Дирмы отконвоировали Руиза и Олбени до шлюза, глаза их дико вращались от с трудом сдерживаемой паники. Казалось, они приняли нового Юбере без малейших сомнений и вопросов. Однако они вообще считались весьма доверчивой расой – вот почему они были весьма популярным пушечным мясом. Они с поклоном провели Руиза и Олбени в шлюз и убежали рысью.

Когда закрылась внутренняя дверь, Олбени сказал:

– Пока что все неплохо. Что ты сделал с марионеткой?

– Подрезал его ниточки, пока мы не сможем отсюда выбраться. Это дает нам возможность торговаться с нашим работодателем.

– Эх, хорошо бы ты сделал это немного раньше.

– Я мог сделать это только один раз. Извини, пожалуйста.

Олбени пожал плечами.

– Что делать, работа эта жестокая и грязная, и я знаю, что ты о нем жалеешь, о Хаксли. Что теперь?

– Бежим, – сказал Руиз и быстро зашагал по длинному коридору.

Куски разнесенного взрывами Мокрассара все еще шевелились, когда они добрались до платформы поезда десять минут спустя. Руиз посмотрел на это и передернулся. Лицо трупа Дурбана приобрело грязно-голубой оттенок. Мертвые глаза все еще смотрели в потолок, но тускло и невыразительно. Руиз почувствовал укол непривычной брезгливости при мысли о том, что ему придется ехать в обратную дорогу с трупом, но не было никакой возможности убрать его из сцеплений путанки.

Руиз обезвредил заряд взрывчатки в рюкзаке, и потом они аккуратно забрались на поезд. Руиз уселся в сиденье водителя. Ему понадобилась только пара секунд, чтобы разобраться в рычагах и кнопках, и поезд пополз по рельсам обратно вниз.

Чтобы убить время, он старательно занялся детекторами Хаксли, устанавливая их так, чтобы в любой момент выследить постороннюю активность на их трассе, особенно внизу. Это нужно было на всякий случай: вдруг кто-то из инопланетных обитателей туннелей решит наконец отомстить за гибель своих соплеменников проклятому поезду, или – мысль и вовсе неприятная – Публий подстроил им какую-нибудь ловушку к их возвращению. Ему пришло в голову, что он не отдал недвусмысленного приказа сестрам с мира Ях смотреть в оба за обоими концами туннеля, на тот случай, если опасность появится с той стороны, откуда они пришли. У него возникло очень неприятное чувство. Он стал беспокоиться, что сестры, когда он уходил, были слишком озабочены тем, чтобы убраться подальше от того ужаса, какой в них вселяла глубина дыры, чтобы обращать серьезное внимание на то, что могло твориться за их спинами.

Возможно, сказал он себе, у него просто развивается паранойя. С другой стороны, Публий, человек с колоссальным талантом наживать себе врагов, все еще был жив после стольких лет омерзительного поведения, что говорило в пользу того, что он ведет себя последовательно и хитроумно.

Опасность состояла в том, что Публий мог решить убить Руиза, прежде чем тот смог бы открыть ему то, как он обошелся с его, Публия, марионеткой. Руиз хотел надеяться, что, услышав, что произошло с двойником, Публий станет выбирать между своим бешенством и своей жадностью и скупостью, и что жадность победит.

– Что-то случилось? – спросил Олбени.

– Наверное, ничего, – ответил Руиз.

– Не очень мне нравится такой ответ, – сказал Олбени.

Руиз улыбнулся ему.

– Что же, я на тебя за это не в обиде. Мне очень неприятно, что я впутал тебя в такую кашу, Олбени.

– Не ври, пожалуйста, – ответил Олбени, но тоже ухмыльнулся.

Путешествие продолжалось без происшествий, хотя Руиз несколько раз замечал крадущиеся движения в различных туннелях, словно обитатели их с любопытством пытались выяснить, почему происходит столько необычной деятельности в привычном поезде. Никто, однако, не появился в открытую, и Руиз устоял перед искушением воспользоваться своим телескопом – он не хотел показаться чересчур заинтересованным тем, что его напрямую не касалось.

