— Что это значит?!
По правде говоря, Бессерглик и сам испугался того, что совершил. Опасаясь болезненного наказания, он отскочил назад и потупился.
— Что это значит?! — повторила девушка и злобно прищурилась, словно собиралась просверлить его черепные кости своим взглядом. Однако, увидев, что он раскаивается в содеянном, она подумала, что не стоит опускаться с высот своего величия до его отвратных деяний. Пусть наказанием для него будет ее высокомерное презрение. Жалкий придурок. Она опять прижала подбородок к горлу так, что стала видна волосатая бородавка, повернулась к Бессерглику спиной и возмущенно пошла прочь.
«Криц-приц», — скрипнули трусы девушки, и ее удаляющиеся от Бессерглика ягодицы неприлично задвигались. Бессерглик сорвался с места, в два прыжка догнал девушку и снова пнул ее ногой в большую толстую задницу. Ягодицы девушки заколыхались, и она резко обернулась. Лицо ее исказилось от гнева. Она рванулась к Бессерглику и замахнулась. Но девушка была неуклюжая, рыхлая, как поднявшееся тесто, а Бессерглик, наоборот, очень проворный. Особенно в минуты страха. Он успел отскочить, отбежал на некоторое расстояние и остановился. Девушка сделала несколько шагов в его направлении — и тоже остановилась. Вид у нее был нелепый. Куда подевалось высокомерное презрение! Ее некрасивое лицо исказилось от гнева, и голосом, таким же некрасивым, как лицо, она закричала:
— Скотина! Что ты делаешь? Скотина! Что ты делаешь?
«Смотрите-ка, — подумал Бессерглик, — она не понимает, что я делаю! Она, видите ли, уже не такая умная, как раньше. Вся ее Вселенная зашаталась. Включая концепцию и волосатую бородавку под подбородком. Предложи я ей, скажем, пообедать в китайском ресторане в Йом Кипур, это она бы сразу поняла, даже пришла бы от этого в восторг. Подумала бы, что он человек интересный и даже оригинальный. Как можно есть змеиное мясо в Йом Кипур[1] — это она понимает. А вот как можно вечером обычного буднего дня получить пинок в свой большой жирный зад, этого она не понимает. Для нее это, видите ли, непостижимо».
Получившая пинок девушка, которой так и не удалось ударить Бессерглика и чьи претензии к нему, в сущности, исчерпались после того, как она несколько раз крикнула: «Скотина! Что ты делаешь?» — постояла так какое-то время, с усилием приподняла брови, чтобы придать своему лицу выражение высокомерного превосходства и удивления, развернулась на каблуках и, не сказав ни слова, пошла прочь. По сути, другого выхода у нее попросту не было. Не могла же она стоять в парке всю ночь. Она ведь не дерево и не урна для мусора. С другой стороны, не могла она до бесконечности и пятиться задом, продолжая смотреть на Бессерглика. Тем самым она только подтвердила бы, что поступок этого придурка имеет для нее какое-то значение. Нет, она должна вести себя естественно. Иными словами, идти. Именно так она и поступила. Но Бессерглик вдруг ужасно разозлился на это чудовище, у которого в голове — концепция, а внизу — задница и которое к тому же еще и жрет змей в день священного поста. Когда девушка повернулась к нему спиной, он подскочил к ней и в третий раз с религиозным остервенением заехал ногой в ее большой и жирный зад. И снова ее телеса заколыхались. Она остановилась, обернулась и посмотрела на Бессерглика. Однако на этот раз уже молча. Выражение ее лица теперь было мягче, брови уже не были вздернуты, как раньше, покровительственно-презрительный взгляд исчез, и даже мерзкая бородавка под подбородком стала казаться симпатичной и трогательной. Перед ним стояла обычная девушка (в сущности, совсем девочка), которая только что получила пинок под зад. Эта девушка смотрела на него так, словно это не он, а сама Судьба дала ей пинка. И вот она смотрит на пнувшую ее в зад Судьбу, и в глазах у нее вечный вопрос — «За что?». Еще мгновение — и она горько заплачет.
Глядя в искаженное лицо девушки, готовой вот-вот зарыдать, Бессерглик осознал вдруг весь стыд и позор своего поступка, похолодел и покрылся мурашками. Он и сам уже готов был сейчас заплакать. «Сволочь ты мерзкая, — подумал он о себе с презрением, страдая от ужасных мук совести, — лучше бы ты совсем на свет не родился!» Однако терзал его не только стыд. Еще больше мучило его сознание того, что обратного пути уже нет и его поступок ничем не искупить.
