— Иди, проклятущий, ищи мальчишку или я тебя порешу! — подступила хозяйка к мужу. — Иди, пока не найдешь моего сына, не возвращайся!

Валерка спорой походкой шел по проселочной дороге вдоль опушки леса. Как увидит кого на дороге, сразу в лес. Пройдет немного по окраине сухого смешанного леса, выглянет и, если прохожий удалился, опять выходит на опушку, там веселее идти одному. Хорошо бы, конечно, подъехать на какой-нибудь машине, чтоб поскорее удалиться из своего района, где рано или поздно его начнут искать. Но в эту сторону машины ходят редко. Так что надеяться нужно только на собственные ноги. Ходить-то Валерка привык, жаль только — не взял никакой еды. Бежал он не как другие мальчишки. Другие собираются месяц-два, прячут продукты, сушат сухари, туго набивают рюкзаки всякими припасами. А Валерка не взял ничего. Он хотел, чтобы отец не имел основания даже вслед ему бросить свое любимое: «Лука — Длинная Рука». Собрал только останки своего аппаратика, разлетевшиеся по комнатушке после удара отцовского сапога. Некогда было даже рассмотреть, что уцелело, а что разбито совсем.

Второй раз отец разрушает плоды его нелегкого, кропотливого труда.

Первый случай был с балалайкой.

Старший брат Валерки, Алеша, тоже очень рано ушел из дому. В пятнадцать лет уехал он в город учиться на столяра. Это была его мечта с детства.

С первой получки накупил подарков и привез домой. Валерка очень удивился и обрадовался, когда на пороге своего дома увидел Алешу с огромной балалайкой, каких даже в клубном оркестре не было. Поздоровался Алексей со всеми и перво-наперво вытащил из рюкзака большую пуховую шаль. Накинул ее на плечи матери. Не глядя на прослезившуюся от счастья мать, он подал Валерке коричневый портфель с молнией на боковом карманчике. Такого портфеля не было ни у кого во всей школе. Даже у сына продавца, пожалуй, похуже.

А отцу Алеша как-то особенно торжественно преподнес ту громадную балалайку.

Отец был в тот день почти трезвым. Он развел руками и удивленно смотрел на сына. Мать, смахнув кончиком платка слезы, озадаченно спросила, что это, зачем.

Отец, видимо догадываясь, что здесь кроется какой-то подвох, покраснел, отступил и, насупив широкие рыжие брови, спросил:

— Что это за бандура? Зачем она мне?

— Папа, — ласково заговорил Алексей, — это ж та балалайка выросла, теперь она называется контрабасом.

— Какая такая балалайка выросла? — уже злился отец. — Ты не пьяный случаем?

— Нет, папа, я не в тебя, я в маму уродился. Пью только парное молоко да холодный квас. Особенно если с ледком.

— Ты не дурачь меня! — взревел отец и вдруг догадался: — Так это ты мстишь мне за ту балалайку, что вместо путевки…

— Папочка, у тебя гениальная память! — весело воскликнул Алеша.

Отец нахмурился и, не сказав больше ни слова, ушел, гулко хлопнув дверью.

Долго в комнате стояла мрачная, гнетущая тишина. Потом мать заплакала.

— Зачем уж так? Ведь он все же отец! — стала она беззлобно корить Алешу. — Вот теперь опять напьется.

— А может, все же образумится, — ответил Алеша и, поставив подарок в угол, пошел проведать друзей.

Валерка хорошо помнил случай с балалайкой, которая теперь вот, по словам Алеши, выросла в контрабас.

За отличную учебу Алешу после окончания семилетки премировали путевкой в Артек. Это было важное событие в жизни не только школы, но и всего района. Не каждый год на район доставалась такая почетная путевка. Накануне отъезда Алеши в Артек, отец поехал в районный центр за костюмом для сына и там ухитрился кому-то продать эту путевку. Вернулся он домой пьяный, с балалайкой в руках. Подарил балалайку Алеше и сказал, чтоб он вместо поездки в Артек сидел и учился играть. Вся семья тогда плакала.

А он себе пил да буянил. Балалайку Алеша вернул отцу, а сам ушел в город, в ремесленное училище. Жить он стал совершенно самостоятельно. Никогда не просил денег, тем более у отца.

