По прошлому опыту он знал, что ему нельзя сейчас трогаться с места. Из разговоров с Дафной он уяснил, что обычно причиной таких вот моментов яркого «воображения» служило какое-либо наблюдение, звук, запах; что подобные раздражители действовали на его подсознание. Он понял, что именно такой раздражитель находился совсем рядом с ним или сразу же позади. Сначала он прислушался к носящимся в воздухе звукам. Потом обратил внимание на окружающие его запахи гари. И все это время внимательно обшаривал глазами местность.

Ответ лежал у его ног, и это был не запах и не звук. Двойной отпечаток в грязи. Два прямоугольных следа на черной траве. Рядом с правым отпечатком в траве виднелись какие-то голубые блестки. Он нагнулся и принялся изучать это место, но с разочарованием понял, что перед ним всего лишь следы от лестницы. Пожарники, подумал он. Ножки лестницы примерно на пару дюймов ушли в грязь и дерн, оставив после себя четкие отпечатки в форме шеврона.

Болдт немедленно зарисовал свою находку и, подняв голову, увидел, что Баган стоит рядом.

— Нашли что-то? — спросил Баган.

Болдт показал:

— Насколько я понимаю, пожарники использовали лестницы, чтобы тушить пожар?

— Ни за что. Слишком жарко. Кроме того, — сказал он, указывая на участок перед отпечатками, — стены здесь уже не было, ее уничтожил огонь. Так что прислонять лестницу было не к чему.

И снова Болдт взглянул туда, где должна была находиться стена, и снова у него возникло видение человека, поднимающегося по лестнице. Он не поленился оградить это место полицейской лентой, прежде чем продолжить свои поиски вокруг фундамента. К тому времени, когда они закончили, его заинтересовали только следы лестницы.

Болдт позвонил в офис и попросил Берни Лофгрина, старшего техника службы идентификации, прислать кого-нибудь, чтобы снять гипсовые отпечатки и сфотографировать следы лестницы, а также взять образцы цветных блесток рядом. Внутри него нарастало возбуждение. Улики, найденные на месте преступления, любые улики, имеют решающее значение для раскрытия дела. На два пожара больше, чем нужно, подумал он. Больше их не будет, пообещал он себе.

И только когда поздно ночью Болдт переступил порог собственного дома, обнаружилась вторая улика с места преступления. Он провел на пожарище еще много времени, наблюдая за сбором улик, и, естественно, оказался рядом, когда в подвале, под перевернутой ванной, обнаружили обугленные останки тела. Выемка останков была проведена очень тщательно. Дикси лично прибыл на место, чтобы оказать помощь, и Болдт оценил эту услугу. Пол и возраст жертвы установить не удалось. Оставалось только ожидать вскрытия, которое должно было состояться на следующий день.

Но, лишь вернувшись домой, Болдт споткнулся — причем в буквальном смысле — об эту дополнительную улику, поскольку, стоило ему войти внутрь, как его башмаки прилипли к полу кухни. Они прилипли, и Болдт рухнул головой вперед, словно пьяница, всю ночь шлявшийся по барам.

Он стянул их с себя и уже почти дотронулся до плавящегося резинового каблука, но успел вовремя отдернуть руку. Того, что могло запросто расплавить толстую подошву типа «Вибрам», лучше было не касаться голыми руками. Болдт задумался над тем, случилось ли подобное с другими следователями. Или только он один оказался там в гражданской обуви?

Он позвонил Берни Лофгрину; разбудил его, описал подошвы своих башмаков, и ему было велено тщательно завернуть их в алюминиевую фольгу и принести утром в лабораторию.

— Что это значит, Берни? — спросил Болдт у своего друга, когда тот закончил инструктировать его.

— Сильная кислота, — ответил Лофгрин, и в голосе его прозвучала тревога. — Но я не могу представить себе, что она делала на пожаре.

