— Не было момента в моей жизни, чтоб я не испытывал гордости, называя тебя другом! И тебе это прекрасно известно, шалопай ты эдакий! Да, я слышал дурацкую историю о картах, но неужели думаешь, что я в нее поверил?

— Слишком уж она очевидна, чтоб не верить.

— Возможно. Но полагаю, что знаю тебя достаточно долго, и хорошо, чтоб верить в разные небылицы, которые мне о тебе рассказывают. И даже если б я был таким болваном и поверил, неужели считаешь, что отвернулся бы от тебя? Хорош друг я бы был тогда!

Джек молчал, разглядывая носок своего правого сапога.

— Мне известно несколько больше, чем рассказывают об этой игре, и есть у меня на сей счет свои подозрения. В конце концов, это твое дело и раз ты так поступил, значит, были у тебя на то свои причины. Но Джек, почему, во имя всего святого, ты исчезаешь куда-то, дьявол тебя знает, куда, даже не попрощавшись?

Карстерс по-прежнему не отрывал взгляда от сапога. Затем, наконец, заговорил нехотя:

— На моем месте… Майлз… разве бы ты не поступил точно так же?

— Я… э…

— Сам знаешь, что да. И неужели считаешь, что я должен был навязываться тебе при таких обстоятельствах? Что бы ты тогда обо мне подумал, а?

О’Хара звучно хлопнул его по коленке.

— Я подумал бы, что дурак ты, и больше никто! Тогда я поехал бы с тобой и ни одна сила на свете меня бы не остановила!

Оторвавшись от сапога, Джек встретился с ним глазами.

— Знаю, — ответил он. — Именно так… я и думал… и все же не был уверен. Я даже не был уверен в том, что ты меня примешь. Прошлой ночью… прошлой ночью я страшно боялся…

Рука его плотней прилегла к колену.

— Глупый мальчишка! Ну и глупышка же!..

Постепенно история о том, что произошло с Карстерсом за эти шесть лет, предстала перед Майлзом, правда, в несколько модифицированном виде. Но Майлз слишком хорошо знал своего друга, чтоб не уметь читать между строк.

— А теперь, — сказал Джек, закончив свое повествование, — расскажи о себе. Когда ты успел жениться на этой очаровательной леди, которую я только что целовал?

— Ах ты, проказник! Я женился на Молли три года тому назад. Она милашка, правда? А там, наверху, есть еще один маленький человечек… твой крестник.

— Тебе повезло, дружище! Ты сказал, мой крестник?.. Неужели нельзя было выбрать в крестные более достойную персону? Я хочу его видеть!

— Скоро увидишь. А с Ричардом виделся?

— Год тому назад остановил его карету. Было темно, и я едва различил его лицо, но мне показалось, он постарел.

— Постарел! Плохо ты его знаешь! Да он настоящий старик! Что, впрочем, неудивительно, зная, что творится у него в доме. Слава Богу, Джек, что ты выкрутился из этой истории с ее светлостью!

Карстерс снова уставился на кончик сапога.

— С Лавинией? А в чем дело?

— Да ни в чем особенно, вот только характер у нее прескверный. Бедный Дик влачит совершенно собачью жизнь…

— Ты хочешь сказать, она не любит Дика?

— Этого я утверждать не могу. Иногда она, кажется, так и пылает к нему страстью, а иногда на нее накатывают приступы ярости. А уж как сорит деньгами! Совершенно ясно, что вышла она за него из-за денег. Ведь ничто остальное ее не волнует.

Джек сидел совершенно неподвижно.

— Разве что круглый дурак этого не понимает!

В задумчивых синих глазах зажглась смешливая искорка.

— Вероятно. К примеру, ты.

О’Хара ухмыльнулся.

— Да все я прекрасно знал! Эту дамочку интересуют только деньги, а их-то как раз и не хватает. Ведь Дик не тронул ни пенни из того, что принадлежит тебе.

— Гм… Вобертон мне говорил. Что ж, глупо с его стороны.

В ответ донеслось лишь невнятное ворчание.

Джек выглянул из окна и глаза его сузились.

— Итак, Лавиния никогда его не любила! Господи, ну и неразбериха! А Дик?

— Боюсь, он до сих пор ее любит.

— Бедный старина Дик! Черт бы побрал этих женщин! Так она мучает его? Знаю, он всегда был таким, всегда был готов сдаться.

— Не уверен. Однако, могу поклясться, если б не Джон, его жизнь превратилась бы в сплошное несчастье. Он скучает по тебе, Джек.

