Зачем же тогда, позволь узнать?

— В подарок тебе, чтоб домой было на чем добираться скорее. Далеко ведь живешь от станции? Я знаю.

— Ну, допустим, — смягчился дежурный. — Не все близко живут…

— Вот бери и на здоровье пользуйся. Помни Сеньку-сибиряка!

— Странный ты человек, Семен! Мне за двадцать лет работы дорога таких подарков не делала.

— Вот народ! — возмутился, из себя выходя, Сенька, обращаясь к молчавшему Ваське. — Ты подумай, от добра отказывается. Поотвык, что ли?

Сенька поднялся и, не долго думая, подкатил велосипед прямо к дежурному. Взяв его руку, он положил её на руль, тем самым подчеркивая, что дело свершилось и не к чему толочь воду в ступе.

— Бери. Не спорь!

— Да за что подарок-то? — растерянно допытывался дежурный.

— Есть за что…

— Хоть бы знал!

— Узнаешь — не возьмешь…

— Дежурному то и дело звонили, и не хотелось мешать занятому человеку перед концом работы. Сенька махнул рукой и направился к выходу, услышав шум приближающегося поезда. Поднялся и Васька. Через станцию, не сбавляя скорости, прогрохотал товарный. Сенька проводил его каким-то тоскливо-щемящим взглядом.

— Идите в сквер, — посоветовал дежурный, вышедший на перрон встречать поезд. — Или пива в ларьке попейте, завезли вчера. Сдам дежурство, подойду.

— Может, и вправду пива попить? — спросил Сенька, когда они вошли в сквер. — Смотри за сумками. Я скоро, — Сенька порылся в кармане и позвякал мелочью. — У тебя есть с собой?

— Немного найдется.

— Давай.

— Только велосипед не купи, — неожиданно съязвил Васька. — А то дарить не найдется кому… Хватит с тебя и одного.

Сенька задержался и пристально посмотрел на напарника:

— Раз приказываешь, не буду.

— Скажи, откуда этот велосипед? — спросил Васька заметно смелее.

— Разве ты не слышал? Купил.

— Но мы уезжали ночью!

— Ну и что?

— У тебя не было времени на покупку!

— Тогда украл.

— Я серьезно.

— Я тоже, — спокойно ответил Сенька. — У одного шалопая прихватил.

— Так я и думал! — возмутился Васька. — Так я и думал! — добавил он с пророческим негодованием. — У меня бы тоже спер?

Сенька снял сумку и бросил в траву:

— Может, и не стал бы: ты трудишься. В люди выбиваешься. И не сегодня-завтра выбьешься.

— Дико красть и потом дарить, — не унимался Васька.

— Вполне возможно. Так я подался.

— Ладно… — вяло согласился Васька. Ему тоже хотелось пойти куда-нибудь, но трогаться с двумя кондукторскими сумками было обременительно. И Васька лег, подложил одну сумку под голову, а другую под локоть. Даже если уснет, никто не решится взять сумки: Васька в момент проснется.

Но он не спал.

Солнце нежарко проглядывало сквозь листву и хмарь облаков. От травы тянуло устоявшимся летом и чуть-чуть запахом шпал и вагонной смазки. Он ощущал их так же привычно, как ощущает человек родной быт.

Покойно дремалось и думалось. И не верилось, что целую зиму уносился он в своем хвостовом вагоне в снежную мглу, в трескучий мороз, в каленые звездные ночи… Прыгал и приплясывал на переходной площадке, боясь окоченеть за долгий путь. И как ни стерег себя, одетый в полушубок и валенки, он все равно однажды уснул.

Загляделся в одну из ночей на огни в домах, замечтался о незнакомке, теплом уюте и не заметил, как задремал… А поезд несся, обволакивало тамбур поземкой, убаюкивало коченевшего Ваську.

Не миновать бы беде, не спохватись на станции Сенька. Как догадался метнуться к задней площадке — до сих пор неясно. Ждало неминуемое ЧП. Прежде не ходил и не проверял он Ваську, в тот же раз что-то подтолкнуло.

Станция, где растормошили Ваську, располагалась недалеко. Там он как бы второй раз родился…

Хотя ларек был рядом, но пропадал Сенька уже изрядно.

— Вот и мы, — объявил он, кладя на траву фуражку. — Дежурного не было?

Васька не отозвался, уверенный в «краже» велосипеда и полагая, что дежурный нужен, чтобы получить с него магарыч за подарок. Сенька же и внимания не обратил на его недовольство.

