– Я уверен, что кровать весьма удобна для человека, который так страшно устал, как я, Гемерте, – сказал Руиз Ав, пытаясь улыбнуться ей так же приятно, как она улыбалась ему.

Видимо, его попытка быть тактичным удалась. Может быть, она была не особенно обидчива.

– Тогда приятных тебе снов, – сказала она и вышла.

Когда она ушла, Руиз уселся в удобное глубокое кресло на летательной подушке и ошеломленно оглянулся вокруг. Он видел вокруг себя все удобства цивилизованной пангалактической жизни. Казалось, чудовищная реальность Родериго и Дорна не была ничем, кроме снов.

Эта мысль встревожила его, потому что он сидел в том удобном кресле и пока что в совершенной безопасности, что так все скверное и впрямь могло показаться сном.

Почему, подумал он в изумлении, я столько раз оставлял свое привлекательное и удобное убежище на пустынной планетке, свои цветы и сады? Что он смог сделать в своей жизни хорошего, кроме того, что оборвал до срока несколько нестоящих жизней порочных людей? Что загнало его сюда, на Суук, где он теперь должен попытаться выполнить дело, с которым не справились жестокие и могущественные пиратские владыки?

Он медленно покачал головой. Его жизнь была такой странной и причудливой, что не опишешь словами… А разве он раньше замечал это?

В тот момент Руиз сам себе показался таким мелким и таким незначительным, что не мог вспомнить, когда в последний раз он чувствовал себя столь же скверно. Прошло много времени, прежде чем он собрался с силами и смог встать и смыть с себя вонь от брони дельтанца.

Невзирая на свою страшную усталость, он смог проспать только несколько часов, прежде чем беспокойство выгнало его из постели.

Он бессмысленно прохаживался по комнате, вяло просматривая собственные воспоминания. Он приказал автоповару приготовить еду: лапшу с грибами и рыбой, блюдо его детства. Оно имело совсем не такой вкус, как ему помнилось, но все-таки было вкусным, и он почувствовал себя получше.

Он обнаружил экран компьютера, который позволял ему присоединиться к любому банку данных. Экран предусмотрительные хозяева спрятали за картиной в рамке, но, к его удивлению, когда он включил его, экран ожил.

Его удивление все же уменьшилось, когда он обнаружил, что экран был настроен только на вывод информации: он мог просматривать все, что ему хотелось, но не мог ввести собственную информацию в каналы. Люди из службы безопасности Глубокого Сердца были весьма предусмотрительны и тонки, подумал он. Он не мог послать никаких предательских сообщений, но они зато могли проследить, что он просматривает, поэтому узнать, какие у него планы и что он замышляет.

– Ну а почему бы и нет? – сказал он.

Он настроил экран на алгоритм каталогов последних поступлений на невольничий рынок Суука. Он стал просматривать предложения, изумленный тем, как мало позиций теперь предлагалось в каждом разделе. Очевидно, беспорядки крепко отразились на бизнесе в Моревейнике.

Возникло новое изображение, и сердце Руиза подпрыгнуло.

Это была Низа, которая мрачно смотрела с экрана. В ее прекрасных глазах было выражение, которое он легко узнал: сдержанный гнев.

Что это, какая-нибудь жестокая шутка Глубокого Сердца? Он резко потряс головой и посмотрел на строчки пояснений внизу экрана.

Он гласил:

«Член царской семьи планеты Фараон. Прекрасное здоровье, хорошо развитые сексуальные навыки и умения, сообразительна, сговорчива».

Сговорчива? Руиз улыбнулся, потом стал читать дальше.

«Доступна для осмотра всем желающим купить. Звоните и договаривайтесь!»

Далее следовал адрес, по которому можно было направлять компьютерные запросы, это был код, который ничего для Руиза не значил. Он попробовал найти адрес в Моревейнике, но ограниченная возможность данного компьютера не дала ему шансов сделать это. Наконец он записал указанный компьютерный код себе и откинулся назад, глядя на лицо Низы на экране.

Если только это не было каким-то подлогом со стороны Глубокого Сердца, то Низа была жива и в Моревейнике. Это что-нибудь меняло? – спросил себя Руиз.

