«На сегодня шоу-бизнес — занятие дорогое и в большинстве случаев убыточное, — сетовал тогда Юрий Айзеншпис. — Я привлекаю средства даже не спонсоров, а меценатов. Сташевский, конечно, стал сейчас что-то зарабатывать по клубам, но эти суммы не настолько велики, чтобы о них говорить, и не сравнимы с затратами, и мои доходы намного скромнее, чем может показаться».

«На раскрутку Сташевского уже истрачено около 800 000 долларов, — продолжал Айзеншпис, — и клип “Любовь здесь больше не живет”, принесший ему популярность, крутился по различным каналам ТВ около тысячи раз. Так, 85 000 долларов стоит запись фонограммы, съемка двух клипов обошлась в 50 000 и 35 000 долларов, а музыка к песне, заказанная композитору, стоит от 1000 до 3000 долларов. В моей жизни было только два коммерческих проекта — “Кино” и “Технология”».

О собственных доходах Айзеншпис отзывался скорее пренебрежительно, говоря, что зарабатывает в результате ровно столько, сколько нужно на то, чтобы обеспечить семью и оплатить телефонные переговоры. Правда, взамен украденного Volvo он все же обзавелся двумя другими машинами — Pontiac Bonneville и Ford Explorer.

Из трех миллионов компакт-кассет Сташевского только 5% были оригинальными. Дома у Айзеншписа на шкафу красовалась целая выставка (около двадцати экспонатов) «левой» пиратской продукции. Самый популярный тогда аудионоситель — кассета — стоила доллар. На Западе — 8–10 долларов. Стоимость компакт-диска в России — около 10 долларов, там — 15–20 долларов. Для России тираж в 20 000 компактов был событием. Для звезд западного полушария тираж 100 000 — обычным делом.

В деле зажигания звезд Айзеншпис достиг профессионального космоса. В условиях каменного века. Предвосхитив век «платиновый».

В 1996 году глава рекламной группы «Премьер СВ» Владимир Жечков, очень любивший петь, нанял композиторов Добронравова и Матецкого и записал три альбома. Когда встал вопрос о названии группы, ему пришел в голову «Белый орел». Так называлась водка его клиента, для которого Юрий Грымов снимал рекламные ролики. И сегодня «Белый орел» ассоциируется не с окровавленными миллионами основателей компании, а с берущей за душу строкой «Как упоительны в России вечера!».

Был еще один известный певец, сильно проявивший себя в бизнесе, — Георгий Васильев, бард и член творческого дуэта «Иваси». Кумир студенческой молодежи, он вместе со своим напарником Алексеем Иващенко пробился на телевидение с песней «Приходи ко мне, Глафира». Но мало кто в то время знал, что он еще был председателем Октябрьского райисполкома Москвы (где были зарегистрированы почти все столичные кооперативы). А в 1991 году возглавил Московскую товарную биржу. Дальше его карьера идет по странной параболе: через три года он станет председателем совета директоров компании «Вымпелком», а в 2001 году презентует первый в России мюзикл собственного сочинения под названием «Норд-Ост». А еще ровно через год проведет трое суток в захваченном террористами здании на Дубровке, выживет и после ряда неудачных попыток возродить «Норд-Ост» перейдет к продюсированию мультфильмов.

Кстати, летом 1996 года состоялась встреча главы налогового ведомства Александра Починка со звездами эстрады — Аллой Пугачевой, Игорем Николаевым, Аленой Апиной, Александром Малининым, Натальей Королевой, Николаем Расторгуевым, Олегом Газмановым, на которой он призвал их показать народу пример добропорядочности и законопослушания в плане налогов. Звезды согласились.

А в 1997 году появилась радиостанция с рискованной концепцией: в эфир шли песни только на русском языке. Но «Русское радио» быстро завоевало успех. Поначалу не столько за счет песен, сколько благодаря шуткам Николая Фоменко, вставлявшимся между рекламой. Через некоторое время эти шутки появились в Интернете, их распечатывали и передавали в списках ретроградам (а их было подавляющее большинство), у которых Интернета не было.

