9 января 1996 года — нападение на Кизляр и село Первомайское, захват заложников отрядом Радуева. Штурмом Первомайского, при котором погибло значительное число заложников, а основной части боевиков удалось уйти, руководили директор ФСБ генерал армии Михаил Барсуков, министр внутренних дел генерал армии Анатолий Куликов, а также начальник Генштаба генерал-полковник Михаил Колесников. Никто ответственности не понес.

6 марта 1996 года — Грозный взят под контроль боевиками. В сентябре 1996 года Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело в отношении бывшего коменданта Чечни генерал-майора Андриевского. Ему инкриминировалось небрежное исполнение служебных обязанностей по обеспечению обороны Грозного. Сам Андриевский расценил возбуждение уголовного дела как «попытку дискредитации руководства МВД РФ». Ничего о расследовании этого дела не известно.

16 апреля 1996 года — расстрел двигавшейся без необходимого боевого обеспечения колонны 245-го МСП в ущелье в районе Ярышмарды. По официальным данным, погибли 73 военнослужащих, 52 ранено, уничтожены шесть БМП, один танк, одна БРДМ, 11 автомобилей. Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело против командира 245-го полка, на время расследования он был отстранен от должности. Позднее генерал-лейтенант Рохлин и главный военный прокурор Паничев назвали среди лиц, виновных в гибели колонны, генерал-майора Кондратьева, полковников Романихина и Тунилева, подполковников Водолаева и Нерковского, начальника Центральной комендатуры Чечни Андриевского, министра внутренних дел Чечни Таранова, генерал-лейтенанта Пуликовского и командира группировки внутренних войск МВД РФ Рыбакова. Никаких сообщений о взысканиях, наложенных на кого-либо из них, нет.

6 августа 1996 года — Грозный захвачен моджахедами, застигнутые врасплох части Министерства обороны и МВД РФ понесли значительные потери (около 250 убитых, более 1000 раненых). За несколько дней до штурма из города был выведен ряд спецподразделений, сняты блокпосты на многих трассах. В этот момент координационный центр МВД России в Чечне возглавлял первый замминистра внутренних дел России генерал-полковник Павел Голубец. По утверждению очевидцев, с началом штурма Голубец, оказавшийся блокированным в правительственном комплексе в центре города, не пытался руководить обороной, а спрятался в бункере. Другими руководителями обороны были командующий Объединенной группировкой федеральных сил в Чечне генерал-лейтенант Пуликовский и комендант Грозного Андриевский. Данных о наказаниях должностных лиц, виновных в захвате города боевиками, нет.

22 декабря 1997 года — нападение боевиков на 4-й военный городок в поселке Гералах (пригород Буйнакска), где дислоцируются подразделения 136-й мотострелковой бригады. Убиты трое и ранены 13 военнослужащих, уничтожены два танка Т-72, три автомобиля, две цистерны с горючим. За ситуацию в регионе отвечали командующий временной оперативной группировкой внутренних войск на Северном Кавказе генерал-майор Андриевский и командующий войсками СКВО генерал-полковник Казанцев. В начале января 1998 года Андриевский был снят с должности.

К лету 1995 года Чечня постепенно переходила под контроль российских войск. Однако большинству боевиков удалось скрыться. Джохар Дудаев в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС сообщил: «Борьба не закончена, она просто принимает новые формы».

Эти «новые формы войны» первыми на себе почувствовали жители Ставрополья. Около полудня 14 июня 1995 года группа боевиков под командованием Шамиля Басаева захватила город Буденновск. Заняв местную больницу, террористы потребовали прекращения боевых действий в Чечне, вывода войск, прямых переговоров Ельцина с Дудаевым и пригрозили уничтожить заложников — около 2000 человек, включая персонал больницы, больных и детей.

