Бедного старика, которого почти все знали, так как он жил неподалеку, чуть ли не силой вытолкали на сцену. Ему принесли стул. С печальной улыбкой на бледных тонких губах несчастный распахнул пальто цвета верблюжьей шерсти, вынул флейту из чехла, прикрепленного к подкладке, размял пальцы и заиграл. Все внимание Маджиде обратилось на старого шейха, который после первого же звука закрыл глаза и играл, ничего не замечая, словно перенесся совсем в другой мир. Если бы он хоть на мгновение открыл глаза, то увидел бы, что окружающие не проявляют к музыке никакого интереса. Его не слушали даже те, кто только что умолял выступить. Одни со скучающим видом ерзали на скрипучих стульях, другие по-прежнему беседовали и перешучивались с соседями. Нельзя сказать, что Маджиде в полном смысле этого слова понимала игру старика, но, слушая его, она испытала странную радость.

Хотя звуки, извлекаемые из флейты, были ей непривычны, они вовсе не казались неприятными. Только было немного грустно смотреть, как старик играл перед теми же слушателями, что недавно наслаждались низкопробной музыкой, и как тряслась его седая борода и дрожали на черном мундштуке старческие губы. Кто бы ни был этот человек, он делал свое дело серьезно и с душой. Он был печальным и живым упреком этой толпе, которая ничего не принимала всерьез и делала все лишь напоказ.

Маджиде легонько толкнула Омера.

- Бедняга! Мне жаль его. Какое право имеют они мучить старика, делать из него посмешище?

- Ты права, - ответил Омер и тут же повернулся к ней спиной.

Маджиде, огорченная невниманием мужа, слегка наклонилась вперед и увидела, что Омер что-то жарко шепчет на ухо своей соседке. До сих пор такая фамильярность не казалась ей странной, но сейчас ей стало неприятно и захотелось уйти домой, однако она ничего не успела сказать Омеру. Старик кончил играть. Утирая со лба пот, он серьезно выслушал слегка насмешливые комплименты и сел на свое место.

Председатель поблагодарил присутствующих, и вечер закончился.

Маджиде обрадовалась: наконец они пойдут домой. В то же время ее огорчало, что неблагоприятное впечатление, которое на нее произвели с самого начала товарищи Омера, после сегодняшнего вечера усилилось. Она встала и вышла в сад.

«Девушка, что сидела рядом с ним, наверное, его старая знакомая, - думала Маджиде, ожидая Омера. - Он даже не познакомил нас. Что за невоспитанность! Может быть, забыл? Странный человек!»

В дверях показался Омер с друзьями. Спустившись с крыльца, он подошел к Маджиде.

- Уже поздно, трамваи не ходят. Придется идти пешком. Прогуляемся, подышим воздухом. Да и многим товарищам с нами по пути.

Заметив среди них девушку, которая сидела рядом с Омером, Маджиде спросила:

- Они все живут в нашем районе?

- Нет… Не знаю. Наверное, просто хотят прогуляться.

Маджиде внимательно посмотрела на мужа и промолчала.

- Извини меня, дорогая, - виноватым голосом проговорил Омер. - Я был к тебе невнимателен. Но все это старые мои друзья. Мы не виделись несколько месяцев. С ними я провел пять лет. Мы вспоминали преподавателей, лекции, болтали… Эту девушку зовут Умит. Разве я тебе не рассказывал о ней? Одно время за ней увивался профессор Хикмет.

- Не рассказывал, - ответила Маджиде.

Она чувствовала, что Омеру не следовало сообщать ей такие детали. Она не верила его объяснениям, точнее, не хотела верить. Во всяком случае, это опасно, если в душе Омера оживут воспоминания о прошлом. Тогда его теперешняя жизнь покажется ему в тягость. Как знать, может быть, она уже тяготит его?

Вскоре Маджиде заметила, что Омер незаметно отстал от нее и присоединился к товарищам.

Они шли по направлению к Беязиду. Было еще не очень поздно, вероятно, около полуночи. Но воздух на улице стал пронизывающе сырым.

Маджиде приостановилась, и группа товарищей Омера медленно обогнала ее. Омер не заметил этого. Он шел рядом с Умит, что-то говорил с присущим ему жаром, и волосы его, как обычно, свешивались на лоб. Маджиде услышала за собой чьи-то шаги и сразу догадалась, что это Бедри. Они молча зашагали рядом, в нескольких шагах позади остальных. Маджиде вспомнила, что после доклада больше не видела Бедри.

