Первым я ищу вокруг себя тоненький, паутинный голосок колокольчика. Оглядываю внимательно местность. И невдалеке вижу: подросток запускает с футбольного поля маленькую модель самолета. Ее моторчик нарастающе оглашает роскошь осеннего дня, врезается стремглав в октябрьскую голубизну.

Модель, кувыркаясь, делает виражи. И как только иссякает в самодельном моторчике запас бензина, приземляется точно, легко и быстро. Гибкий подросток тотчас бежит к ней. Он берет с земли созданное им творение и радостно несет к месту запуска. Наступают несколько минут благословенной врачующей тишины, в которой вновь возникает знакомое звяканье колокольцев.

Но в кратком затишье я успеваю теперь уловить, что звон доносится не со стороны дороги, как полагал я вначале, а от моря, от самой воды, от чего-то как бы понизу движущегося…

Я удивленно вглядываюсь в светло-желтую песчаную полосу. Видны рыбацкие удилища. На их-то лесах и висят маленькие колокольцы, позванивающие от трогающей приманку рыбы. Малиновым звоном осыпают они осенний берег. Вот оно, древнее чудо, в памяти воскресившее исчезнувший звук. Наивно не догадаться об этом сразу!

А в душе — невысказанное благодарение рыбакам за их колокольцы, что пронесли близ тебя невидимого ездока да припомнили тютчевское: «Впросонок слышу я — и не могу вообразить такое сочетанье, а слышу свист полозьев на снегу и ласточки веселой щебетанье».