На место событий вылетели директор ФСБ Сергей Степашин, министр внутренних дел России Виктор Ерин, его заместитель Михаил Егоров и вступили в переговоры с террористами. С заявлениями по поводу теракта выступили все представители руководства страны, включая президента Ельцина. Правда, он, рассудив, видимо, что не к лицу президенту великой державы отменять государственные визиты из-за каких-то террористов, все-таки отправился в Галифакс на встречу глав «Большой семерки». Перед вылетом сообщил журналистам, что долго сомневался, ехать или нет, но потом все же решил, что премьер и министр внутренних дел справятся с боевиками и без его помощи. А сам он воспользуется случаем, чтобы еще раз разъяснить своим западным коллегам сущность дудаевского режима, а заодно и обсудить с ними вопрос о мерах по борьбе с мировым терроризмом.

Три дня, с 16 по 19 июня 1995 года, вместили в себя две попытки штурма буденновской больницы федеральными спецчастями (в ходе одной из них удалось освободить 61 заложника), контакты главаря боевиков Шамиля Басаева с Виктором Черномырдиным по телефону, очные встречи главаря террористов с представителями российского правительства в Буденновске и, наконец, освобождение большинства заложников и отъезд террористов на предоставленных им автобусах. Миллионы телезрителей стали свидетелями беспрецедентной и отчаянной публичной дипломатии Виктора Черномырдина, который пытался не только спасти заложников. Он поставил на карту собственную политическую судьбу.

Премьер демонстративно брал инициативу на себя, начав ночью экстренные переговоры. Обещая закончить многомесячную войну. Отдавая — через голову летящего из Канады в Москву верховного главнокомандующего — приказ прекратить боевые действия. Ельцин же из Галифакса грозил бандитам, с которыми «не может быть никаких переговоров». Открыто говорил, что о штурме он заранее условился с Ериным. Ему — в России — вторил Грачев, настаивавший, по сути, на силовом варианте разрешения кризиса.

Два штурма провалились. По словам российских военных, в ходе первого штурма они взяли первый этаж главного здания больницы и захватили бы весь корпус, но неожиданно получили приказ отступать. Приказ отдал Черномырдин.

Стокгольмский синдром прочно овладел российской общественностью и СМИ. Последние смогли передать весь тот ужас, который переживали жертвы Басаева, вынужденные идентифицировать себя со своим палачом. Но, используя все средства «телевизионной реальности» для показа одной стороны антиномии — «необходимо спасать людей», СМИ совершенно безмолвствовали о другой ее стороне — «необходимо спасать то, без чего вообще невозможно будет спасать людей в будущем, т. е. государство, волю которому не может диктовать горстка решительных негодяев».

Создавалось впечатление, что упорство властей объясняется не безвыходностью ситуации, а всего лишь тупым упрямством или, хуже того, природной склонностью к пролитию крови.

Прямая трансляция из буденновской больницы оправдала в глазах общественности лишь Виктора Черномырдина, вступившего в диалог с Шамилем Басаевым. Премьер-министр принял тогда совершенно человеческое, всем понятное решение: у него была возможность действовать, и он действовал. У телезрителей такой возможности не было, и, глядя на лица буденновских заложников, вряд ли кто-то из них холодно рассуждал, может ли уважающий себя государственный деятель вести переговоры с бандитами. Правда, не ясно, чему больше способствовала телетрансляция — успешному освобождению людей или славе Шамиля Басаева.

Несмотря на миротворчество Черномырдина в результате теракта в Буденновске погибли 129 человек, 415 были ранены. Никто и никогда не узнает, что было бы, если бы Черномырдин не остановил группу захвата, которая уже сосредоточилась на первом этаже больницы, ожидая последнего приказа. Но приказ оказался совсем не тот. Отступая, «Альфа» потеряла больше бойцов, чем при захвате больницы.

«Шамиль Басаев, говорите громче!» — обращение Виктора Черномырдина к чеченскому террористу летом 1995 года прозвучало на всю страну. «Да, из-за людей. Две тысячи человек. Хотя цифра не главное. Даже если бы там был один человек и я мог помочь, я все равно вступил бы в разговор с террористом», — три года спустя в интервью повторял он.