— Кто это Джон?

— А разве Вобертон тебе не сказал? Джон — это надежда семьи. Ему четыре с половиной, и этот маленький разбойник уже избалован сверх всякой меры.

— Сын Дика? Боже милостивый!

— Да, сын Дика и твой племянник, — тут Майлз умолк и заглянул другу в глаза. — Неужели нельзя раскрыть эту тайну, Джек? Неужели ты не хочешь вернуться? — он схватил Карстерса за руку, но тот выдернул ее, а синие глаза как-то сразу потускнели и похолодели.

— Не знаю никаких тайн, — сухо ответил он.

— Джек, старина, неужели ты напрочь лишил меня своего доверия?

Еле заметная нежная улыбка тронула губы Карстерса.

— Давай лучше поговорим о погоде или о моей кобыле, Майлз. О чем угодно, лишь бы не на эту болезненную тему.

Нетерпеливым жестом О’Хара отодвинул кресло и, подойдя к окну, стал спиной к милорду. Тот следил за ним настороженным взглядом.

— Раз не доверяешь мне, говорить больше не о чем! — воскликнул О’Хара. — Похоже, ты не слишком ценишь друзей.

Милорд не ответил ни слова. Лежавшая на столе рука сжалась в кулак. О’Хара развернулся и подошел к нему.

— Я не хотел обидеть тебя, Джек! Прости, это все мой вспыльчивый нрав!

Карстерс вышел из-за стола, выпрямился и взял друга за руку.

— На сей раз прощаю, как ты сам говоришь, Майлз! — рассмеялся он. — Я это знаю. И не то чтобы не доверяю тебе, но…

— Понимаю… Ладно, не стану больше задавать вопросов. Ответь мне на последний. Почему ты вышел на дорогу с незаряженным пистолетом?

Улыбка слетела с губ Карстерса.

— О, да просто легкомыслие! — ответил он и, вспомнив о Джиме, плотно сжал губы.

— И все же это выглядит несколько странно…

Джек сверлил его взглядом.

— Только не говори, Майлз, что твои были заряжены!

— Не были, черт побери! Ах, Джек, ей-Богу, это лучшая шутка, что довелось услышать за год! — тут оба они расхохотались. — И разумеется, я блефовал, Джек, сказав тогда, что твои не заряжены. А миледи твердо вознамерилась освободить тебя, с того самого момента, как я рассказал ей все, не далее, как сегодня утром. Мы оба были уверены, что никакой ты не разбойник, хотя глупо было с моей стороны не узнать тебя сразу. Однако теперь, когда я нашел тебя… Ты ведь останешься с нами, а, Джек?

— Нет слов, чтоб выразить тебе благодарность, Майлз, но я не останусь. Мне надо вернуться к Джиму.

— А кто, черт возьми, этот Джим?

— Мой слуга. И сейчас он просто с ума сходит от беспокойства, не понимая, куда я исчез. Нет, не уговаривай меня, я не останусь, Майлз. Сам должен понимать, это невозможно… Ведь Джека Карстерса больше не существует, остался лишь Энтони Ферндейл.

— Джек, милый, но разве я не могу…

— Нет, Майлз, тут ты бессилен. Хотя это так похоже на тебя — сразу предложить свою помощь и все такое… И я действительно очень благодарен тебе, но… О, черт! А где моя кобыла?

— Чума меня раздери, совершенно вылетело из головы! Этот мой шельмец, кучер, умудрился растянуть ей сухожилия. Страшно извиняюсь.

— Бедняжка Дженни! Готов, однако, поклясться, она изрядно растрясла его по дороге!

— Попробую откупить у тебя ее, Джек. Она настоящая красотка.

— Я не продаю ее. Хотя… хотел бы просить тебя немного подержать ее в случае…

Крепко сжав запястье друга, О’Хара заставил его замолчать.

— Идет! Ездить на ней все равно не буду, слишком тяжел для нее.

— Да и тот дьявол кучер, что взгромоздился на мою бедняжку, тоже был не из легких.

— Ну и дурак же я!

— Всегда это знал.

— Погоди, Джек! Раз уж решил не оставаться, то можешь взять одну из моих кляч, пока твоя Дженни не поправится. Ну, на недельку-то ты мне ее доверишь?

— Не знаю. Похоже, я должен… впрочем, молчу, молчу. Денек выдался слишком жаркий. Ей-Богу, Майлз! Я хотел бы… о, как я хотел бы, чтоб оба мы снова стали мальчишками и… Да. Когда можно будет увидеть твоего сына и наследника?