Как известно, факты — вещь простая, но упрямая. Что сделано — то сделано, что сказано — то сказано. Если был пинок, значит, был пинок. Событие, ставшее фактом, изменить уже невозможно. На первый взгляд может показаться, что несерьезный, почти идиотский факт не имеет такой силы, как факт серьезный. Но это далеко не так. Законы реальности наотмашь хлещут тебя по лицу. Написал ты, к примеру, книгу по философии — это факт. Ночью громко захрапел — тоже факт. Оба эти факта существуют. Оба они в равной степени неопровержимы. Оба абсолютно необратимы и представляют собой два величественных фактических монумента в пантеоне действительности. О, насмешливая и жестокая реальность! Как больно, как ужасно столкнуться с трагическими фактами жизни. Но насколько больнее и ужаснее факты маленькие, гнусные, позорные, малозначительные, мимолетные, возникшие по глупости, почти по ошибке. Нам кажется, что их могло бы и не быть, что мы могли бы их избежать, а если и не избежать, то, по крайней мере, аннулировать. Но нет. Они существуют. Они реальны. Они как жирные пятна, которых уже ничем не вывести. Это напоминает ситуацию с человеком, который во время трапезы замечает, что к тыльной стороне его ладони прилипла крошка. Он начинает трясти рукой, но крошка не стряхивается. Незаметным движением, как бы невзначай, он пытается смахнуть крошку с руки, но крошка не смахивается. Он делает все новые и новые попытки, но крошка никак не отлипает, словно приросла к руке. Тогда он пытается сковырнуть крошку ногтем, но та ни с места. Он снова и снова ковыряет ее ногтем, затем слюнявит палец и начинает энергично ее тереть. Он трет ее так несколько минут, трет и трет, но даже после того, как кожа на руке краснеет, крошка все равно не отваливается. Он подносит руку к глазам, внимательно смотрит на крошку, и тут оказывается, что никакая это вовсе не крошка, а маленькая, почти незаметная родинка. Нечто крохотное, идиотское, но вечное. Таков, господа, и факт. Вот, например, сущая глупость: пинок под зад. Факт с виду совершенно ничтожный и даже презренный. Однако он не только остался в истории навсегда, но еще и удвоился, а потом и утроился, превратившись за короткое время в три пинка. И вот теперь эти пинки, как три горбатых ведьмы, будут преследовать Бессерглика до самого последнего вздоха.
От таких мыслей ему стало себя ужасно жалко, словно он несчастный сирота, которому приходится жить в злобном и враждебном мире. Когда девушка в третий раз развернулась и пошла прочь, Бессерглик опять последовал за ней. На сердце у него было тяжело, но его душу вдруг переполнило возмущение. Как маленький ребенок, который знает, что обратного пути уже нет, что он должен исчерпать свой позор до конца, и потому никак не может остановиться, снова и снова совершая один и тот же постыдный проступок (пока ему наконец не влепят затрещину, от чего он начинает горько плакать и наконец успокаивается), Бессерглик тоже хорошо понимал, что остановиться он уже не способен. Он вновь догнал девушку, подпрыгнул и в четвертый раз пнул ее большой и жирный зад ногой, однако на этот раз впервые нацелил острый нос своего ботинка в дурацкую щель, разделяющую ягодицы. Это была очень смешная и оригинальная идея. Девушка взлетела в воздух, потом приземлилась, но на этот раз уже не обернулась. Она была уверена, что парень сошел с ума. Бессерглик засмеялся. Девушка ускорила шаги, а затем почти побежала, точнее, даже покатилась, однако он не отставал и, заливаясь радостным смехом, продолжал снова и снова пинать ногой ее большой и жирный зад.
О, какую замечательную игру, какую великолепную забаву подарил мужчине Бог, дав возможность пинать женщину в задницу! Как легко взлетает в воздух нога! Прямо как нога спортсмена или танцора. Какое приятное чувство испытывает нога, соприкасаясь с мякотью женского зада! Жаль, конечно, что пинок под зад не может заменить утомительную и непреодолимую потребность распрямить болтающийся спереди мягкий орган и воткнуть его в отверстие, расположенное в передней части женщины. Но с другой стороны, как мощен носок ботинка! Он всегда торчит, всегда в боевой готовности, всегда начищен до блеска. Хоп! И он втыкается в женщину сзади. Не надо даже раздеваться. Кроме того, это очень смешно, тогда как при обычном совокуплении с женщиной нет ни комизма, ни юмора, ни веселья. Все ужасно мрачно, с усилием, напряженно. Искаженные лица, потные тела, крики, причмокивания, стоны. Сосед за стенкой может подумать, что целых пять старух в комнате разом отдают концы. Тазовые кости мужчины ударяются о тазовые кости женщины, тазовые кости женщины ударяются о кровать, кровать жалобно пищит и бьется об пол. Пол, который является потолком квартиры, расположенной этажом ниже, дрожит. С потолка сыплется штукатурка. Штукатурка падает прямо в рот старику, больному астмой. От этого у него начинается ужасный кашель, удушье, и к утру он умирает.
