Болдт через заднюю дверь поднялся в микроавтобус, на борту которого красовалась выведенная золотыми буквами надпись: «Мартини в течение двух часов подряд». Он был конфискован несколько лет назад во время операции по пресечению деятельности незаконных игорных домов и с тех пор использовался полицией как передвижной командный центр связи. Микроавтобус был припаркован на холме на площади Палантин-плейс, в полутора кварталах от дома Болдта.

Шосвиц занимал командирское кресло, привинченное к полу, с ним были два техника — диспетчер связи и полевой офицер-оперативник. Длинное лицо Шосвица с острым подбородком было бледным, в его глазах слегка навыкате застыло выражение постоянного удивления, пальцы рук выдавали нервное напряжение.

Болдт взглянул на свои часы. Наиболее опытные журналисты, прикрепленные к полицейским на время проведения операций, умудрялись прослушивать даже закрытые и защищенные полицейские линии связи. Обойти и взломать можно самую лучшую защиту, если набраться терпения и проявить упорство. Болдт знал по крайней мере двух репортеров, способных на подобные трюки. Он подсчитал, что операция продолжалась уже около пятнадцати минут. Болдт засек время: 9:23. Им необходимо было закончить к 9:45, в противном случае пресса могла сорвать операцию. Он почувствовал, как его охватывает нетерпение.

— Все на местах? — обратился офицер-оперативник к Шосвицу. Фил перевел взгляд на Болдта. Внутри микроавтобуса горел тусклый красный свет. Свободных кресел больше не было, и Болдт примостился на перевернутом зеленом пластмассовом ящике из-под молочных бутылок. Сержант кивнул лейтенанту; это был неприятный момент для Болдта, он всегда считал лишней и ненужной субординацию при проведении спецопераций, в которых были задействованы силы нескольких департаментов и подразделений. Всего одним взглядом в сторону Болдта Шосвиц дал понять сержанту, что вся ответственность за проведение поспешно организованной операции лежит на нем. Фил Шосвиц уже умывал руки.

Диспетчер связи щелкнул несколькими тумблерами и произнес:

— Внимание всем группам.

Болдт прикрыл глаза и под шум статических помех представил себе события, которые сейчас разворачивались в темноте.

Пока жители района смотрели свои телевизоры, бригада быстрого реагирования и полицейские в форме скользили по их лужайкам, вниз по аллеям за их домами, вокруг гаражей и стоянок автомобилей, и их почти никто не замечал. Впрочем, какой-то малыш крикнул из своей спальни, что мимо его окна только что пробежал ниндзя в черном. Его папаша заорал в ответ, чтобы сын ложился спать и не беспокоил родителей всякой ерундой.

Человеческая сеть сжималась вокруг своего географического центра: дома Лу Болдта.

Болдт, по-прежнему с закрытыми глазами, представил себе хладнокровного и бездушного убийцу, скрывающегося где-то в темноте, с нетерпением ожидающего зрелищного светового шоу, которое он же и организовал, — ожидающего события, о котором Болдт молился, чтобы оно никогда не случилось.

Офицер команды быстрого реагирования Коул Робби был одним из тех, чьи голоса слышал Болдт во время почти непрерывного радиообмена. Коул был высоким мужчиной, чуть выше шести футов, и этой ночью он оделся во все черное, включая бронежилет и высокие кожаные ботинки на шнуровке. Он носил свою черную бейсболку команды быстрого реагирования задом наперед, так что козырек прикрывал его шею, а разъемная пластиковая полоска впивалась в лоб. У Робби была совсем еще маленькая девятимесячная дочка Рози и жена по имени Джо, Джозефина, на которой он женился четыре года назад. Рождение Рози, без сомнения, было самым выдающимся событием в его жизни. Джо, вероятно, была лучшей женщиной на земле, потому что ухитрялась работать на двух работах, при этом воспитывать Рози и содержать дом в чистоте и уюте. Всего несколько дней назад, во время церковной службы, Коул Робби вдруг понял, что у него есть все, на что он мог надеяться, все, о чем только может мечтать мужчина. Этой ночью, тайком пробираясь по чужим дворам, сознавая, что многие, если не все, жители этого района хранят дома оружие, что ему предстоит задержать некоего неизвестного, неопознанного преступника, вполне вероятно, очень опасного, весьма возможно убийцу, он ощущал, что его сердце бьется с частотой сто десять ударов в минуту, и думал про себя: «Пусть это будет кто-нибудь другой». Он не собирался изображать из себя героя. Собственно говоря, он всерьез задумывался о том, чтобы попросить о переводе в другое подразделение. После всех этих лет подготовки, тренировок и стремления получить место в команде быстрого реагирования, работа за письменным столом вдруг показалась ему гораздо привлекательнее.

