Раздраженная его пьяной сентиментальностью, Шаннон смотрела на сцену и гитариста, испытывая жгучую обиду. Ей смертельно надоел этот вульгарный, дешевый притон. Подобная атмосфера пробуждает в Амадео самые примитивные инстинкты. В конце концов, несмотря на яхту, замок, личный самолет, коллекцию картин, он как был, так и остался крестьянином.
Посмотрев, как Амадео, жестикулируя, разговаривает с соседями по столу, Шаннон почувствовала, что больше не может выносить его поведение. Она догадывалась, что перед тем, как уйти, Амадео пошлет «Ла Хойе» записку, назначая нечто вроде свидания. Шаннон не хотела этого видеть.
— Хорошо повеселилась, Шанита? — спросил Амадео.
— Я бы хотела поехать домой, — холодно ответила она, протягивая руку за сумочкой.
Амадео широко улыбнулся и похлопал ее по руке.
— Скоро, скоро, — пообещал он.
Шаннон не заметила в его глазах явного удовольствия от ее ревности. Какая ирония, сказал себе Амадео, что все его попытки вызвать у Шаннон ревность к великолепным женщинам потерпели провал, а вот сейчас он без всяких усилий сумел возбудить у нее чувство собственника!
Однажды апрельским вечером Марк пришел домой и, поставив портфель в прихожей, позвал:
— Керри, дорогая, я дома.
— Марк, ну где ты был? — спросила она, спускаясь в халате по ступенькам. — У тебя есть двадцать минут, чтобы принять душ и переодеться, иначе мы опоздаем к Вилльерсам. — Керри старалась сдержать раздражение.
— Послушай, — нерешительно сказал он, — а нельзя ли нам как-нибудь не пойти?
— Сейчас? Не говори глупостей. Это будет крайне невежливо.
— Знаю. Но мы совсем недавно видели очень многих из них, и это всего лишь коктейль. Никто не будет переживать из-за нашего отсутствия. Я очень устал, Керри. Кажется, ты забываешь, что я работаю девять часов в день, — сказал Марк, стараясь изобразить на лице приятную улыбку, — а когда на следующей неделе приедет Хэнбери, моя нагрузка…
Керри пресекла его протесты.
— Не будь смешным. Ты ничем не отличаешься от остальных. Сейчас я уже не могу ничего изменить. Иди, переодевайся.
Марк вздохнул и принялся подниматься по лестнице, на минуту остановившись на пороге детской. Линди в пижаме играл на полу с машиной. Нагнувшись, Марк поднял его на руки.
— Привет, мой большой мальчик, — прошептал он.
— Пойдем, — раздался снизу нетерпеливый голос Керри. — У тебя на это нет времени.
Через несколько секунд, когда Марк завязывал перед зеркалом галстук, Керри по его молчанию поняла, что муж раздражен. Подойдя сзади, она нежно положила руку ему на плечо.
— Я знаю, как трудно тебе приходится, но если мы хотим воспользоваться всеми возможностями, которые открылись перед нами за последние месяцы, то должны бывать на людях. — Она поправила большой воротник своего серовато-зеленого льняного платья. — Тебе оно нравится?
— М-м-м… Послушай, Керри. В этот уик-энд на меня не рассчитывай — включая Кузнечную поляну. Мне нужно доделать работу, и я, вероятно, останусь дома.
— Марк, что такое на тебя нашло? — взорвалась Керри. — Сначала ты не хочешь никуда идти сегодня вечером, а теперь говоришь, что не сможешь быть на матче по конному поло в воскресенье. Ты разве не понимаешь, как я ждала этого матча?
— Что на меня нашло? — повторил он. — То же самое я думаю о тебе. Дорогая, за последние месяцы ты сильно изменилась. — Марк положил ей руки на плечи, но Керри избегала его взгляда. — Ты настолько увлеклась светской жизнью и ездой на лошади, что мы практически не остаемся одни.
Она отступила в сторону.
— Разве ты не понимаешь, Марк? Впервые в жизни я могу развлечься. Неужели ты можешь быть таким эгоистом? Почему я должна сидеть дома, когда весь свет хорошо проводит время? Сезон только начался. Аскот, весенние балы, Хенли, Глиндебурн — я хочу всем этим насладиться. А с осени хочу участвовать в соревнованиях, а также принять участие в охоте в Олдерли, — добавила Керри, взяв в руки сумочку.
Марк беспомощно посмотрел на нее.
— Да, я чувствую себя эгоистом из-за того, что хочу, чтобы ты все время была со мной.
