Он отпустил камень и с мучительно медленными движениями поднялся на поверхность, все еще посеребренную нарастающим светом дня. Он попытался облегчить жжение в легких тем, что немного выпустил из них воздух, и это чуть не оказалось фатальной для него ошибкой. К тому времени легкие его были уже почти пусты, а он все еще был в нескольких метрах от поверхности. С потерей плавучести замедлился и его подъем. В глазах у него потемнело, и он пробился к поверхности остатками сил.

Он прорвал пленку воды, и сладкий воздух со свистом втянулся в его легкие.

Из всех вдохов, какие ему пришлось сделать за свою жизнь, этот, он был уверен, был самым лучшим вдохом. Он удивился тому, что никогда прежде не замечал, какая это замечательная штука – дышать. Просто дышать.

В этот момент все остальное по-настоящему было ему безразлично.

Но после первых блаженных моментов к нему вернулся здравый рассудок, и он крутнулся в воде, пытаясь найти глазами подлодку Кореаны.

К западу от него нарастало какое-то зарево, привлекшее его внимание, и там он увидел довольно крупное родериганское судно, которое преследовало подлодку Кореаны, оба судна мчались к открытому морю на подводных крыльях в брызгах пены, разбрасывая воду под самое небо. Время от времени между двумя противниками поблескивали лучи орудий, однако они не причиняли никакого видимого вреда.

Кореана, видимо, первой добралась до какой-то подводной впадины, потому что она пропала из виду в волнах, мгновенно убрав подводные крылья. Секундой позже за ней последовало родериганское судно.

Руиз плавал один, в двухстах метрах от берега.

Один ли он был? Он услышал странный задыхающийся звук, и его ум немедленно вспомнил про маргаров и прочих морских хищников. Но потом он увидел голову, которая вздымалась над волнами в нескольких метрах от него. Минутой позже он понял, что это бывший ученый Гундерд.

У Руиза заняло три минуты подплыть к нему. Ученый, который был еще на Родериго лишен своих золотых цепочек, без особого усилия держался на воде.

Когда он подплыл к Гундерду, то с ужасом заметил, что вода вокруг тела Гундерда окрашивалась кровью, которая сочилась из рваной культи левого плеча ученого.

– Гундерд? – спросил Руиз.

Гундерд поднял глаза, и Руиз увидел, что человек почти мертв. На его лице застыло то самое выражение спокойного сожаления и смирения, с каким лучшие солдаты уходят в небытие.

Руиз подумал о том, сколько же раз он видел это выражение на человеческих лицах.

Слишком много раз, подумалось ему.

Он подплыл поближе к Гундерду, не обращая внимания на то, что кровь может привлечь хищников. Он обнял Гундерда под грудью, чтобы поддержать его в воде.

– Руиз, – сказал Гундерд еле слышным голосом. – Я рад, что тебе удалось выжить.

– Пока что выжил, – сказал Руиз и стал грести свободной рукой к берегу.

Гундерд стал слабо сопротивляться.

– Нет, – прошептал он. – Не тащи меня… глупая трата сил.

– Я просто пытаюсь вытащить тебя из самой гущи крови, – сказал Руиз. – Не хочу, чтобы нас съели маргары.

А может быть, подумал он про себя, ты проживешь достаточно долго, чтобы я проволок тебя до берега, где ты сможешь умереть не такой страшной смертью. Он вспомнил разговор, который он вел с Гундердом на «Лоракке», когда бывший ученый объяснял, почему он хотел бы умереть быстро, если когда-нибудь его сбросят за борт. Долгое медленное падение в тьму из света… Так тогда сказал Гундерд.

– А-а-а… – сказал Гундерд. – Для наемного убийцы у тебя доброе сердце.

И тут он умер.

Руиз почувствовал переход от жизни к смерти, внезапный вес, ставший таким тяжелым, неожиданное расслабление. Он перестал плыть, повернул Гундерда к себе лицом, увидел пустоту в глазах ученого.

– Что ж, – сказал он бессмысленно и отпустил тело. Оно поплыло лицом вниз, кровь потекла гораздо медленнее.

Руиз поплыл к берегу так быстро, как только мог.

