— Если вернешься, я тебе кое-что сосватаю.

— Сосватаешь?

— По знакомству.

— Мы что, в город едем?

— Скажи мне, только честно, — попросил Тим. — Ты очень хочешь домой?

— Это, наверное, последнее, куда я сейчас хочу.

— Почему же сразу не сказала?

— Но я ведь должна радоваться, что возвращаюсь.

— Если дом тебя не радует, никому ты ничего не должна.

В городе Тим остановил машину у пожарного гидранта и включил аварийку, но остался сидеть за рулем. Джейн ждала, что будет дальше. Развернувшись к ней, Тим объявил, что ушел из компании. Накануне подал заявление Кронишу, но, как оказалось, штатным юристам заявление подавать не обязательно, достаточно уведомить отдел кадров за две недели. Лишь теперь, услышав сенсационные новости, Джейн будто проснулась.

— Они бы все равно не приняли меня обратно по-настоящему, — объяснил Тим.

— А ты думал, примут?

— А на что я, по-твоему, рассчитывал?

— Я подозревала, что без партнерского статуса ты там работать не сможешь.

— Так и получилось, — признал Тим, открывая дверцу. — Пойдем.

Они вышли из машины. Тим отпер своим ключом входную дверь в браунстоуне, который Джейн видела в первый раз, потом дверь на этаже, а потом дверь в пустую квартиру.

— Она пока еще не наша, — уточнил он.

Джейн застыла на пороге. Тим вошел внутрь и привалился к стене, дожидаясь.

— Что все это значит?

Он жестом пригласил ее следовать за собой. Они прогулялись по квартире. Размером она была раз в десять меньше их загородного дома, но обладала шармом и настроением. Солнечные окна, паркетные полы, переоборудованная кухня, отреставрированные деревянные панели, старинная люстра и ванна на гнутых ножках радовали глаз. Тим провел жену в дальнюю комнату.

— Это спальня. Единственная.

Джейн обошла пустую комнату.

— А куда мы денем все наше барахло?

— А зачем нам барахло?

— А когда Бекка будет приезжать на каникулы?

— Положим ее на диване.

— А если она захочет после колледжа жить с нами?

Тим посмотрел удивленно.

— Кто? Бекка? Наша?

— Да, действительно…

— И это самое главное.

— Что?

— Всего одна спальня, — разъяснил Тим. — С одной-единственной кроватью.

Они проснулись в той же кровати, что хранила их, как талисман, утро за утром. Четыре года миновало, и никаких обострений. Любое предрассветное шевеление под одеялом подсказывало проснувшемуся, что второй тоже готов встать и начать новый день. Если ни тот, ни другая не открывали глаз, значит, до подъема еще далеко, и оба погружались обратно в сон. Так, в полудреме, с оглядкой на часы и друг на друга, начиналось большинство дней.

Когда Джейн проснулась, мужа рядом не было, и как он выходил из комнаты, она не помнила. Не до конца еще осознавая себя, она мгновенно провалилась в бездонный страх, как в пропасть. Выскочив из постели, Джейн накинула халат, сунула ноги в тапочки и, прихватив очки для чтения, прошла через всю квартиру в кухню, наполненную ароматом кофе, который сразу успокоил и взбодрил. Не говоря ни слова, она подобралась к читающему газету мужу и обвила руками за плечи.

— Я так испугалась, когда открыла глаза. Не слышала, как ты встал.

— Чего испугалась?

— Не знаю.

В это время суток на кухне разворачивалась мелкая рутинная возня. На столе выстраивались банки с джемами, масленка, молоко и сахарница, выскакивающий из тостера хлеб сразу же намазывался, а опустевшие кофейные чашки моментально наполнялись заново. Джейн предпочитала получать утреннюю газету на дом — не только ради кроссворда, но и ради запаха свежей типографской краски, уступающего лишь кофе в качестве вестника нового дня. Ей нравился шелест страниц и ощущение цельности мира, которое давали собранные вокруг привычные предметы. Тим ел тост, она чистила мандарин, оба пересказывали друг другу статьи и заметки, до которых второй еще не добрался, комментируя попутно самые возмутительные или (куда чаще) самые предсказуемые новости. Иногда то он, то она легонько касались друг друга протянутой через стол рукой, словно говоря «доброе утро», и, улыбнувшись, возвращались к чтению.

