— Ну, зачем вы так, у нас в стране нищих нет. Просто это специальные районы со своей адаптированной инфраструктурой и адресной помощью малоимущим, — объяснил генерал. — Там живут такие же люди, как и везде. Конечно, среди них есть и неблагополучные, пьяницы, наркоманы, но таких у нас единицы.

— Да бросьте вы мутить, — опять перебил его таксист, — там половина пенсионеры, которым нечем было платить за жилье, а половина алкаши и наркоты.

— Я поэтому и работала у Вороновых, — тихо сказала мне Электра, — чтобы выбраться оттуда.

— У каких Вороновых? — живо откликнулся генерал. — У тех самых?

— У тех, — подтвердила девушка.

— Я их хорошо знаю, прекрасные люди из старой русской аристократии! Замечательная семья, пример для подражания! Вы знаете, кто были их предки?

— Знаю, — сказал я, и подумал, что мир и, правда, тесен и знакомство генерала с недавними моими неприятелями может мне здорово пригодиться. — Я с ними тоже немного знаком.

— Вот видите! — еще больше обрадовался генерал, но что мы должны видеть не объяснил.

Такси, между тем, миновало МКАД и тряслось по разбитой дороге между каких-то бетонных коробок, напоминавших промышленные предприятия. В осенней обнаженности они смотрелись сиротливо и безлико.

— Это заводы? — спросил я таксиста.

— Какие там заводы, это и есть социалка, — ответил он. — Вам какой нужен номер?

— Сто семнадцать дробь четыре, — ответила Электра.

— Знаю, я там пару раз бывал, — вспомнил таксист. — Мерзкое место.

— Везде можно жить, — после продолжительного молчания, сказал генерал, — главное оставаться человеком с большой буквы!

Ему никто не возразил, тем более что машина съехала на гравийную дорогу и задребезжала всеми своими разболтанными узлами.

— Вон ваш сто семнадцать дробь четыре, — сказал таксист, указывая на серую громаду дома.

Скоро мы въехали в арку и оказались в большом пустом дворе. То, что казалось заводским корпусом, оказалось прямоугольным домом с общим двором. Я расплатился с водителем, и мы пошли в указанный Электрой подъезд. Вблизи всё оказалось не так уж и мрачно. Во дворе гуляли женщины с детьми и даже росли какие-то деревца.

Мать Электры жила на третьем этаже. Дом был, что называется, гостиничного типа: в бесконечно длинный коридор с обеих сторон выходили двери квартир. Народа здесь оказалось много, по коридору бегали дети, ссорились старухи, из-за некоторых дверей слышались крики и песни.

— Не обращайте внимания, — сказала Электра, — вчера давали пособие.

Она подвела нас к типовой, такой же, как все соседние, двери, приложила ладонь к датчику и она открылась. Мы оказались в крохотной прихожей. Отсюда одна узкая дверь вела в санузел, а вторая, чуть пошире, в комнату.

— Эля, это ты? — тотчас же спросил старческий женский голос.

— Я, мама, — ответила она, — знаешь, кто к нам пришел? Сам генерал Перебатько!

— Кто? Почему? Какой генерал? Саша? — разволновалась женщина. — Ну как ты могла, я в таком виде!

— И еще с нами тот самый Алексей, я тебе о нём вчера рассказывала!

— Ну как же так, как можно, такие гости, а я не могу встать!

— Проходите, — пригласила нас Эля, и мы вошли в маленькую, метров девяти, комнатку с двумя кроватями вдоль стен. На одной из них лежала, закрывшись до подбородка одеялом, женщина. Возле окна притулился столиком с парой стульев. На стенах висели полки с домашней утварью. Всё здесь было чисто прибрано и очень бедно.

Мы с генералом поздоровались и остановились в дверях. Женщина на кровати приподнялась и пригласила садиться, потом спросила генерала:

— Саша, а ты меня не узнаешь?

Перебатько замялся, потом забормотал что-то невразумительное.

— Не узнаешь! — поняла женщина. — Не мудрено, столько лет прошло! Я Марина Неелова, помнишь, — она хотела еще что-то сказать, но закашлялась.

— Марина, да как же, — неуверенно проговорил генерал. — Марина Неелова, да, что-то такое...

— Я тебя часто вспоминала, — откашлявшись, продолжила она. — Ты тогда так внезапно исчез...

