— Да.

— Господи, но за что? И почему здесь?

— Не знаю.

Одно он знал точно. Зря он сидел с Рут Калин в ресторане на глазах у сотен людей. Если бы не эта его беспечность, возможно, она была бы жива.

Они доехали до отеля «Роял Орлеан» — он был совсем недалеко. Зашли в номер, Малика села на кровать и застыла.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — спросила она. — Эту женщину убили прямо перед твоим домом. И эта драка сегодня вечером — между этими событиями ведь есть связь, да?

Он подошел к кровати, сел рядом, взял ее руки в свои.

— Не бывает таких совпадений, а значит, эти события связаны. Вот только я пока не знаю, как и почему. А спокоен я потому, что это часть моей работы. Я научился бесстрастно относиться к…

— Бесстрастно? Бесстрастно относиться к тому, что прямо перед твоим домом убили женщину? Не понимаю. Я этого совсем не понимаю.

Он поцеловал ее в щеку.

— Я и сам не понимаю. Но я буду помогать полиции, и мы сделаем все, чтобы найти убийцу.

Тогда она обвила его руками, зарылась лицом ему в шею и зарыдала.

— Я не хочу прочитать в газете и про тебя, — всхлипывала она.

Он проснулся с первыми утренними лучами и увидел, что Малика смотрит на него широко раскрытыми глазами.

— Удалось поспать? — спросил он.

— Немного.

— Что бы ты сегодня хотела поделать?

— Знаю, это звучит ужасно, — прошептала она, — но мы не могли бы сделать что-нибудь такое, что отвлекло бы от мыслей о вчерашнем?

Он сел в постели.

— Да. Давай выбираться отсюда. Начнем с «Двух сестер». У них по выходным отличный бранч с джазом. Пойдем во Французский квартал, как будто никогда раньше там не бывали.

Тайные рецепты, магическое зелье: гостеприимство Французского квартала — это ведьминские чары, запеченные в бенье, пропитанные сазераком. Поддайтесь его неодолимому шарму, и все страхи развеются, а тревоги забудутся. Вот что обещает всякому крошечное королевство, и в последний день визита Малики оно исполнило свое обещание. На весь этот день беды были забыты — или, по крайней мере, никто о них не вспоминал.

Утром Джок завез Малику в аэропорт и вернулся в Квартал, чтобы встретиться с инспектором Фитчем.

Восьмой полицейский участок на Роял-стрит был еще одной архитектурной достопримечательностью Французского квартала. Судью Буше проводили в кабинет Фитча, комнату в горчичных тонах, где с трудом помещались три стула и стол, за которым восседал инспектор. Судья остановился в дверях, глаза его тут же приковала к себе пепельница на столе у Фитча. Она была украдена из ресторана «Старый абсент», и в ней торчало шесть-семь сигарет, закуренных и тут же потушенных.

— Пытаюсь бросить, — пояснил Фитч.

— Хорошее дело. — Буше пододвинул стул и сел.

Глаза инспектора Фитча были как два шарика из черного мрамора, запрятанных между выпирающей лобной костью сверху и одутловатыми воспаленными мешочками снизу. Казалось, он смотрит на вас из пещеры. Он сильно горбился, отчего вид у него был хронически утомленный, это же подчеркивало обрюзгшее лицо.

— Вы были знакомы с покойной? — спросил Фитч.

— Познакомился недавно. — Буше описал все обстоятельства, а потом добавил: — Моя подруга говорит, что вроде бы видела ее в пятницу рядом с моим домом, еще до того, как я вернулся, но уверенности у нее нет. Было темно.

Фитч покачал головой.

— Вы только один раз и встречались?

— Да, только один.

— И после этого она снова приехала к вам, без приглашения. — Фитч побарабанил пальцами по столу и посмотрел на Буше. Передернул плечами. — Кто-то пытался представить это как самоубийство. Пистолет был у нее в левой руке, однако следов выстрела на руке нет.

Джок восстановил в памяти картину. Вот он стоит рядом с машиной с опущенным стеклом. Входное отверстие на виске. Следом всплыла другая картина: Рут есть курицу, держит в руке ножку.

— Она была правшой.

— Вы в этом уверены? — уточнил Фитч.

— Да. Вспомнил, как она ела. Правой рукой.

Фитч вытащил из кармана рубашки пачку сигарет. Буше бросил на него укоризненный взгляд. Фитч убрал пачку.

— Хороший у вас дом, — заметил он. — Не многим судьям такое по карману — даже федеральным судьям.

— До того как стать судьей, я работал адвокатом в суде. Удачно провел парочку дел, связанных с токсическим отравлением.

