— Я думал, вы в отставке, — прокомментировал Флинт.

Она пожала плечами, и из серебряного пучка волос у нее на затылке выбился локон.

— Малыши всегда рождаются. И когда я кому-то нужна, я не скажу «Извините. Я в отставке».

Наконец, после того, как гости проглотили по одному из ее воздушных печений и осушили по чашке черного чая, Эльд Айлия собралась поставить чайные принадлежности на маленький столик, но тот был завален портретами и игрушками. Она произнесла несколько резких слов на непонятном языке, и — Флинт сморгнул — внезапно среди миниатюр обнаружилось открытое пространство как раз нужного размера. Она поставила чайник и тарелку с печеньями на это место, чтобы гостям было удобно доставать их, и присела на низкую скамеечку. Флинт с Танисом вскочили, чтобы уступить ей свои мягкие кресла, но акушерка отказалась.

— Это лучше всего подходит для спины старой леди, — подмигнув, сказала она.

Эльд Айлия пристально рассматривала Таниса, как будто долгие годы ждала этого момента, впиваясь глазами в черты его лица, к явному смущению Полуэльфа. Она пробормотала:

— Глаза его матери. Тот же огонек. Тебе говорили, сынок, что у тебя глаза Элансы?

Танис отвел взгляд.

— У меня карие глаза. Мне говорили, что у меня глаза человека.

— Как и у меня, Танталас, — тихо прокомментировала Эльд Айлия. На ее треугольном лице играли отблески пламени, и ее глаза лучились добрым юмором. — Еще я такая же коротышка, как мой человеческий предок. В лесу эльфов, вырастающих высокими как осины, я… куст. Но, полагаю, миру требуются и кусты тоже.

Она радостно рассмеялась, но Полуэльф не выглядел убежденным. Она продолжила.

— Я частично человек, Танталас, но я также и частично эльф. Может я и коротышка, но я стройная — а это характерная особенность эльфов. Мои глаза круглые и карие, но мое лицо заостренное и эльфийское. Посмотри на мои уши, Танталас — эльфийские, а волосы я ношу как человек, к ужасу, должна добавить, некоторых из моих эльфийских пациентов.

Она засмеялась, и ее теплые глаза были ясными в свете камина.

— Как люди, я открыта к переменам. Однако, как у эльфов, у меня есть некоторые привычки, которым я никогда не изменю — даже если у кого-то хватит вопиющей наглости предложить пусть даже и лучший способ.

Во взгляде Таниса читалось удивление, и, подумал Флинт, одиночество. Но когда Полуэльф заговорил, в его голосе звучала горечь.

— Но я ручаюсь, ваши человеческие черты не принадлежат насильнику.

Эльд Айлия вздрогнула, и у Таниса хватило вежливости выглядеть смущенным. Акушерка извинилась, что ей нужно наполнить тарелку с печеньем, а когда вернулась, ее глаза были красными.

— Прошу прощения, Эльд Айлия, — сказал Танис.

— Я любила Элансу, — просто ответила она. — Даже полвека спустя, мне по-прежнему больно думать о том, что с ней случилось.

Она передала ему тарелку, которую он протянул гному, даже не взглянув. Затем она снова села и обняла руками колени. Внезапно Флинт увидел, как она должна была выглядеть молодой эльфийкой в Каерготе — гибкой, живой и прекрасной. Он надеялся, что, оглядываясь назад, она видела счастливую жизнь.

— Танталас, — сказала она, — Я надеялась, что когда-нибудь снова встречу тебя — чтобы сравнить мужчину с малышом. Должна сказать, что ты стал намного, намного тише, — и она тихо про себя рассмеялась, — но ты еще и менее доверчив, что, полагаю, можно ожидать от любого взрослого. И я могу видеть, что твоя жизнь во дворце не была легкой. Я надеялась узнать что-нибудь о тебе, беседуя с твоим другом. Я рада, что он сейчас привел тебя ко мне.

— Почему вы не связались со мной раньше? — спросил Танис. Его глаза были темными.

Эльд Айлия вздохнула, потянулась за пряным печеньем, и дала работу маленьким белым зубам. Она прожевала и вытерла рот салфеткой, прежде чем ответить.