- Вы все время были там? - спросила она.

- Да, все время. Но когда началась пьеса, я не вернулся, но шейх был так жалок, что я снова вышел. Вообще я не люблю ходить на такие сборища. Однако профессор Хикмет сказал, что придете вы. Почему вы сейчас пошли вместе с ними? - вдруг спросил он таким тоном, словно ему было что-то известно и он не мог больше это скрывать. - Почему не ушли сразу же?

Маджиде пожала плечами:

- Не знаю. Так захотелось Омеру. Им вроде бы всем по пути.

Бедри колебался: что-то в словах профессора Хик-мета насторожило его. «Не задумал ли он что-то недоброе? Может быть, пойти с ними?» - подумал он и, сам того не замечая, пробормотал:

- Какое я имею право вмешиваться? С нею муж!

- Что вы сказали? - переспросила Маджиде.

- Ничего, - ответил Бедри. - Я просто размышлял… Я покидаю вас. До свидания! - решительно попрощался он.

Пожимая ей руку. Бедри снова заколебался. Ему казалось, что он поступит нехорошо, если уйдет и бросит Маджиде одну с этими людьми. Однако тут же подумал, что никто на него не возлагал обязанность охранять Маджиде. И все же он, по крайней мере, должен предупредить ее.

- Следите за Омером, - проговорил он. - Не он вас, а вы его должны оберегать, - и быстро добавил вполголоса: - Если я вам понадоблюсь, всегда готов помочь. Не забывайте об этом!

Не попрощавшись с остальными, он свернул в одну из боковых улиц.

Маджиде никак не могла собраться с мыслями. Сначала ей пришли на ум слова Бедри: «С нею муж». И потом, что значит - оберегать Омера? Почему ей может понадобиться Бедри? Затем она вспомнила, что Бедри живет не здесь, а неподалеку от них, в Бейоглу, в квартале Джихангир. Почему же он убежал, а не пошел с ними? Ведь им по пути.

Расстояние между нею и остальными увеличилось шагов до тридцати. Компания спускалась по улице Мерджан, и снизу, из полумрака, до Маджиде долетел громкий веселый хохот. «Омер просто забыл обо мне, - подумала она. - И я не сержусь на него. Привыкла. Он действительно забывает обо мне без всякого злого умысла. Вот и про кассира он уже забыл. Как-то раз я спросила, что стало с беднягой, а он даже не выслушал мой вопрос до конца. Я думала, после этого случая он на приятелей Нихада и глядеть не станет. А он еще больше сблизился с ними. И не потому, что они нравятся ему. Просто он такой… Не в силах ни на что решиться. Но разве уважающий себя человек побоится принять решение? Не знаю… Разве не бывает иногда, что я сама боюсь принять определенное решение?»

Она почувствовала, что рядом с ней кто-то идет, и вздрогнула. Профессор Хикмет незаметно отстал от товарищей и, спрятавшись в тени дома, поджидал ее.

- Почему вы идете одна? Отчего так быстро ушел Бедри?

«Значит, он видел меня с Бедри?» - промелькнуло в голове Маджиде. И только потом она почувствовала скрытую в вопросе профессора угрозу: «Мне, мол, кое-что известно!» «Каков негодяй!» - возмутилась молодая женщина, не удостоив его даже ответом. Хотя Маджиде старалась не сердиться на Омера, ей все же стало немного досадно. Профессор Хикмет, заметив холодность Маджиде, тотчас перешел на отвлеченные темы. Он был убежден, что его высказывания непременно должны вызывать восторженное почтение слушателей. Сейчас он пересыпал свои рассуждения афоризмами о благородстве дружеских чувств, доброте и душевной радости, которую приносит помощь нуждающимся, и подкреплял свои витийствования крепкими ударами палки о мостовую.

Так они подошли к мосту. Маджиде увидела, как шедшие впереди остановились и со стоянки к ним подкатило несколько машин. Маджиде ускорила шаги. Подойдя ближе, она увидела, что, кроме двух человек, все уже уехали. Маджиде встревожилась, но, не желая, чтобы ее спутник заметил это, ничего не сказала.