Коул Робби перебрался через низенький забор и проник в аллею, по которой полагалось бежать, спасаясь в случае пожара. Она считалась муниципальной собственностью и, таким образом, была общественной территорией. Проникновение на чужие задние дворы не всегда было легальным, зато всегда очень удобным.

Он старался по возможности держаться в тени, двигался пригнувшись и опустив плечи. В его наушнике слышались голоса постоянного радиообмена, превратившегося в надоедливый зуд, и, хотя он прислушивался к нему, ожидая услышать ключевые слова, имеющие отношение к его ситуации, но большей частью Робби не обращал на радиообмен внимания. В любой полевой операции с участием полицейских в форме всегда было слишком много радиообмена. Порученная только команде быстрого реагирования — как следовало поступить, по мнению Робби, — подобная операция оказалась бы гораздо проще.

Запястье его слегка завибрировало под часами. Он остановился, вышел из тени и посмотрел сначала налево, а потом направо. Подождал. Через минуту он снова обвел взглядом окрестности и на этот раз увидел двух своих товарищей по команде, находившихся в двадцати или тридцати футах от него. Нужды в визуальных сигналах руками не было. Продолжаем движение.

Через четыре минуты запястье его снова завибрирует, и он снова подождет визуального контакта с членами своего подразделения. Если спустя минуту кто-либо из них не покажется, Робби попробует установить радиоконтакт с ним через диспетчерскую командного пункта. Если и это не удастся, он с членами команды быстрого реагирования начнет поиски пропавшего товарища, пока причина его отсутствия не будет установлена. Иногда ею оказывалась всего лишь соседская собака, мешающая дальнейшему движению. Иногда офицер просто сбивался с пути или забывал маршрут; даже самые тренированные допускали ошибки. И только один раз — всего один, напомнил себе Робби — пропавшего оперативника команды быстрого реагирования обнаружили со сломанным позвоночником и раскроенным черепом. Он пережил это, а вот Дэвид Джефферсон теперь работал оператором телефонной службы для телемаркетинговой фирмы, прикованный к креслу-каталке. Пару месяцев назад Робби угостил его пиццей. Жизнь этого человека превратилась в кошмар: ему пришлось пройти через скандальный развод, и теперь он был еще должен двадцать тысяч баксов. Коул Робби не желал иметь с этим ничего общего. Он тихонько сделал шаг вперед. Часть парка с дальней стороны зоопарка, которую эти пижоны полагали наиболее подходящей для бегства поджигателя, лежала прямо впереди и являлась конечным пунктом назначения Робби. Под деревьями было темно, хоть глаз выколи. Как только они окажутся там, визуальный контакт станет невозможным. Сердце у него забилось еще чаще. Он любил свою работу.

Болдт открыл глаза и подался вперед, пытаясь разглядеть в тусклом красноватом свете, что же это такое хочет показать ему офицер-оперативник Тито Ли.

Указывая на карту, Ли сказал:

— Команда быстрого реагирования находится на линии примерно вот здесь. Они идут хорошо и окажутся на позиции через пять, может быть, десять минут. И тогда у нас будет живая человеческая стена между Пинни-уэй и зоопарком. Патрульные машины по периметру находятся на местах. Два автобуса расположились на заданной позиции, но никто никуда не двинется, пока мы не дадим команду. Когда захочешь заткнуть эту комариную задницу, просто дай мне знать.