Наконец кто-нибудь один вставал и начинал закрывать банки, убирать грязную посуду в раковину, а другой неторопливо дочитывал статью, ставил на место масленку и смахивал крошки в мусорное ведро под раковиной.

— У тебя сегодня просмотры есть? — спросил Тим.

— И не один. Но ты только взгляни…

Он выглянул в окно.

— Еще один чудесный день.

— Если не испортится…

— Будем надеяться, что не испортится.

— Тогда можно в выходные что-нибудь придумать.

Несколько лет назад Тим устроился вести курс урегулирования споров в Колумбийском, поэтому и Джейн в свою очередь поинтересовалась:

— У тебя сегодня занятия?

— В три.

Он сполоснул посуду и поставил в посудомоечную машину. Из ванной донесся шум воды — Джейн включила душ.

Когда она вошла уже одетая на работу, Тим за кухонным столом сидел в Интернете. Джейн пожаловалась, что труба в ванной по-прежнему подтекает, а теперь еще, похоже, забилась.

— Двойной удар, — вздохнул Тим.

— Нужно просто вызвать наконец водопроводчика.

— Где сегодня будем обедать? — спросил Тим.

За ранним обедом они обсуждали события того краткого промежутка, что отделял их от недавнего завтрака. Ничего существенного за это время не случилось, но они все равно общались, словно после долгой разлуки. Еще полдня прожито без происшествий, они снова вместе — разве это не повод для беседы? Потом, расплатившись по счету, они прошли в дальний конец зала — сперва она, потом он — и заперли за собой неприметную дверь. Так они делали раз или два в неделю, может, чаще. Иногда они занимались этим, прислонившись к стене, а иногда Тим сажал Джейн на раковину. Щекочущий нервы риск попасться на горячем не ослабевал и не притуплялся, они знали, что достаточно просто замедлить темп, растянуть удовольствие, пристально глядя друг другу в глаза, переходя все допустимые пределы нахождения в этой уединенной комнатушке. Удалились из туалета они точно так же, как и заходили, сперва она, потом — чуть погодя — он, прямой наводкой к выходу из ресторана.

— Да, — проговорил Тим. — Было здорово.

— Удачных занятий, — пожелала Джейн, скромно целуя мужа в щеку.

— До встречи, бананчик.

— Пока, бананчик.

От налетевшего на город ливня Джейн спаслась в «Старбаксе», заказав стакан латте в благодарность за предоставленное укрытие. Все столики были заняты, и когда буря за окном показала всю свою мощь, места в зале остались только стоячие. Зрелище за окнами затягивало, будто нашумевший сериал. Шум разгулявшейся стихии прерывали только объявления о принятых и готовых заказах. На улице лило как из ведра. Небеса содрогались, грохотали и ярились, вызывая детский благоговейный страх перед силой природы, хотя из кафе Джейн видно было только застывшие такси, хлопающие маркизы и потоки воды, бегущей по серовато-коричневым тротуарам. Она просидела в «Старбаксе» полчаса, пока буря не утихла слегка, а потом вышла, потому что время поджимало. Порыв ветра тут же вывернул крошечный зонтик наизнанку, и под проливным дождем толку от него стало не больше, чем от воздушного змея на бечевке. Утопая в каждой луже и каждом огибающем тротуар ручье, промокшая до нитки, Джейн вбежала в вестибюль, безобразно опаздывая на встречу.

Встречалась она с торговцем произведениями искусства по имени Дэвид. Он владел двумя галереями — на Десятой авеню и в Лондоне, — а к Джейн, как и другие клиенты, обратился по рекомендации. При виде риелтора он поднялся с кожаного дивана под уютным настенным светильником. Джейн извинилась за свой неприглядный вид. На дорогом костюме Дэвида с льняной сорочкой без галстука не было ни единой капли, ни единой брызги. Джейн хотела полюбопытствовать, каким телепортом он сюда добрался, но удержалась и завела обычную светскую беседу по дороге к лифту.