Не дождетесь, хотел, было, сказать гном, но попридержал язык. Он всего лишь посмотрел на Беседующего, который спросил:

— Ты слышал о церемонии, которая называется Кентоммен?

Флинт кивнул, и лорд в золотой мантии продолжил:

— Мы провели изрядную часть прошедшей зимы, планируя Кентоммен Портиоса, который состоится в Башне Солнца меньше чем через два месяца.

Они посмотрели друг на друга через голый каменный пол бунгало, затем Солостаран бросил взгляд в сторону горна.

— Я хотел бы, чтобы ты сделал специальную медаль в честь этого события. Я подарю эту памятную медаль Портиосу во время Кентоммена.

Беседующий-с-Солнцами сделал глубокий вдох.

— Я хотел бы, чтобы эта церемония сблизила эльфийских дворян, мастер Огненный Горн. Боюсь, что недавние… перемены… внесли некоторый раскол, и я хочу, чтобы эта церемония обратила их внимание на мою приверженность определенным… — он улыбнулся, — неизменным эльфийским традициям.

— Мне нет необходимости говорить, друг мой, что успешность данной церемонии может иметь огромное значение в укреплении притязаний Портиоса на место Беседующего. И твоя медаль, которую я вручу ему, будет частью этого.

— У тебя есть соображения по дизайну? — спросил Флинт.

Солостаран поднялся, и поставил пустую кружку на стол.

— Конечно, у меня есть идеи, но я хотел бы увидеть, что ты придумаешь. Из всего моего окружения, мастер Огненный Горн, ты, может быть, лучше всех знаешь меня. И это знание может теперь помочь тебе.

Он замолчал, как будто размышляя о чем-то далеком от этой темы, и Флинт тихо сказал:

— Для меня будет честью сделать медаль для этой церемонии.

Солостаран поднял взгляд и улыбнулся; его глаза наполнились редкой теплотой.

— Благодарю, Флинт. — Гном внезапно увидел, каким уставшим выглядит Беседующий, будто он провел долгие ночи в тревожном сне, а может и вовсе без сна. Беседующий, казалось, заметил сочувствие во взгляде Флинта. — Путь Беседующего тернист, Флинт. Взгляни на мою собственную семью.

Флинт, наконец решив, что не умирает, сбросил одеяло, дотянулся до своего деревянного сундука и вытянул свежую белую льняную рубашку, с вышитыми по воротнику осиновыми листьями, любезность портного Беседующего. Он надел ее через голову.

— Ты имеешь в виду смерть Танисова от… смерть твоего брата?

— Конечно, смерть Кетренана и Элансы, — согласился Солостаран, — но также и смерть Ареласа, моего самого младшего брата. У моих родителей было трое детей, но выжил только один. Квалиност, если потребуется, может выбрать себе Беседующего, не Портиоса, так Гилтанаса или даже Лорану.

— Арелас? — произнес Флинт, напоминая Беседующему.

— Арелас родился всего лишь через несколько лет после Кетренана, и умер вскоре после моего среднего брата.

— Какое мучительное для тебя время, — тихо сказал гном.

Солостаран поднял взгляд.

— Да, для всех нас. Кетренан умер, а Эланса была словно живое привидение, ожидая рождения своего ребенка. Весь двор был окутан мрачным покровом, который мы не могли стряхнуть. — Он проследил, как гном втиснулся в зеленые бриджи и натянул темно-коричневые шерстяные носки. — Затем через проезжего путешественника в Каергот мы получили весть, что Арелас покинул город и возвращается сюда.

Он улыбнулся.

— Видели бы вы, друг мой, как преобразился двор. Мой младший брат покинул Квалиност десятилетиями ранее маленьким ребенком, и не вернулся. Затем, в разгар всего этого… этой боли, он возвращался.

— У меня было чувство, что я потерял одного брата и обрел другого, и хотя боль от гибели Кетренана все еще была огромной, было некоторое утешение в том, что я, наконец, познакомлюсь с этим младшим братом. Видишь ли, я едва знал Ареласа. Он оставил двор в очень юном возрасте.

Флинт задумался. Почему знатное семейство Квалиноста отсылает своего самого младшего отпрыска? Хотя он ничего не сказал, должно быть, вопрос читался в его глазах.

— Арелас ребенком был совершенно болен. Несколько раз он едва не умер, и, казалось, эльфийские лекари бессильны помочь ему. Наконец, мой отец, Беседующий, приказал отправить его к группе клириков возле Каергота, через пролив Шалси, где жил эльфийский клирик, которого знал мой отец, достигший огромных успехов в лечении безнадежных болезней.