— Я давным-давно решила, что мне не следует искать тебя, пока ты был еще ребенком, потому что Беседующий-с-Солнцами собирался растить тебя как эльфа, а мой вид только все время напоминал бы о твоей «другой» половинке. Но теперь я понимаю, что мое отсутствие было ошибкой. И я приношу извинения.

Танис, не отводя взгляда от ее изнуренного лица, нащупал свою кружку с чаем и сделал маленький глоток. Эльд Айлия подогрела напиток, долив горячей воды, и Танис сделал еще один глоток.

— Знаешь, я дала тебе имя, — сказала Айлия. — Оно означает «сильнейший». Я поступила так, потому что знала, что тебе понадобится большая сила, чтобы жить в мире эльфов. Ты можешь убедиться, как когда-то я, что тебе нужно пожить какое-то время вне Квалинести, прежде чем ты сможешь понять обе свои половинки.

Голос Таниса сочился презрением.

— Понять ту часть меня, что подобна животному?

Она улыбнулась.

— Мне нравится думать, что я обладаю лучшими чертами обеих рас. Помни, Танталас. У тебя есть отец, который, да, несомненно, был жестоким ужасным человеческим существом. Но через него ты связан со многими другими людьми, которые, скорее всего, были намного лучше него.

Танис моргнул. Флинт заметил, что старая акушерка пролила новый свет на его точку зрения.

— Я… — он запнулся, затем одним глотком осушил свою кружку с чаем. — Мне нужно обдумать это.

Эльд Айлия кивнула, и разговор перешел на другие темы, особенно на новости, о которых этим днем было объявлено во дворце. Айлия уже слышала, чем все закончилось.

— Лорд Тайрезиан… — задумчиво произнесла она. — Я слышала, что он очень… традиционен.

Флинт осведомился:

— Ты его тоже принимала?

Айлия покачала головой.

— О, нет. Ну, не совсем, юный гном.

Юный? Флинт покачал головой, затем подумал, что по сравнению с ней, наверное, так оно и было.

— Почему «не совсем»? — надавил Танис.

Айлия медлила. Танис продолжал наседать.

— Это ведь из-за вашей человеческой крови, не так ли?

Айлия еще помедлила, а затем кивнула.

— Я бы выразилась иначе, но суть в этом, да. Я была с матерью Тайрезиана в начале родов; казалось, все шло хорошо, и у меня были большие основания полагать, что она родит здорового младенца.

Она замолчала.

— И? — спросил Танис.

Айлия, глядя в огонь, продолжала безжизненным тоном.

— В комнату вошел отец Тайрезиана и увидел, кто принимает роды у его жены. Он приказал мне уйти, но я оставалась снаружи, возле дома, на случай, если я все-таки понадоблюсь. Он послал за настоящей эльфийкой, чтобы та была с Эстимией, но все были заняты.

— Узнав об этом, он приказал принять роды воспитательнице детей, — продолжала акушерка. — Бедная девочка никогда не присутствовала при родах, не говоря уж о том, чтобы принимать младенца. Но отец Тайрезиана — я могла слышать его крик даже сквозь каменные стены особняка — сказал, что любая эльфийка будет лучше, чем получеловек.

Танис открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но Эльд Айлия продолжила.

— Затем я услышала вопль матери Тайрезиана. — Лицо Айлии исказилось, как будто она снова была там. — Я колотила в дверь. Я умоляла их позволить мне войти и помочь Эстимии, но наружу вышел сам отец Тайрезиана и прогнал меня. Он сказал, что арестует меня, если я не уберусь прочь.

— Интересно, учитывая, что в Квалиносте нет тюрьмы, — сухо заметил Флинт.

Эльд Айлия встала и выбрала на камине миниатюру красивой эльфийки. Она провела тонкими пальцами по шероховатому рисунку.

— Тайрезиан выжил, а Эстимия умерла.

Она прошлась по комнате, Флинт с Танисом следили в свете огня, как она там касалась рамки, тут щеки. Подойдя к двери, она обернулась и просто сказала:

— Отец Тайрезиана заявил, что в ее смерти была виновата я.

Танис открыл рот.

— Как?

Она опустила взгляд и, внезапно скинув маску официальности, пригладила свою свободную серую юбку.

— Он сказал, что, наверное, я сделала что-то не так до того, как он приказал мне удалиться.

— Это абсурд, — резко вставил Флинт. Танис кивнул, на его лице было сердитое выражение.