Когда они оказались всего в нескольких сотнях метров над входом в их туннель, Руиз вынул телескоп и стал всматриваться вниз, в противоположную от них сторону стены, где и находился вход. Он подстроил фокус и увидел Чоу, которая стояла у края туннеля с легкомысленно откинутым забралом шлема и приветственно махала рукой. Разрешающая способность телескопа была слишком невелика для Руиза, чтобы он мог разобрать, какое выражение лица было у нее.

Руиз свернул телескоп и повесил его на комбинезон.

– Дерьмо собачье! – сказал он.

– Что?

– Мне кажется, сестер нет в живых – а это означает, что нас поджидает Публий. Но, по крайней мере, он не убил нас, как только завидел. Он любит смотреть на мучения жертв. Это одна из его самых больших слабостей, и в один прекрасный день она приведет его к гибели, как я надеюсь.

Руиз покусал губы, потом настроил свой шлемофон на длинноволновую передачу.

– Публий? Ты меня слышишь? Если ты меня сейчас убьешь, ты пропал. Я не поверил ни на миг в представление Чоу – и она, и ее сестра были в последней степени агорафобы.

Прошло несколько секунд. Потом Чоу отступила назад и упала мягко, словно кукла.

– Что ты хочешь сказать этими словами, что я пропал? – Публий говорил напряженным шепотом. – Ты теперь мой, Руиз. Ты никуда не денешься. Если ты повернешь обратно, наверх, мне достаточно только связаться с моим новым Юбере, и он перехватит и прикончит тебя. Или, может быть, я просто выстрелю запаховый искатель, чтобы он тебя нашел, хотя мне очень не хотелось бы портить свой новый поезд трупами.

Руиз вздохнул. Как он и надеялся, самое плохое было позади. Ничто не давалось легко с такими чудовищами как Публий – этот создатель монстров вполне мог помериться с ним хитростью, и, может быть, даже превосходил его в этом. Он глубоко вздохнул и вынул свой пистолет из сапога, маленькую штуковину, которая стреляла бронебойными большими пульками. Пульки, попав в тело, взрывались. Он приставил дуло к своему виску так, что при нажатии курка его мозг обратился бы в такую кашу, что даже Публий не смог бы просеять ее на предмет выделения памяти.

Голос Публия переполнял его шлем.

– Какой же ты дурак. Неужели ты думаешь, что мне важно, смогу я порезать тебя на игрушки или нет? Или что мой маленький генчишка взорвется, когда взорвешься ты? У меня кое-что побольше поставлено на карту. Я просто-напросто соберу несколько клеточек и отклонирую, чтобы потом повеселиться.

– Это будет очень даже здорово, – сказал Руиз. – Но ты все еще ничего не понял. Ты уже пробовал связываться с Юбере?

– Нет, – сказал Публий, и в голосе его зазвучала самая крохотная нотка неуверенности. – А что? Неужели ты потерпел фиаско? А если и так, то почему бы мне тебя не убить? И кстати, где мой генч?

Руиз с удовлетворением отметил, что Публий, видимо, не вламывался в подлодку.

– Я оставил его в подлодке.

– Неужели? Вот уж неосторожно с твоей стороны.

– Нисколько. В первую очередь, как мог ты быть настолько глуп, чтобы решить, что я не понимаю, что для тебя одним генчем больше, одним меньше – никакой разницы. Во-вторых, на мне больше нет твоего бешеного ошейника. В третьих, я воспользовался генчем, чтобы кое-что добавить к твоей куколке. Убей меня – и ты никогда не получишь возможности использовать твою марионетку, даже если он сейчас сидит в контрольной рубке своей крепости, командуя всем, чем можно.

Последовало страшное зловещее молчание, которое прерывалось только тяжелым дыханием.

Наконец Публий заговорил, и его голос был полон холодного сдерживаемого бешенства, которое напугало Руиза больше, чем все хвастливые угрозы.

– Почему я должен тебе верить?

– Свяжись с Юбере.

– А если ты провалился, и там сидит настоящий Юбере? Тогда настоящий узнает, кто действовал против него, и даже я не хотел бы оказаться лицом к лицу с Юбере в открытой войне.

– Вот ведь какая проблема, а? – Руиз старался изо всех сил говорить холодным равнодушным тоном.

Прошло еще время, а поезд тем временем полз все ближе и ближе к туннелю.