— Арелас расцвел там, и клирик через год отослал его обратно. Но вскоре тот снова заболел. Казалось, будто нечто в самом Квалиносте иссушало его, вытягивая из него силы. Мой отец, опасаясь потерять самого младшего сына, навсегда отослал того обратно. Безо всяких посещений. Ты знаешь, как у нас здесь. Высочайшие семейства чрезвычайно редко покидают Квалиност, а то и вовсе, никогда. Но мы регулярно получали отчеты, что у Ареласа все хорошо.

Флинт придвинулся ближе к Беседующему. Единственный свет в мастерской Флинта, свет огня в горне, отбрасывал причудливые тени на лицо Солостарана.

— Что-то случилось, когда Арелас вернулся?

Солостаран нахмурился.

— Он так и не прибыл. Шли недели, пока я думал, что моя мать ослабеет и умрет от неопределенности. — Он пожал плечами. — Затем мы получили весть в виде Мирала, который принес письмо от моего брата и грустный рассказ о его смерти от рук бандитов. В письме выражалась любовь Ареласа, его долг перед Миралом и содержалась просьба, чтобы я предложил Миралу место при дворе. — Он грустно улыбнулся. — Было очевидно, что Мирал — маг очень низкого уровня. Он обладает небольшой магией, может облегчить зубную или головную боль, произнести слабые заклинания иллюзии. И практически все.

Флинт вспомнил, как маг смог смягчить удушье, когда он впервые попробовал эльфийское цветочное вино.

— Такие знания кое-чего стоят, — сказал он.

Солостаран подошел к двери и положил изящную руку на плетистую розу, цветущую вокруг портала.

— Мирал — умный добрый эльф, и если от него мало пользы, как от мага, то он оказался талантливым наставником для Таниса, Гилтанаса и Лораны. Я никогда не сожалел о своем решении позволить ему жить здесь.

Беседующий бросил взгляд на вечернюю суету эльфов, сворачивавших свои дневные дела.

— Я опаздываю, — просто сказал он и на этом закончил беседу.

После занятия с Тайрезианом Танис бродил по улицам города. Тучи, что всего лишь несколькими часами ранее поливали их с Флинтом, рассеялись. Тяжелое золото полдня сменилось темным пурпуром сумерек, и воздух был сладким от запахов весеннего цветения.

На севере сверкала Башня Солнца. В центре города Зал Неба раскрыл свои объятия небесам.

В западной части города находилось то, что может быть, по крайней мере, для некоторых, являлось величайшим чудом Квалиноста, и именно туда ноги привели Таниса.

Встроенный в естественное углубление в земле, там располагался огромный амфитеатр. Единственными сидениями были сами мягкие, покрытые травой склоны, окружавшие большую сцену в центре амфитеатра. Эта округлая площадка была покрыта той мозаичной плиткой, которой славился Квалиност; эта мозаика в ярких красках изображала приход Кит-Канана и его людей в лес Квалинести. Она охватывала всю поверхность круга, и Танис всегда верил, что она состоит из такого количества мерцающих плиток, сколько звезд в ночном небе.

Здесь после захода солнца, при мерцающем свете тысяч факелов, разворачивались древние драмы, давным-давно написанные поэтами Квалинести для самого Кит-Канана. Мыслители также выходили на поверхность круга, чтобы произносить свои речи, и здесь же музыканты демонстрировали свое искусство жителям Квалиноста.

Изредка амфитеатр служил в другом воплощении — Большого Рынка. Сюда искуснейшие мастера Квалиноста приходили выставлять свои товары на тканях, растянутых на земле, и яркие разноцветные шелковые стяги трепетали от бриза. В рыночные дни мозаика с Кит-Кананом покрывалась хаотичным нагромождением зеленых шелковых палаток, деревянных прилавков и шерстяных ковров, растянувшихся на ее поверхности и заставленных всеми вообразимыми видами товаров: пикантными пряностями, лакированными шкатулками, блестящими кинжалами с рукоятками, украшенными драгоценными камнями, свежей выпечкой, все еще слабо дымящейся во влажном воздухе. Обычные мастеровые также приносили сюда продавать свои товары. Тут были вязальщики корзин, горшечники, ткачи, пекари, так как не каждый эльф в Квалиносте был достаточно удачлив — или богат — чтобы занять место при дворе Беседующего. Хотя в Квалиносте не было голодного рта или неодетой спины, как и в любом другом городе, обладавшие богатством и властью были в меньшинстве, а простой народ был гораздо многочисленнее. Однако, большинство этих эльфов смотрели на блистающий двор всего лишь со смутным любопытством, довольствуясь тем, чтобы позволить знати плести свои мелкие интриги и вести утонченное времяпрепровождение, пока они не слишком пересекались с их собственной повседневной жизнью.