Глаза Берни Лофгрина за стеклами толстенных очков размером с донышко бутылочки из-под «кока-колы» напоминали сваренные вкрутую яйца, разрезанные пополам. Над уровнем земли Лофгрин возвышался на пять футов пять дюймов. На нем были мешковатые брюки цвета хаки и застегнутая на все пуговицы рубашка типа «Оксфорд» без галстука. В любом городском департаменте звезд было мало, но Лофгрин стоял особняком, несмотря на свою миниатюрность. Лофгрин, старший техник отдела идентификации с двадцатилетним опытом работы, обладал нюхом на сбор и анализ улик. Новички, впервые наблюдавшие его на месте преступления, говорили, что у Берни Лофгрина есть шестое чувство. Но оно не имело ничего общего с паранормальными способностями; у него был всего лишь натренированный глаз. Лофгрин знал свое дело.

Он, Болдт и Дикси — все трое любили свою работу. Вероятно, думалось Болдту, именно это и делало их близкими друзьями и союзниками. Сначала их свел вместе общий интерес к джазу в стиле «бибоп», но именно преданность работе эту связь укрепила. Когда Лофгрин был убежден в своем мнении, Болдт принимал его на веру, каким бы искушающим ни казалось обратное.

В департаменте было всего несколько человек, способных в субботу утром пересечь весь город, чтобы, сидя за кухонным столом, говорить на узкопрофессиональные темы. Одним из таких людей был Берни Лофгрин. Болдт приготовил ему кофейник, поставил диск Скотта Гамильтона и разрезал мускусную дыню. Он вычистил сердцевину с семечками, нарезал дыню ломтями и подал на тарелке. Лофгрин сразу же принялся за угощение. Он заговорил с набитым ртом:

— Я пришел, чтобы забрать твои туфли.

— Ты что, не спал всю ночь? — поинтересовался Болдт.

— Я пришел в пять часов и работал над этим делом, включая твои отпечатки, но вовсе не потому, что люблю тебя. Твой чрезмерно исполнительный капитан напряг меня. Ходят дерьмовые слухи, что появилась вторая жертва. Пресса говорит о серийном поджигателе. Эту же версию поддерживают и прочие грамотеи. — Он скривился. Лофгрина, гражданского служащего полицейского управления Сиэтла, постоянно раздражало вмешательство политиков. Он спросил: — Ты знаешь, сколько лестниц продается каждый год в городе и в его окрестностях?

— Не имею понятия, — ответил Болдт, думая при этом: «Слишком много».

— Я тоже. — Маленький человечек рассмеялся, как обычно при этом зажмурившись и тряся головой, словно собираясь чихнуть. В мире существовал только один Берни Лофгрин.

Болдт впился зубами в мякоть дыни и стал ждать, когда тот перейдет к делу. Лофгрин обычно не спешил с этим.

— Ты не обратил на это внимания, да и я бы тоже, но ширина между насадками на стойках лестницы имеет большое значение. И у нас имеются хорошие отливки таких насадок, что можно сравнить с отличными отпечатками пальцев, так что нам есть с чего начать. Выдвижные лестницы-стремянки, из тех, что можно купить со скидкой в магазинах-складах скобяных товаров и на оптовых базах, имеют разную ширину. Одни производители используют двадцать четыре дюйма, другие — двадцать пять или двадцать пять с половиной, в зависимости от предела прочности на разрыв материалов, из которых она сделана, — обычно это алюминий или его сплавы. Согласно требованиям Бюро стандартизации и безопасности, все выдвижные лестницы-стремянки должны быть снабжены небольшими насадками, или пятками, чтобы их было легче устанавливать и не дать ножкам разъезжаться. У каждой компании-производителя свои насадки, которые немного отличаются одна от другой, подобно рисунку шин у разных марок. Мы имеем лестницу компании «Вернер», что очень важно, поскольку это не такие лестницы, которыми пользуются раз в году или держат дома на всякий случай. «Вернер» изготовляет деревянные, алюминиевые лестницы и лестницы из стекловолокна. Так вот, те отпечатки, которые ты нашел, принадлежат как раз лестнице из стекловолокна, которые считаются профессиональными: их используют электрики, маляры и тому подобные рабочие.

— Пожарники? — спросил Болдт.

— Не лестницы из стекловолокна, нет. Оно легко воспламеняется. В пожаротушении применяются алюминиевые лестницы, а сталь и ее сплавы — для лестниц-штурмовок.

— И у нас уже есть определенная модель? — поинтересовался Болдт. Он достаточно хорошо знал Берни, чтобы полагать, что тот пришел с наполовину заряженным ружьем; его приятель просто наслаждался, выкладывая Болдту хорошие новости.