Приехав в дом Вилльерсов на Оулд-Черч-стрит в Челси, через симпатичную гостиную они прошли в огороженный со всех сторон сад, где благоухали цветущие вишни и пламенели тюльпаны. Был один из тех не по сезону теплых весенних вечеров, когда в воздухе, не переставая, звенят птичьи трели. Керри и Марка пригласили в выложенный плитами внутренний дворик. Сделав глоток джина с тоником, Керри услышала, как в голове вновь звучат недавние слова Марка: «Что на тебя нашло, Керри?»
После той новогодней ночи она все больше запутывалась в паутине непонятных эмоций, даже не пытаясь в них разобраться. Глядя куда угодно, только не на дверь, откуда должен был вот-вот появиться Зан, Керри почувствовала, что ее охватывает та же слабость в коленках, которая преследует ее в последнее время, та же тихая паника. Она ждала появления Зана со смешанным чувством страха и надежды. Когда стемнело, Керри, не оборачиваясь, инстинктивно почувствовала, что Зан уже здесь. Он стоял на ступеньках, ведущих в сад, засунув руки в карманы. Зан приветствовал ее улыбкой, предназначавшейся, казалось, ей одной, а его быстрый взгляд показал Керри, что Зана снедает то же самое чувство.
— Привет! — сказал он, подойдя к ней.
— Привет! — ответила Керри, чувствуя себя неловко.
Они присоединились к общему разговору, вращавшемуся вокруг предстоящего матча на Кузнечной поляне между «Вакерос» и командой Зана — «Красные уланы». Керри слушала, не воспринимая:
— …У Рамиреса коэффициент восемь, у Дельмаса только шесть, у Оливейры шесть и у Бенгелы пять. «Вакерос» не проиграли еще ни одной встречи и находятся в прекрасной форме. По моему мнению, «Уланы» не имеют никаких шансов — при всем моем уважении, Зан.
Тот грустно улыбнулся, но ничего не ответил.
— Ну, я не знаю, — сказала Мэнди Вилльерс. — В конце концов игра будет идти на территории «Улан», а «Вакерос» могут чересчур зазнаться. Я готова поставить на «Улан».
— Спасибо за твою постоянную преданность, Мэнди, — кивнув, сказал Зан.
— Зан, дорогой, а где Розмари? Неужели она все еще лежит с гриппом?
— Боюсь, что так. Никак не может от него избавиться. Она считает, что если пролежит в постели до конца недели, то к воскресенью поправится.
Когда разговор перешел на другую тему, Зан повернулся к Керри:
— Как вы проводили время?
— Прекрасно. Только была очень занята.
— А как Критерий?
— Он в отличной форме. Мне удается почти каждый день вырываться в Саннингдейл, чтобы с ним заниматься.
Вежливая беседа продолжалась еще несколько минут.
— А Марк здесь? Что-то я его не видел, — спокойно сказал Зан.
— Да, но, вероятно, он рано уйдет. Он сказал, что очень устал.
Когда их тет-а-тет прервался, Керри отошла в сторону, мечтая, чтобы Марк поскорее ушел. Следующие полчаса она провела среди гостей, даже не пытаясь вслушиваться в их болтовню. Керри все время чувствовала, что Зан находится где-то рядом.
В основе ее светских амбиций, как называл это Марк, лежало исключительно желание быть там же, где и Зан. Чтобы этого достигнуть, Керри пришлось общаться с людьми, входящими в круг знакомых Зана и Розмари. Теперь все они знали ее как энергичную, симпатичную американку, жену подающего надежды банкира, который является сыном Линди ван Бурена.
Всю неделю после Нового года Зан ей не звонил, и Керри сама позвонила якобы для того, чтобы попросить совета насчет покупки загородного коттеджа в Котсуолдсе. В свою очередь, это дало ему возможность сообщать ей о намечающейся продаже недвижимости. Однажды он даже возил ее осматривать дом, но разговор шел о чем угодно, кроме их отношений. Хотя Зан не говорил, Керри чувствовала, что он одинок. Она слышала, что его брак с Розмари оказался неудачным. Всю зиму Керри ждала, что он выскажет ей вслух то, о чем говорил его взгляд во время их встреч на охоте, приемах и балах. Весь прежний опыт ее общения с мужчинами оказался бесполезным. Керри чувствовала себя неопытной и смущенной. Как она начала понимать, любовь — это надежда на то, что жизнь приобретет смысл. Брак с Марком почти перестал иметь для нее значение, и только маленький Линди как-то связывал Керри с повседневностью.
