В первую очередь гений Ингвар Кампрад, поскольку он породил большую часть всего, но не все в ИКЕА.

Далее – ИКЕА-машина, глобальная стоимостная цепочка от сырья до покупателя, которую Ингвар и его сотрудники сконструировали и довели до совершенства.

И наконец, ИКЕА-культура, которую создал Ингвар и благодаря которой ИКЕА-машина работает точно и на самой высокой скорости.

Давайте разбирать каждый фактор по отдельности. Начнем с феномена Ингвара Кампрада.

Чтоб понять ИКЕА, надо попытаться понять ее Основателя. Кто он такой на самом деле?

Ноябрь 1994 г., Чёллес Горд, Хумлебек,

к югу от Хельсингёра, Дания.

Чёллес Горд – живописное, напоминающее постоялый двор здание в не менее живописном окружении в двух шагах от Эресунна. Кампрад купил эту усадьбу в 1970-х гг., когда переехал из Швеции в Данию, чтобы избежать шведского налогового законодательства. Уже свыше десяти лет здесь находилось руководство Группы компаний ИКЕА.

Дневной свет медленно угасал. Холодный ветер с моря продувал усадьбу и окружающие ее парки. Осень уже была на исходе, и груды высохших буковых листьев охотно кружили вместе с ветром. Единственное, что нарушало обычную картину, – ряды машин, припаркованных у ограды вокруг дома.

Снаружи стояли группы репортеров, которые с интересом наблюдали любое проявление активности по ту сторону ограды. Фотографы с объективами длиной с вытянутую руку следили за зданием, стараясь заглянуть в каждое окно. Время от времени фасад, покрытый абрикосовой штукатуркой, освещали фотовспышки. Здание казалось темным и необитаемым, за исключением нескольких освещенных окон.

Среди прочих в доме находился президент Группы компаний Андерс Муберг. Он был, как всегда совершенно спокоен, но его бледное лицо говорило о серьезности ситуации. Собравшиеся за столом должны были выработать позицию по поводу ситуации, которую никто из них несколькими днями раньше и представить не мог.

Случилось немыслимое. Основателя и владельца ИКЕА разоблачили как сторонника нацизма и члена новошведского движения в 1940—1950-х гг. Ингвар и его помощник Стаффан Йепссон лихорадочно работали в другой комнате, пытаясь найти выход из полной тьмы. Газета Expressen с полной силой выпустила сенсационный репортаж, и новость распространилась по всему миру с быстротой молнии.

– Если случится худшее, если Ингвар не сможет справиться с ситуацией, нам остается только одно решение.

Слова на миг повисли в душной комнате, где сидели Андерс Муберг и высшее руководство ИКЕА.

– Если Ингвар быстро не найдет выхода и дело не уляжется, ИКЕА должна раз и навсегда дистанцироваться от него.

Слово было сказано, джинна выпустили из бутылки.

Прочтите последнюю реплику еще раз и задумайтесь над ее содержанием. Кто что точно сказал, я не знаю. О случившемся в своей интерпретации мне рассказывал Андерс Муберг. Яснее не скажешь. Ингвар Кампрад и ИКЕА это не одно и то же. ИКЕА больше своего Основателя, несмотря на его огромное значение для развития компании. Ингвара можно сместить или, скорее, отстранить, если он всерьез рискнет нанести вред своей фирме.

Говоря современным шведским языком, Ингвар поднял лапки кверху: во всем признался и попросил у своих сотрудников, особенно еврейского происхождения, прощения. Тем самым историю по всем главным пунктам удалось обыграть. Этот риторический трюк был мастерски выполнен человеком, от которого никто и не ждал меньшего. Долгие годы во всем мире это использовали как яркий пример обуздания СМИ.

Многие размышляли над тем, что движет Ингвара вперед. Что заставляет его безжалостно прессовать самого себя? Ведь именно это он и делает.