— Пойду проведаю, — сказал он, направляясь к вокзалу.

До пригородного оставалось немного. Не теряя времени, Васька вынул из сумки снедь и разложил на газете. После этого заглянул в сумку Сеньки, как обычно делали они в дороге, садясь подкрепиться. Сумка оказалась пустой.

Это чуть удивило Ваську: без еды в путь-дорогу главный не отправлялся. И Ваське не советовал. Многовато набиралось сегодня загадок.

— Ай да умник! — прозвучал над ним знакомый голос. — Не стол, а клад. Ты посмотри только, — обращался Сенька к дежурному, с которым пришел. — Колбаска, яйца, лук… Скатерть-самобранка!

Похвала пришлась Ваське по душе. И хотя ничего особенного не было, а все же приятно, что похвалили при другом человеке.

— Садитесь, — пригласил Васька, — а то поезд скоро.

Сели на траву вокруг газеты. Сенька подал каждому по бутылке пива, а Васька протянул по бутерброду, яйцу и луковице.

— Ну, за что? — спросил для символики Сенька.

— За зимние поезда, — ответил дежурный. — За вас, ребята. Чтоб всегда все хорошо было.

Сенька выпил пиво, а от бутерброда отказался. Время от времени он поглядывал на часы.

Дежурного потянуло на разговоры:

— Я вам вот что скажу, ребята. Кому зимой сон да отдых, а нам так маета одна. Летом только и отойдешь маленько, как сейчас. — И он заговорил о пережитом, о разных случаях, приключившихся в холодное снежное время.

— Да здесь разве зимы? — усмехнулся Сенька. — Вы бы сибирские попробовали.

— Не скажи, Семен. Не скажи, — возразил дежурный. — Выпадают и здесь. Иной раз на товарняках замерзали, когда перегоны дальние. Выйдешь на рассвете поезд встречать — грудь заломит. Вам, кондукторам, я всегда сочувствую. Вытерпи попробуй — несколько часов без остановок. Каждый раз смотрю видны ли?.. Не дай бог замерзли. Особенно на хвосте. Не разгляжу да засомневаюсь — на соседнюю станцию звоню: проверьте, мол. Редко, но звоню. И в эту зиму звонил однажды…

— О главных ты так не заботишься, — прервал рассказ Сенька.

— Не в том дело, Семен. Вы, главные, народ поопытнее. Попрыгаете там, попляшете, не дадите себе уснуть. Эти же, — показал дежурный на Ваську, — пока о любви больше думают.

— Васька, признайся, — перебил опять Сенька дежурного, — думаешь в дороге о девках? Только честно!

Васька смутился и не ответил — о девчонках он чаще всего и думал. И мнилось ему, что на полустанках и станциях живут они, самые красивые, тихие, скромные. И в ту морозную ночь на площадке ровно стучавшего колесами товарного поезда о них мечтал…

— Постойте-ка, парни, постойте… — приподнялся на коленях дежурный, видя, как Сенька в который раз посматривает на часы. — А не о вашем ли поезде звонил я?..

— Нет. У нас зима прошла без ЧП. Правда, Васька?

— Конечно! — с готовностью подтвердил напарник. — У нас всегда без ЧП, — хвастливо добавил он.

— Что ж, это хорошо… — поддержал дежурный. — Такое дело, оно ни к чему.

На подходе к станции дал знать о себе пригородный. Васька с Сенькой заторопились. С платформы они помахали дежурному на прощание. И тот ответно махнул фуражкой…

В вагоне Васька, не мешкая, занял два места — себе и Сеньке. Ехать предстояло изрядно, и был толк прикорнуть. Но сон не брал, сквозь убаюкивающую дрему Васька наблюдал за вагоном и главным, беспокойно поглядывавшим на часы. Не выдержав, спросил:

— Куда ты торопишься?

— Надо, брат, надо…

— К жене?

— И к ней… А еще самолет ждет.

— Сегодня?

Ваське летать на самолетах не доводилось, и он загорелся узнать, зачем и куда понадобилось срочно улететь Сеньке.

— Да, сегодня лечу в Сибирь-матушку, в Красноярск.

— И зачем? — не унимался Васька.

Сенька, не отрывая взгляда от окна, глухо ответил:

— Сына хоронить.

Как гром, поразили старшего эти слова. Вагонный гомон показался ему далеким и еле слышным. Все отодвинулось, сделалось нереальным. Только рассказ Сеньки жег огнем: