Он достал из кармана перстень, поднес к нему сильную лупу и подробно исследовал камень.

– Все, вроде бы, в порядке, – заключил он, – и, хотя в свое время меня не раз надували, я научился не ошибаться. Адамс, а вы обязаны вернуть кольцо? Никак нельзя оставить его себе? Вам лишь одолжили его? Вот досада! Ладно, забирайте, мне оно не нужно. Рискованное предприятие, и, если бы мне предложил его кто-нибудь другой, я послал бы его подальше… обратно в Мур. Но ты, дорогой Адамс, мальчик мой, однажды спас мне жизнь и не взял с меня ни гроша, ты знал, что мне тогда приходилось туго, и я этого не забыл. К тому же мои дела в Англии не так уж хороши вследствие одной ссоры, о которой ты, вероятно, не слышал в Центральной Африке. Короче, я поеду с тобой. Вы что скажете, Оливер?

– Я однозначно согласен, – оживился капитан Орм. – По правде говоря, мне все равно, куда ехать.

В эту минуту на улице возле дома поднялся шум. Входная дверь хлопнула, промчалась извозчичья пролетка, засвистел полицейский свисток, раздались тяжелые шаги и возглас: «Во имя короля!» На него ответили: «А также во имя королевы и всей королевской семьи! Если хотите, то получайте, тупоголовые, толстобрюхие ищейки!» Последовал неописуемый грохот, словно люди и вещи тяжело катились вниз по лестнице и вопили от ярости и ужаса.

– Какого черта! Что там происходит?! – закричал Хиггс.

– По голосу это Сэмюэл, сержант Квик, – смущенно ответил Орм. – Что бы это могло означать? А, знаю! Это, наверное, имеет отношение к той проклятой мумии, которую вы развернули сегодня днем и которую просили доставить к вам домой нынче вечером.

Дверь распахнулась, и в комнате появилась высокая фигура с солдатской выправкой, несшая на руках завернутое в простыню тело. Квик подошел к столу и водрузил на него мумию прямо посреди тарелок и стаканов.

– Очень сожалею, – обратился он к Орму, – но по дороге я потерял голову усопшей. Полагаю, это случилось у подножия лестницы во время стычки с полицией. Защищаться было нечем, сударь, и я обратил против стражей порядка эту мумию, думая, что она достаточно крепкая и плотная. Вынужден признаться, что голова покойницы отлетела. Ее, наверное, арестовали полицейские.

Как только сержант Квик умолк, дверь опять отворилась: показались двое растерянных блюстителей порядка, один из которых держал за длинные седые волосы голову мумии, стараясь отвести ее как можно дальше от своего тела.

– Как вы смеете врываться в мой дом? Вы превышаете свои полномочия! – возмутился Хиггс.

– Вот, возвращаем вашу вещицу, – ответил один из полицейских, указывая на покрытую простыней фигуру на столе.

– А вдобавок ее голову, – добавил второй, поднимая ужасную находку. – Мы остановили этого господина, – полицейский указал на Квика, – и потребовали объяснений, куда он несет по улице человеческое тело. В ответ он напал на нас и ударил мумией. За такое хулиганство мы обязаны его арестовать. Ну, служивый, – обратился полицейский к сержанту Квику, – вы сами пойдете с нами или прикажете тащить вас волоком?

Сержант, казалось, онемел от гнева и сделал движение по направлению к лежавшей на столе мумии, намереваясь использовать иссохшее тело для самообороны, а полицейские вытащили дубинки и приготовились от души угостить драчуна.

– Прекратите! – Орм встал между сражающимися. – С ума посходили, что ли? Эта женщина умерла около четырех тысяч лет назад. Имейте хотя бы каплю почтения.

– Черт возьми, – выругался полисмен, державший в руках голову, – это, похоже, одна из тех мумий, которые выставляют в Британском музее. Она очень старая и хорошо пахнет, да? – Он понюхал голову и положил ее на стол.

Затем последовали бурные объяснения, и после того, как оскорбленное самолюбие блюстителей закона ублаготворили несколькими стаканами портвейна и листом бумаги, на котором обозначили имена всех замешанных в происшествии, в том числе и мумии, полицейские удалились.