Утверждать, как в официальной байке, что он одержим идеей «показать людям, что красивая мебель не обязательно должна быть дорогой», – в лучшем случае серьезное непонимание, а в худшем – сознательная фальшивка. Основное, что им движет, – это невероятная потребность в самоутверждении и ничто другое. Он хочет показать окружающим и самому себе, что невозможное, без сомнения, возможно. Это становится очень ясно, когда ты работаешь с ним вместе, поскольку он постоянно смотрит на все глазами неудачника. Эта всегда его первая реакция. Он может снисходительно отозваться об уважаемом и тонком журналисте, пишущем на темы дизайна, из какой-нибудь крупной драконовской стокгольмской газеты. Он может формулировать стратегии и культуру ИКЕА, смотря снизу вверх: ИКЕА в самом деле никогда не бьет себя в грудь – пусть результаты говорят сами за себя. Он упрямо старается представить самого себя неудачником, характеризуя себя как тупого пьющего дислектика. Мы к этому еще вернемся.

Как-то Ингвар рассказал мне, что у него есть только один друг – швейцарец, с которым он время от времени вместе путешествует. Для меня и для большинства в моем поколении это скорее не друг, а приятель или знакомый, поскольку тесных и близких отношений тут нет. Все остальные, с кем он общается, – сотрудники, не считая семьи, то есть люди, которым он платит за то, чтобы они с ним работали. Следовательно, их дружба напрямую связана с зарплатой в конверте. При таком одиночестве взгляд неудачника на окружающий мир наверняка становится еще более категоричным.

Когда Ингвару удается отличиться среди истеблишмента, в первую очередь в Швеции в кругу Валленбергов, работников СМИ и политиков, когда ему присуждают награды и докторские степени, он чувствует себя особым человеком. Избранным. Его потребность в самоутверждении столь велика, что он считает, что президенты Группы компаний не достойны представать в свете прожекторов СМИ. Андерс Муберг часто спрашивал у меня совета, рискнуть ли ему согласиться на интервью, не отвлечет ли это внимание от Ингвара и как Ингвар к этому отнесется. При малейшем сомнении он отказывался, чтобы не вызвать гнев Ингвара.

В один из моих первых рабочих дней в офисе Группы компаний ИКЕА в Хумлебеке был Ингвар. Обычно он находится в пути, дома в Швейцарии или, несколько недель в году, – в рабочем отпуске на винограднике во Франции. Ингвар и Андерс Муберг встретились прямо у моего стола. Андерс подошел было, чтобы поздороваться, но вдруг на его лице появилось какое-то странное выражение. Самоуверенность, спокойствие и невозмутимость как ветром сдуло. Взгляд у него стал пристальным, почти неподвижным, что свидетельствовало о страхе, который еще больше подчеркивала напряженная улыбка. Я почувствовал, как по всему телу пробежал страх. Если Андерс Муберг, само воплощение сильного руководителя, испытывает такое подчеркнутое уважение к Кампраду, что тогда говорить обо мне, простом помощнике. Эта встреча определила мое поведение с Ингваром на год с лишним, пока я постепенно не стал понимать, что в конечном счете не такой уж он и опасный, а скорее наоборот.

Неделя ассортимента, или так называемые Дни ИК, офис IKEA of Sweden AB «Блосиппан» в Эльмхульте, ранняя осень 1996 г.

В качестве помощника Ингвара я хожу за ним по пятам от одной презентации к другой. Эта неделя – кульминация работы целого года. За пару-тройку часов она должна быть представлена, оценена Основателем и одобрена. Или раскритикована.

– Хуже некуда, давно я не видел такого дерьма. Глупее и быть не может. Я разочарован, Юхан.

Только что мы с Ингваром стали свидетелями самого крупного фиаско недели. Бизнес-единице было дано задание разработать концепцию утилизации для домашнего пользования. Концепция свелась к контейнеру из зеленой пластмассы и к контейнеру из белой пластмассы. Презентация была жалкой, а оправдания во время короткой и вялой дискуссии – еще хуже. Ингвар задал несколько вопросов. Высказался по поводу материала. Затем поблагодарил и ушел, и только в машине по дороге домой дал волю своим чувствам.