Наконец он вздохнул и сказал вслух:

– Нет.

Задача, которую он перед собой поставил, должна быть выполнена сперва, а потом уже он мог заниматься всем остальным. Если он каким-то чудом выживет после своего путешествия в анклав генчей под крепостью Юбере, он сможет потом отправиться на поиски Низы.

– Прости, любимая, – сказал он и выключил экран.

В казематах подземелья покойного Алонсо Юбере звуки войны были только отдаленными раскатами грома. Для ушей Низы он был не громче, тем те бури, которые иногда бушевали в парах Ада, далеко внизу под тем миром, где она родилась.

Она не видела работорговку Кореану с тех пор, как они вернулись в крепость Юбере.

Кореана затолкала ее в эту маленькую каморку.

– Я еще доберусь до тебя, шлюха, – сказала Кореана, улыбаясь странной кривой улыбкой. – А пока что у меня другие неотложные дела.

Она захлопнула стальную решетку, заперла ее и отправилась куда-то прочь.

Низа была счастлива, что Кореана ушла, невзирая на те ужасы, которые обещали ее прощальные слова. Работорговка стала теперь очень переменчива в общении, отрывиста и неестественно весела с тех пор, как убила старого киборга. Она больше не казалась холодным расчетливым и уверенным убийцей, каким она в свое время была. Остатки рассудка, которые у нее еще оставались, теперь были навсегда потеряны.

Низа подумала о том, что старый пират значил для Кореаны гораздо больше, чем она сама могла предполагать.

Ей не оставалось делать ничего другого, как только размышлять. Ее камера была достаточно удобна, пусть голая и пустая. Свет никогда не менялся и не гас. Пища состояла из какой-то безвкусной непривлекательной пасты, вода слегка отдавала резким химическим привкусом.

Поэтому она проводила время, думая о тех странных обстоятельствах, которые привели ее сюда, и ее мысли неизбежно сосредоточивались на Руизе Аве, этом странном-странном человеке.

Ей потом пришло в голову, что он значил для нее гораздо больше, чем она понимала сперва. Вспоминая прошлое, она думала, как глупо было относиться к нему так холодно в их последние совместные дни.

Она пыталась представить себе, как бы все было, если бы она отнеслась к нему иначе. На «Лоракке» они могли бы провести вместе много ночей, много драгоценных ночей. Могли ли эти ночи быть такими же прекрасными, как ночи на барже Глубокого Сердца?

Она покачала головой. Наверное, нет. Что могло превзойти те поразительные минуты? Но какое значение это имело? Разве степень совершенства в их любви могла что-нибудь означать в этой пустой и пыльной комнате, когда она больше не увидит Руиза Ава… Ах, если бы только увидеть его снова, дотронуться до него, услышать его голос, увидеть его странную нервную улыбку… Эти простые вещи от своей невозможности и нереальности казались такими дорогими. Ее воспоминания о нем становились все ярче, ярче, чем ее прежняя жизнь на Фараоне, которую она пыталась вспомнить.

– Это был сон, – говорила она себе печально, – а это явь.

Она оглядела свою камеру. Насколько по-детски глупо было с ее стороны обвинять Руиза Ава за то, что он не смог защитить ее от всех опасностей Суука. В этом страшном мире не было ни убежища, ни безопасности. И больше не будет и прекрасных сладостных мгновений.

Она слишком поздно поняла правду. Слишком поздно. Она зарылась лицом в ладони и заплакала.

– Мы решились, – сказала Гемерте, постучав к нему в дверь.

Руиз Ав сидел в кресле, в котором ждал уже несколько часов.

– И что?

– Мы поможем, – Гемерте уселась на подлокотник кресла Руиза Ава. – А разве у нас есть выбор? Если мы ничего не сделаем, разве мы сможем выжить? Наверняка нет. По крайней мере, ты даешь нам возможность хоть что-то сделать. Даже если мы поступаем неправильно, у нас все же останется утешительная иллюзия, что мы не сидели сложа руки. Правильно? Кроме того, если ты все же доберешься до анклава и всем возвестишь с помощью нашей телесети, где находится эта проклятая Машина-Орфей, никто не придет искать ее в Глубоком Сердце.