И тем невероятнее и фантастичнее показалось мне то, что я вдруг увидел. А увидел огромную серую фигуру на лодке у самого берега — словно сказочный великан Гулливер попал в страну лилипутов. Я вздрогнул от неожиданности. Кто это? Кукурузо? Но у него нет лодки. Рыбак какой-то Но рыбаки же никогда так далеко не заплывают в плавни, да еще ночью. Рыба и возле села прекрасно ловится…

Кныш? Бурмило?

Сердце у меня покатилось-покатилось куда-то вниз… Тем временем незнакомая лодка исчезла за прибрежными камышами. Мне захотелось повернуть и как можно быстрее удрать. Но я сдержался. Ведь там, на острове, Кукурузо, мой друг, совсем одинокий. Я плыву ему на помощь. И может, именно в эту минуту моя помощь ему нужна как никогда. Ведь у меня лодка. И если незнакомец, которого я только что видел, действительно Кныш или Бурмило и хочет причинить зло моему другу, я спасу его — мы удерем на лодке. Быстрее, быстрее! Я налег на весло и направил лодку к берегу, — конечно, с другой стороны, нежели незнакомец. Пристал, вылез и осторожно начал пробираться в глубь острова. Кукурузо, наверно, в шалаше, — может, и спит, потому что не слышно ни звука. Звать его небезопасно — сразу привлечешь внимание того типа.

Ох, как темно, какие же заросли! Ничего не видно…

Вдруг где-то там, за камышами, где был незнакомец, что-то плюхнулось в воду. Сердце замерло. Что Это?.. Что?.. Ой! А что, если это… он уже утопил моего друга! Холодный пот выступил у меня на лбу. Прошла минута, другая. Я стоял в полной темноте, вытянув перед собой руки (так я шёл) и не мог пошевелиться. И вдруг… вдруг на мои руки кто-то наткнулся. Огромный, как медведь. Руки мои сами собой невольно конвульсивно сжались, вцепились в его грудь, отпихивая. В следующий миг я почувствовал страшный удар по ногам и полетел на землю. Но почему-то не назад, а вперед, на него. Наверно, он подсёк меня и бросил на себя. Я завопил и бешено замолотил руками и ногами, вырываясь. Царапнув по чему-то мягкому, кажется, по лицу, рванулся изо всех сил, вскочил на ноги и бросился наутёк. Я мчался сквозь заросли, ломая ветки, спотыкаясь и наталкиваясь на деревья. Но я не чувствовал боли ни от царапин, ни от ударов. С разгону вскочил в лодку и, схватив весло, изо всех сил начал отгребать от берега. Я никогда не грёб так быстро — лодка летела, как ракета. Всё время я панически оглядывался — не гонится ли он за мной. Нет! Погони не было. Опомнился я лишь тогда, когда пристал к берегу у села. Я всё время дрожал от напряжения, от усталости, от страха. Не обращая внимания от усталости, по селу я тоже не шел, а бежал — в полной безопасности я мог чувствовать себя только в своём дворе.

Мокрый конец одеяла (я всё же намочил его) хлопал меня по спине, будто подгоняя. Как бревно, я упал в сено возле сарая и долго лежал совсем неподвижно — отдыхиваясь. В голове, словно в сломанном телевизоре, мелькали отдельные кадры только что пережитого и мысли. Что же это произошло? Кто это был? Неужели Кукурузо погиб? Что делать? Может, разбудить отца, всё рассказать, собрать людей и туда… А если Кукурузо не погиб? Ведь я не уверен в этом. Тогда тайна его раскроется и выйдет, что я предатель. О нет! Предавать друга — это ужасно. Я никогда не пойду на предательство. Всё что угодно, но не это. Что же делать? Долго я мучился над этим вопросом, но так ничего и не придумал. Наконец усталость и сон одолели меня и я заснул.

Ночное происшествие было настолько невероятным, что когда я проснулся, то даже подумал сначала, не приснилось ли это мне.

Но вот ко мне мама подошла, наклонилась:

— Ну, как спалось во дворе, сынок? О что это одеяло мокрое? Разве ночью дождь был? Или, может… — мама усмехнулась.

Я густо покраснел.

— Да что вы… это… это… я… воды захотелось, кувшинчик сюда взял и разлил ненароком.

Хорошо, что мама спешила доить корову и не стала допытываться.

