— Еще один случайный, — сказал Мармо. — Судя по татуировкам, торговец змеиным маслом. Наверняка у него все мозги выжжены, а он сам болен.

И Мармо откинул крышку предохранителя.

Кореана ударом откинула руку Мармо без малейшего усилия. Это произошло так быстро, что Руиз не успел даже отреагировать.

Прошло много времени, прежде чем она решила отвернуться от него и сказала:

— Этого отметь для моего личного использования. Может, мы из него сделаем мальчика для удовольствий. У него очень интересные черты лица. Продадим его, это точно, или я уже ничего не понимаю в рабах. Хоть что-то, чтобы покрыть расходы на нашу перегруженность, правда?

Она просунула руку под сеть и поставила ему на плечо голубую точку, что-то вроде опознавательного знака.

Облегчение дрожью пробежало по спине Руиза. Все еще жив, все еще жив… У него не было непосредственной угрозы со стороны смертной сети, это не произойдет до тех пор, пока взявшие его в плен не опознают его окончательно и бесповоротно как агента Лиги. Ему можно было оставаться в живых и собирать сведения до тех пор, пока он был в безопасности.

Его облегчение длилось до тех пор, пока трио с обходом не дошло до конца трюма. Он почувствовал неожиданное сильное напряжение в атмосфере, в настроении и услышал, как женщина, Кореана, выругалась, короткий взрыв ругательств на самом грязном жаргоне Добравита. Руиз повернул голову, чтобы сквозь сеть разглядеть, что происходит.

Она вернулась к пангалактическому наречию.

— Это еще что за черт? — прошипела она, показывая на корыто в самом конце конвейера.

Руизу было видно только колено, прижатое к сети, необыкновенно гладкое и хорошенькое колено. Почему-то это зрелище воскресило в Руизе беспокойство, которое он почувствовал при пробуждении.

— Это медицинская прилипала, как мне кажется, — сказал пират неуверенным тоном.

— Это я и так вижу! Что это вообще делает на моем корабле? Это пангалактическая штука! Каким образом она оказалась на шее какой-то фараонской шлюхи?

Руиз неожиданно полностью уверился, что он сделал какую-то ошибку, страшную, непоправимую, во время путешествия в захватывающем куполе. Он пытался вспомнить, но наркотический газ все-таки смутил его мышление как раз настолько, чтобы ему невозможно было ничего вспомнить. Что же такое он сделал?

Пират никак не ответил на риторический вопрос Кореаны.

— Ну, — рявкнула она, — спроси корабль, идиот!

— Сию секунду, — ответил пират.

Он стал нажимать кнопки на консоли, которая выдвинулась из борта его летающего пузыря. Потом он поднял взгляд и сказал:

— Корабль ничем не может нам помочь, Кореана. Когда корабль рассортировывал добычу из купола, женщина была в таком виде, как ты ее сейчас и нашла. Ее жизненные функции были тогда практически на нуле, однако корабль решил, что стоит попробовать оставить на ней прилипалу.

— Он врет, Мармо?

Пират пожал плечами.

— Ну… трудно сказать. Банш был страшный бабник, надо сказать, а женщина очень привлекательна. Банш так стар и так хорошо защищен, что я счел бы его вполне способным на такое вранье. Может, это он сам прикрепил прилипалу… Но я понятия не имею, где он смог бы раздобыть такую штуку.

Кореана посмотрела на киборга холодным взглядом.

— Это непонятное происшествие я не могу допустить. Узнай, в чем дело, Мармо.

Кореана шлепнула ладонью по панели управления, и сеть исчезла. Она протянула руку вовнутрь. Рука ее снова появилась в поле зрения Руиза, и она держала прилипалу, которая извивалась, показывая щупальца, испачканные красным. Почему-то сердце Руиза сжалось. Он сам не мог понять, по какой причине. Прелестное колено вздрогнуло, потом опустилось.

— Ты, пожалуйста, позаботься о том, чтобы разобраться, почему так произошло, Мармо. И надо бы прекратить сжигать излишки. Надо бы сохранить их, пока мы не узнаем, кто нацепил на нее эту штуковину. А пока что держи ее вместе с прочими. Для фараонки она очень ничего, мы найдем ей подходящее применение.