– Послушайте меня, бобби[2], – услышал я через дверь негодующий голос сержанта, – не всегда верьте своим глазам. Если человек падает на улице, он не обязательно пьян, он может быть, к примеру, сумасшедшим, или голодным, или эпилептиком; тело, даже если оно холодное, не дышит и не гнется, не обязательно труп убитого – это может быть мумия, следовательно, никакого преступления и в помине нет. Разве я, надев вашу синюю форму, сделался бы полицейским? Надеюсь, что нет, к чести армии, к которой я по-прежнему принадлежу, хотя и числюсь в запасе. Вам, бобби, надо изучать человеческую природу и развивать наблюдательность, тогда вы сумеете отличать свежий труп от мумии, а заодно узнаете массу других вещей. Зарубите себе на носу мои слова, и вам обоим дадут повышение, вы станете начальниками, вместо того чтобы до самой пенсии подбирать пьяниц на улицах. Спокойной ночи, господа.

Когда все утихло, мумию перенесли в спальню профессора, поскольку капитан Орм заявил, что ему трудно говорить о делах в присутствии мертвого тела, пусть даже ему четыре тысячи лет. Мы вернулись к нашей беседе, и я по предложению Хиггса набросал краткое соглашение, текст которого вызвал возражения у профессора и капитана: оба требовали, чтобы вся возможная прибыль была распределена между нами поровну. В случае смерти кого-либо из нас его доля отходила к его наследнику или наследникам.

Я сказал, что не хочу ни сокровищ, ни древностей, а только найти и вернуть своего дорогого мальчика. Но Хиггс и Орм убедили меня, что мне, как и большинству людей, в дальнейшем понадобятся деньги, а моему сыну в случае его удачного побега они будут крайне необходимы, и в итоге я сдался.

Капитан Орм со свойственной ему щепетильностью потребовал, чтобы обязанности каждого из нас были точно расписаны, и меня назначили руководителем экспедиции, Хиггса – собирателем древностей, переводчиком и третейским судьей, разрешающим всяческие споры, капитана Орма – инженером и военачальником. Мы условились также, что в случае расхождения во мнениях тот, кто не согласен с товарищами, обязан выполнять распоряжения авторитетного в данной области лица.

Когда этот необычный документ был переписан набело, я подписал его и передал профессору. Тот несколько мгновений раздумывал, но, бросив взгляд на перстень царицы Савской, тоже подмахнул соглашение и, пробормотав, что он старый дурак, протянул бумагу через стол Орму.

– Подождите-ка, – вмешался капитан, – я позабыл кое-что. Мне хочется, чтобы мой старый сослуживец, сержант Квик, поехал с нами. Он очень полезный человек, особенно если нам придется иметь дело с взрывчатыми веществами, с которыми он много лет возился в инженерных войсках и разных других местах. Если вы не против, я позову его и спрошу, согласен ли он ехать с нами. Он, вероятно, где-то поблизости.

Я кивнул, решив по сцене с мумией и полицейскими, что сержант и в самом деле полезный нам человек. Так как я сидел ближе всех от двери, я распахнул ее перед капитаном, и сержант, который в тот момент, очевидно, опирался о нее, в буквальном смысле слова ввалился в комнату, напомнив мне потерявшего равновесие деревянного солдатика.

– Так-так, – покачал головой Орм, когда его протеже, нисколько не изменившись в лице, поднялся на ноги и стал во фрунт. – Какого черта ты делал за дверью? Шпионил?

– Никак нет, капитан. Я нес караул, опасаясь, что полиция передумает и вернется. Будут приказания, капитан?

– Да. Мы отправляемся в Центральную Африку, и нужно готовиться к экспедиции как можно скорее.

– Пакетбот в Бриндизи отходит завтра вечером, капитан, если вы поедете через Египет. Если через Тунис – в субботу в четверть восьмого вечера надо отправляться от станции Чаринг-Кросс. Как я понял, вы берете с собой оружие и взрывчатые вещества, поэтому требуется время, чтобы упаковать их должным образом.

– Подслушивать стыдно, сержант.

– Двери в старых домах закрываются неплотно, капитан, а этот господин, – Квик указал на профессора, – обладает голосом пронзительным, как свисток. Прошу не обижаться, сударь. Звонкий голос дает человеку массу преимуществ, но не тогда, когда идет конфиденциальный разговор в доме с хлипкими дверями. – На лице сержанта Квика не дрогнул ни один мускул, но я заметил, как блеснули его насмешливые серые глаза под нависшими бровями.