Ночное происшествие снова вспомнилось мне со всеми подробностями. Но теперь оно не казалось мне таким ужасным, как ночью. Может, потому что утро было солнечным и веселым, а, как вы знаете, все ночные страхи проходят утром. Ночью все кажется страшным потому, что темно и люди спят. А утром светит солнце, гомонят птицы, звенят ведрами бабы у колодца, и вокруг люди. Я был бодрый и энергичный. На остров! Немедленно надо на остров! Узнать, как там — живой ли…

Быстро умывшись, я побежал в хлев. Мама еще доила.

Теленок лез к корове. Мама отгоняла его: «Уйди! Уйди!».

— Мама! — попросил я. — Дайте молока, пожалуйста, быстрее, а то я убегаю.

— Куда это ты? Сейчас завтракать будем.

— Да потом. Я не хочу. Я молока только. Я с ребятами договорились пойти на рыбалку.

— Да хоть хлеба отрежь.

Выпил я стакан молока, отрезал большой ломоть хлеба — за пазуху — и на улицу со всех ног. За ворота выбежал и с разгона на деда Вараву наскочил — не заметил. Он даже пошатнулся.

— Тьфу на тебя! — буркнул сердито. Ишь, разогнался!

— Извините! Здравствуйте, дедушка!

— Здорово. Куда тебя несет? Прешь, как немой в суд. Людей с ног сбиваешь.

— Да я на речку, с ребятами договорился о рыбалке.

— Проспал, лодырь? — уже сочувственно и укоризненно спросил дед: сам же рыбак — понимает.

— Ага! Ну я побегу! Извините! — А сам думаю: «Эх, не знаете вы, ничего не знаете, куда я спешу. Если бы знали, не так бы запели…».

С неспокойным сердцем отплывал я на остров. И чем ближе подплывал, тем сильнее трепетало моё сердце: живой или неживой, живой или неживой…

И вдруг радость отчаянным криком забулькала в моём горле, как вода в закипающем чайнике:

— Ого-го-го-го-го!

Я увидел его. Живехонький и целехонький стоял мой друг Кукурузо на берегу, высунув голову из кустов и радостно мне улыбаясь. Только нос у него был облупленный и правую щёку наискосок пересекала свежая царапина. Но что такое царапина на щеке такого героического парня, как Кукурузо? Ничего!

Когда я пристал к берегу, мне захотелось броситься и обнять его на радостях, но я сдержался. Я лишь ткнул его в плечо и спросил:

— Ну как? Как ты тут?

— Ничего, — хлопнул он меня по животу и сразу добавил, взявшись рукою за щеку и качая головой. — Тут такое было-о-о…

— Что? — спросил я, словно ничего и не подозревал.

— Ты не поверишь. Подумаешь, что я вру.

— Ну?

— Шпионы на меня напали ночью. Вот тебе и ну! Я дрался. Так дрался, как никогда в жизни. Думал, что пропаду. Вот видишь, — он ткнул пальцем в царапину на щеке, потом задрал рубашку и показал синяк на ребрах.

— Ну? Ну? — нетерпеливо спросил я. — Как же это было?

— Подожди… Я все по порядку. — И Кукурузо начал рассказывать мне то, что вы уже знаете.

Когда он дошел до трагического описания схватки с незнакомцем — как он лягнул ногами, как незнакомец упал на него и начал царапаться — у меня в животе неожиданно что-то засмеялось, прощекатало в горле и вырвалось изо рта коротким смешком.

Кукурузо обиженно выдохнул:

— Ты что — глупый? Тебе, конечно, смешно. Попробовал бы ты.

— А ну повтори, как это было — эта драка, — попросил я.

Кукурузо повторил. Я покивал головой, вздохнул и сказал:

— Это был я.

Кукурузо вытаращился на меня.

— Это точно был я… Смотри. — Я закатал штанину и показал на ноге под коленом здоровенный синяк. — Твоя работа.

И я рассказал всё, что случилось со мной этой ночью. Кукурузо только глазами хлопал:

— Так выходит, что это… что это… дрались мы с тобой? В мне казалось, что был кто-то такой здоровенный.

— А мне думаешь, нет? Просто великан.

Мы взглянули друг на друга и как захохочем вдруг!

— Вот это класс!

— Вот это да!

— И как я мог тебя не узнать?

— А я?

— Хоть бы слово сказал.

— А ты чего — как воды в рот набрал?

— От испуга.

— От испуга!

— А незнакомец что — и не вылазил из лодки?

— Не вылазил.