Кореана швырнула прилипалу на палубу, раздавила ее каблуком.

Прилипала издохла с коротким траурным жужжанием.

Руиз быстро отвернулся, прежде чем они заметили его интерес к происходящему.

Корыто стало снова двигаться на конвейере. Когда конвейер вывалился из беспилотного кораблика на колесном транспортере, Руиз увидел, как новая серия корыт наклонилась вертикально, чтобы удобнее было осматривать захваченную добычу.

Когда они вышли из трюма, Кореана уставилась на Мармо недобрым взглядом.

— Это тот симпатичный продавец змеиного масла. У него опасная физиономия.

— Я его немедленно убью, — ответил приглушенно Мармо.

— Идиот! А что, если он — агент Лиги? Что, если у него смертная сеть?

— Мы его заморозим и положим в гибернатор.

— Нет. Нам надо узнать побольше. Посмотри за ним. Может, он сам покажет нам, что он такое.

Посадочный круг был очень сильно укреплен, поэтому Руиз ничего не видел, кроме бетона и стали, освещенных ослепительными голубыми прожекторами. Крыша была свернувшимся цветком черного металла. Возле корабля стояли десятки маленьких человекоподобных инопланетян, сероватого цвета, представители расы, которых Руиз никогда непосредственно не встречал. Они были приземистые, с крепкими мышцами, кожа у них была бородавчатая, вся в складках. На голове был пучок перьев тускло-пурпурного цвета. Сами головы были довольно плоские. На них были мундиры, в лохмотьях которых можно было заметить былую пышность и великолепие, и вели они себя с большим достоинством и осторожно. Руиз порылся в памяти. Пунги? Название казалось правильным, хотя он не мог вспомнить никаких подробностей.

Они выпустили его с транспортного конвейера после того, как аккуратно нацепили на него нейронный воротник. Его ладонь отметила временный стадный номер, его провели в лифт, который рухнул глубоко вниз, в шахту комплекса, в камеру-одиночку, высеченную в скале. Вместо решетки кристаллическая пластинка постоянно вспыхивала и жужжала в дверном проеме, создавая постоянный раздражающий фон. Волны отпугивали, затрудняли подход к двери, и Руиз знал, что, если дотронуться до кристалла, это вызовет страшнейшую мучительную боль. Это была простая предосторожность против побега, и Руиз, к своей досаде, почувствовал определенное профессиональное уважение и одобрение. Единственной мебелью были кровать из мягкого камня-пуховика, кран питательной системы и сток в одном из углов. Одежды ему не дали, но температура в камере была установлена такая, что человеку было приятно.

По мере того, как рассеивались эффекты наркотического газа, Руиз припоминал, что он делал немедленно после того, как купол захвата накрыл их. Его охватила паника, которой он в чисто лечебных целях позволил бушевать бесконтрольно, чтобы выбросить из организма ненужные гормоны. «Ну как же так, — спрашивал он себя, — как он мог себе позволить быть таким глупым и импульсивным, как он смел оживить феникса? Как?!»

В конце концов он взял себя в руки. Ничто не связывало его с фениксом в глазах захватчиков. Вся остальная часть его пангалактической коллекции, так же, как и его камуфляж, продуманный Лигой, была специально спроектирована так, чтобы устоять перед любым анализом и расследованием. Его имущество даже отталкивало отпечатки пальцев и на генном уровне затирало оставленные на ней органические фрагменты человеческих выделений и тканей. Вероятно, устройство сработало, иначе его уже схватили бы, как того, что вмешался в судьбу феникса. Если его просто опознают как жителя пангалактики, его дело еще не безнадежно. Его личность-маска, личность небольшого работорговца, действующего на свой страх и риск, устояла бы перед любым промыванием мозгов, разве что очень сильный профессионал смог бы пробить этот щит.

Если люди, захватившие его в плен, знали уже, кто он такой, его можно было считать уже мертвым. Но в том, чтобы рассматривать именно эту возможность, не было ничего приятного или полезного, поэтому ему надо выбросить это все из головы и действовать так, словно у него были хорошие шансы выжить и выбраться отсюда. Правда, у него не было в распоряжении его обычного оружия, но могло быть хуже. По прошествии часа ему стало скучно, а потом он стал думать над судьбой прочих пленников.