— Так вы богаты?

— Мне хватает.

Фитч выдохнул — долго, медленно.

— У меня до «Катрины» тоже был неплохой дом. Мы жили в Шалметте. А теперь я нигде не живу. Ночую в одном месте, а здесь работаю. У вас есть алиби на ночь пятницы?

— Я вам уже говорил: ездил с подругой слушать зайдеко в одном придорожном заведении на озере Поншартрэн.

— Свидетели есть?

— Человек двести. Я ввязался в драку.

Фитч усмехнулся:

— Синяков не видать. Победили?

— Мне помогли. Пехота и артиллерия.

Инспектор не стал расспрашивать, только усмехнулся снова.

— Окружной федеральный судья мутузит посетителей придорожного притона. Хороша история.

— Это не притон, а каджунский бар.

— А-а. Ну, суть причин и следствий от этого, на мой взгляд, не меняется. Слушайте, мне нужно задать вам еще несколько вопросов, но меня что-то достала эта дыра. Пойдемте отсюда?

— Я по воскресеньям занимаюсь одним делом, — сказал Джок. — Если хотите, присоединяйтесь, а по ходу поговорим.

И он объяснил, что разбирает завалы, оставленные ураганом.

— Только есть просьба, — сказал Фитч. — Поедем в приход Сан-Бернар.

Приход Сан-Бернар, единственный из всех, был практически полностью уничтожен «Катриной». Из почти двадцати семи тысяч домов после урагана пригодными для жилья остались шесть. Шесть. Помимо наводнения, здесь лопнули нефтяные цистерны, и все вокруг на фут затопила черная жижа.

— Тело моей жены обнаружили через неделю после урагана, — сказал Фитч. Они ехали в городок, который назывался Вайолет. — В толще нефти. Вы когда-нибудь были женаты?

— Моя жена умерла от рака груди, — ответил Джок.

— Сочувствую, — сказал Фитч.

— Взаимно. Ну, попробуем здесь? — Джок остановил машину.

Несколько уцелевших домов представляли из себя пустые оболочки. На обочинах громоздился мусор. Стояла тишина, лишь ветерок шевелил что-то полуотвалившееся, и оно колотило по твердой поверхности без всякого ритма или рифмы. Животных здесь не было, а людей и подавно: все смыло смертельными потоками.

Они вышли из машины и принялись разбирать мусор — в основном это были гнилые деревяшки и всякие вещи, например ботинок без пары. Тот факт, что чернокожий и сомнительного вида белый смогли набить багажник пикапа и никто им ни разу не помешал, еще раз говорило о том, что этот район превратился в пустыню, о которой уже некому было заботиться.

Когда они набили багажник, Фитч прислонился к боку машины и закурил. Сделав три затяжки, раздавил сигарету каблуком.

— Ну ладно, судья. Вернемся к расследованию. Я, знаете, должен делать свое дело. Почему покойная вообще пришла к вам?

Пока они ехали обратно в Квартал, сперва должным образом выкинув мусор, судья Буше изложил весь ход событий, начав с инфаркта судьи Эпсона. Правда, он умолчал о докладе, который передала ему Рут Калин — ведь если тот будет приобщен к делу, то уплывет у него из рук. Полиция сейф не обнаружила.

— Я хотел бы просмотреть материалы дела по убийству этого адвоката двадцать лет назад, — сказал Фитч. — Я вообще любитель нераскрытых преступлений.

Когда они остановились рядом с участком, инспектор Фитч, перед тем как уйти, протянул руку.

— А вы порядочный человек, судья.

В понедельник в середине дня ассистентка принесла Буше дело, которое он запросил из федерального архива. Он поблагодарил ее и попросил закрыть дверь, когда будет уходить.

В правосудии дознание — это процесс установления фактов, который предшествует судебному разбирательству. Цель его — позволить участникам как следует подготовиться; основан он на представлении о том, что свободный обмен информацией позволит выявить истину. Дознание может включать в себя письменные вопросы, на которые под присягой дают ответы, устные заявления под присягой, осмотр предметов и мест, которые физически невозможно доставить в здание суда, представление документов. Именно в этой последней части судья Буше и обнаружил слона под кроватью. Боба Пальметто принудительно поставили перед выбором: либо выдать профессиональную тайну, либо отправиться в тюрьму. Судья Буше никогда еще не видел такого вопиющего нарушения правил дознания. Адвокат Декстер Джессап противостоял как мог, своевременно и аргументировано выдвигал возражения, но они, как правило, отклонялись. Бумаги, которые держал в руках судья Буше, представляли собой пародию на правосудие.