Домой в этот вечер отец вернулся очень поздно, пьянее обычного. И только перевалил через порог, схватил «подарок» и — в угол, где спал Алеша.

— А-а-а, смеяться надо мною! — заорал он на весь дом и замахнулся контрабасом. Но мать дернула его за рукав, и он не ударил Алешу, а изо всей силы треснул контрабасом по скамейке. Инструмент разлетелся в щепки. А разбушевавшийся пьяница полез к сыну с кулаками. Но Алеша был теперь сильным. Он связал отца и уложил на кровать. Утром он уехал, договорившись с Валеркой, чтобы перебирался к нему жить, если будет трудно.

После отъезда Алеши Валерка собрал щепки разбитого контрабаса и стал потихоньку, втайне от отца склеивать их. Ему хотелось восстановить инструмент и подарить его клубному оркестру. А когда работа была закончена, отец увидел контрабас и рассвирепел. Он разбил инструмент в мелкие кусочки и тут же бросил в горящую печь.

Несколько месяцев Валерка ничем не интересовался и даже в учебе начал отставать. Да пионервожатая вовремя это заметила, вовлекла его в кружок радиолюбителей. И вот теперь он смастерил лучший во всем районе аппарат. И хотя Валерка не знал, что ему выпала доля ехать в Москву со своим приемником, все равно было обидно, что отец так безжалостно уничтожил его труд.

«Нет, домой возвращаться нельзя. Теперь там будет еще хуже. Надо пробираться к Алеше. Вдвоем не пропадем», — рассуждал сам с собой Валерка, устало присев на пенек.

Его размышления прервал гул приближавшейся автомашины. Пришлось спрятаться за ольховым кустом. Наконец машина показалась из-за поворота. Это был грузовик с прошлогодним сеном. Шел он тяжело и небыстро. Валерка сразу же загорелся надеждой прицепиться и начал соображать, как это сделать. Посмотрел в одну сторону, потом в другую. И увидел, что впереди дорогу пересекают корни огромной сосны. На этом месте шофер наверняка притормозит и проведет машину на самой малой скорости. Валерка забежал вперед и притаился под елью, наблюдая за машиной. В кабине рядом с шофером сидела женщина. А на сене никого, кажется, не было. Да и рискованно было бы взбираться на этот самоходный стог сена, потому что раскачивало его на ухабах, как баркас на волнах.

Как только машина миновала дерево, под которым он укрылся, Валерка выскочил на дорогу, ухватился за веревку, которой был притянут байстрык, и залез в кузов. Зарывшись в сено, он сразу уснул. Проснулся оттого, что машина остановилась и шофер, выбравшись из кабины, громко заговорил со своей спутницей. Из их разговора Валерка понял, что сено прибыло к месту назначения, и удивился, когда, слезая, увидел всего лишь один домик возле железной дороги, в густом лесу. Наверное, здесь жил путевой обходчик. Незаметно спустившись с машины, Валерка быстро нырнул в лес, который был здесь хмурым и, казалось, очень нелюдимым. Прошел метров сто и остановился под огромной елью, которая в дождь могла бы служить зонтом для десяти путников. В какую сторону идти? Куда завезла его машина? И тут он пожалел, что уснул в пути и не заметил, когда сеновоз свернул со знакомой дороги, по которой можно было дойти до города, где жил Алеша.

Солнце уже клонилось к закату. Значит, ехали они долго и проехали далеко. И все-таки лучше всего вернуться по дороге до развилки и уж там повернуть в сторону города. Так решив, Валерка отправился назад по дороге. Теперь он не прятался в лес. В чужом лесу было страшно. Кто его знает, что там водится!

Очень скоро он почувствовал усталость и голод. «Если засветло не выйду к какому-нибудь селу, что тогда делать?»

Лес темнел быстро, как перед непогодой. Становилось прохладно и жутко.

В году много бывает праздников. Но самый радостный праздник — это, конечно, день первого купания! Озеро в школе-интернате свое, между садом и лесом. За месяц до открытия купального сезона ребята навозили свежего песку на берег, расставили буйки, просмолили спасательные лодки. И вот в теплый июньский денек детвора высыпала на купание.