Сергей Бодров-младший попал в кино благодаря своему отцу и полному тезке, известному режиссеру. Попал не по блату, а в силу стечения обстоятельств — производственной кинематографической кухни. Бодров-старший не мог отыскать партнера суперпрофессионалу Олегу Меньшикову в «Кавказском пленнике» и решил попробовать сына-непрофессионала. Попадание оказалось снайперским, а следующее экранное появление в «Брате» Алексея Балабанова мгновенно сделало из вчерашнего дебютанта звезду всероссийского масштаба.

Эта звезда зажглась на небосклоне почти потухшей кинематографии. Оставались хорошие актеры, но не было актеров-символов. Ни один из киногероев, кому сегодня под пятьдесят или чуть больше, не может похвастаться тем, что стопроцентно узнаваем или воплощает «дух поколения»: само выражение кажется старомодным и почти забыто. Однако младшему на двадцать лет Сергею Бодрову удалось стать кем-то в этом роде. И то, что он профессионально не учился актерскому мастерству, говорит, что его вела к этому судьба.

Этот интеллигентный московский парень воплотил комплексы и неврозы провинциалов, имеющих счастье и несчастье жить в новой России. Не той, где «нормальная жизнь в нормальной стране». А той, где нищета, социальное неравенство, культ оружия, криминалитет и Чечня. Где Данила — «наш брат», а девиз «Сила не в деньгах, сила в правде» мы тащим в продажную Америку вместе с ксенофобией и расизмом. Если бы эта метафора не была бы уже использована, можно было бы сказать, что персонаж Бодрова стал новым героем «безгеройного времени».

Но хотя Данила и «наш брат» — наше все, т. е. порождение нашей абсурдной реальности, Сергей Бодров с самого начала сумел не по возрасту зрело дистанцироваться от своего образа, своего персонажа. И вообще умение дистанцироваться от звездного имиджа, не заболеть звездной болезнью, остаться вменяемым нормальным человеком — крайняя редкость в актерской среде.

Окончательно и бесповоротно в символ его превратил ледник Колка, похоронивший Сергея Бодрова-младшего и его киногруппу в Кармадонском ущелье в сентябре 2002 года. Когда об этом стало известно, один молодой критик, ровесник Бодрова, сказал: «Если это случится, мы получим своего Джеймса Дина». И добавил: «Лучше бы мы его не получили».

Алексей Балабанов — режиссер, сделавший Сергея звездой, а Данилу Багрова — культовым персонажем, сам вполне может претендовать на роль главного киногероя 1990-х. Он умел делать и изысканное «кино для избранных», и облагороженный вариант попсы. Автор эстетского «Про уродов и людей» (снятого после «Брата») потряс снобов массовым успехом «Брата-2» с его добровольно реанимированной фразеологией холодной войны и антиамериканизма. Можно быть уверенным: Иосифу Виссарионовичу фильм пришелся бы по душе. Между тем добрая половина наших интеллектуалов от «братского» коллективизма оказалась без ума. Одна критикесса признавалась, что хотя фильм и фашистский («фашистским» называли и первого «Брата»), но от него у нее внутри все вибрирует. Другой умник вообще повел отсчет новой российской киномифологии с обоих «Братьев».

Впрочем, у Балабанова был весьма достойный конкурент — Александр Рогожкин. Вышедшему в 1995 году фильму «Особенности национальной охоты» критики сходу предрекли культовость. Между тем, начиная с фильмов «Караул» и «Чекист», Рогожкин приобрел репутацию мрачного вуайера, одержимого жестокостью и насилием. «Жизнь с идиотом» добавила к этой характеристике еще две составляющие — русофобию и сексопатологию.

Знающие режиссера, впрочем, утверждали, что он презирает любые, в том числе интеллектуальные, извращения и любит проводить время с ленфильмовской студийной «братвой» — не исключено, что даже и на охоте. Именно внутри этой среды родился замысел фильма «Некоторые особенности национальной охоты в осенний период». Имя того, кому первому пришла счастливая мысль убедить Рогожкина вернуться к комедийному жанру (в котором он некогда не слишком удачно дебютировал), теперь уже, пожалуй, и не назвать. Но кто бы он ни был — нельзя умалять роль продюсера картины Александра Голутвы.