— Мама, — вмешалась в разговор дочь, — Алексей экстрасенс, он тебя осмотрит.

— Алексей? — переключилась на меня мать, — Вы, правда, можете помочь? Я когда-то знала одного экстрасенса, его тоже звали Алешей. Ну, что же вы не садитесь?

Мы, наконец, разместились. Женщина всматривалась в своего старого знакомого и на меня не обращала внимания. Я знаком показал Электре, что пора бы кончить вечер воспоминаний и заняться делом. Времени на досужие разговоры у нас не было. Нужно как-то решить со старухой и начинать розыски исчезнувших товарищей.

— Мама, сейчас Алексей тебя осмотрит, а я пока схожу в магазин за едой. Извини, у нас мало времени.

— Да, да, конечно, — виновато сказала Марина, — я все понимаю, только напрасно все это. Видно я своё отжила.

— Ничего не напрасно, тебе ещё жить и жить! Я быстро, — сказала она мне, — тут все рядом.

Электра ушла, а я пододвинул стул к постели больной и начал свои шаманские штучки. Когда я простер над ней руки, женщина вся напряглась, Я поводил над ней ладонями и не нашёл в её состоянии ничего особенного. Обычные возрастные хворобы, высокое давление, повышенный сахар в крови, невралгия.

— Сейчас вас станет значительно лучше, — сказал я, начиная лечение.

Перебатько во все глаза наблюдал за моими пассами, и даже пододвинул стул, чтобы ничего не упустить из виду. Больная сначала вела себя инертно, потом начала вздрагивать и, наконец, откинувшись на подушке, закрыла глаза. Я тоже облокотился о спинку стула и расслабил мышцы.

— Ну и что, помогает? — спросил больную генерал.

Женщина открыла глаза, но посмотрела не на него, а на меня. Потом начал приглаживать волосы.

— Ну, что, помогло? — опять спросил генерал.

— Помогло, помогло, — не глядя на него, ответила она. — Я только ничего не понимаю. Это ты или не ты? Ты — Алеша?

— Ну, да, меня зовут...

Она внимательно смотрел мне в лицо и мне самому стало казаться, что я её тоже где-то видел. Лицо у Марины было полным, расплывшимся и я никак не мог ни за что зацепиться.

— Ты Алексей Крылов? — опять спросила она.

— Да, — подтвердил я. — А вы... ты... господи! Марина?!

— Узнал, — вымучено улыбнулась она. — Сильно постарела? А ты совсем не изменился! Сколько же лет прошло!

На этот вопрос я не ответил, смотрел, вытаращив глаза, на свою бывшую соседку по лестничной площадке. От такого совпадения легко могла поехать крыша.

— Но почему ты Неелова? — начиная приходить в себя, спросил я.

— Ты забыл, что женщины при замужестве меняют фамилии, — ответила она, удивленная неожиданной встречей не меньше меня самого. — Был у меня такой муженек Неелов, был, да сплыл.

— Слушай, это, ты знаешь... Значит Эля твоя дочь...

— Моя, родилась, уже после того как я уехала из нашего дома. Моя и вот этого типа, — кивнула она на генерала. — Он, как только узнал, что я беременна, сбежал как последний трус. Да ещё и стащил все деньги, которые я получила за квартиру и твою саблю. Помнишь, саблю, что ты спрятал у меня в шкафу!

Я посмотрел на Перебатько. Он сидел с открытым ртом и держался рукой за сердце.

— Я, я... — пробормотал он и начал заваливаться на бок, — ... я не брал...

Я едва успел его подхватить и уже в бессознательном состоянии перетащил на свободную кровать.

— Что с ним? Неужели умер? — испугано спросила Марина, вставая с постели.

— Живой, просто сердце прихватило, — объяснил я, прощупав у генерала пульс. — Есть у тебя что-нибудь сердечное, вроде валидола?

— Есть, сейчас дам, — ответила она и пошла к столу.

В это момент из магазина вернулась Эля. Обозрев непонятную картину, она бросилась в матери:

— Мама ты зачем встала, тебе же нельзя!

— Можно, ничего мне не сделается, — ответила та, протягивая мне какую-то облатку с пилюлей. — Вот сердечное, засунь ему в рот.

— А что это с генералом? — спросила девушка.

— Сердце не выдержало, — усмехнулась Марина, — узнал о себе слишком много нового.