Когда он добрался до того места, где мог плыть уже по пояс или вообще встать на ноги, он услышал за собой кипенье воды и шлепанье чего-то огромного по волнам. Он оглянулся и увидел, как что-то чешуйчатое утащило тело под воду. Это зрелище наполнило его почти паникой, и он пробежал, как мог, последние метры по воде, высоко поднимая ноги.

Оказавшись на суше, он бежал до тех пор, пока не оказался под защитой булыжников у линии максимального подъема воды.

Низа смотрела на Кореану, как на ядовитую рептилию. Несколько минут назад прекратились звуки моторов и орудий. Теперь работорговка расхаживала между клетками, в которых сидели Низа и Дольмаэро, по узенькому проходу. Киборг Мармо плавал в воздухе возле носового отсека, внимательно глядя на свою госпожу.

Протекло много долгих часов с тех пор, как Старшина Гильдии и она оказались в маленьких отдельных клетках, куда их провел старый пират-машина. Низа провела время, мечтая о том, что Руиз Ав все еще жив, что он придет к ней на помощь И спасет ее от страшной женщины, которая держала ее в плену.

Словно она могла прочесть мысли Низы, Кореана остановилась и злобно посмотрела на нее.

– Он наверняка мертв, сука. Наверняка.

Лицо работорговки претерпело какие-то внутренние изменения, такие, что ее никак нельзя было назвать красивой, ни по каким человеческим стандартам. Черты ее лица, углы скул и прочее не изменились, но всяческий здравый смысл, любой намек на нормальную психику теперь испарился, и безумие, которое раньше ловко пряталось, извиваясь под кожей, теперь стало назойливым, видимым, ясным.

Низа медленно покачала головой. Работорговка, вероятно, была права, но она, Низа, пока этому не поверит. Пока нет.

Кореана, казалось, раздулась от бешенства, лицо ее стало огромным от переполнявших ее яростных чувств.

– Ах, ты в этом сомневаешься, да? Вот как? Но, если он не утонул, значит, попался родериганцам. Лучше для него, если он помер, коли так.

Низа повернула голову прочь, словно ее страшно интересовала ржавая сталь в углу клетки.

Работорговка вздохнула, и это был такой нелепый звук, что он снова привлек внимание Низы. Кореана вдруг глубоко задумалась, и Низе было очень трудно прочитать, какое выражение появилось на этом совершенном лице. Кореана смотрела на нее так странно, что Низе стало куда страшнее, чем когда она видела неукротимый гнев в лице работорговки.

Кореана наконец заговорила голосом гораздо более мягким и тихим, чем когда-либо говорила в присутствии Низы.

– Нет, грязнуха, я думаю, что ты все-таки права. Он все еще жив. Его везение просто поражает. Почему бы ему не выжить в мире гетманов и маргаров? Для него это просто мелкие неприятности, правда? Глупо с моей стороны думать, что эта история уже окончена.

Вдруг Низу осенило, что каким-то страшным и непонятным образом Кореана так же крепко любила Руиза Ава, как и ненавидела. Как же это странно, подумала она. Мне никогда не приходило в голову, что чудовища могут любить. Но потом она подумала: почему бы и нет? Разве Руиз во многих отношениях не чудовище? А разве он меня не любит? Этот ход мыслей заставил ее почувствовать себя плохо, ей не нравились эти рассуждения, хотя, прежде чем отогнать от себя такие идеи, она успела еще подумать: Руиз Ав очень добрый, если говорить о чудовищах и их характерах.

Киборг беспокойно прочистил горло.

– Кореана? Какие будут твои распоряжения?

Единственный раз за долгое-долгое время Мармо воспользовался обыкновенным голосом. Этот голос прозвучал для Низы как голос совсем старого человека, который ничего так не хочет, как только лечь в постель и поскорее положить конец всяким хлопотам и бедам.

– Взять мне курс на порт Эмбер? Там мы получим неплохую цену за подлодку и благополучно сможем переправиться с этой планеты.

Кореана, как вихрь, повернулась к нему.

– Что? Нет-нет. О чем ты говоришь?

Киборг пожал плечами.

– Кореана, нам необыкновенно повезло, что мы ушли и унесли ноги и наши шкуры. Наверняка даже тебе не придет в голову возвращаться в Моревейник. Во второй раз нам, возможно, не выбраться. Не можем мы и отправиться обратно в «Черную Слезу». Родериганцы будут нас там караулить. Все это мы теперь потеряли.