«Мне не надо золота, – ответил я, – я должен освободить и забрать своего сына, который сейчас в плену у фангов».

«В таком случае начните с того, что поможет нам уничтожить идола фангов. Разве нет таких способов?»

«Такие способы и средства найдутся», – заверил я ее и попытался объяснить ей свойства динамита и других еще более сильных взрывчатых веществ.

«Возвращайтесь к себе на родину, – воскликнула она, – привезите это вещество и двух-трех человек, которые умеют с ним обращаться, и я подарю вам все богатства Мура. Только так вы добьетесь моей помощи в деле освобождения вашего сына».

– Чем же все это кончилось? – спросил капитан Орм.

– Они дали мне золота и провожатых с верблюдами, которых в буквальном смысле спустили по тайной тропинке в горах, чтобы избежать встречи с фангами, поскольку абати ужасно боятся их. Вместе с этим отрядом я пересек пустыню и благополучно добрался до Асуана. Путешествие продолжалось много недель. В Асуане я простился со своими спутниками – с тех пор прошло около двух месяцев, – и они остались там ожидать моего возвращения. В Англию я прибыл сегодня утром, узнал, что вы, профессор, живы и здоровы, получил ваш адрес и немедленно явился к вам.

– С какой целью? Что конкретно я могу сделать для вас? – спросил Хиггс.

– Я пришел к вам, мистер Хиггс, потому что знаю ваш глубокий интерес к древностям и готов предоставить вам случай не только разбогатеть, но и прославиться в качестве ученого, открывшего самые замечательные памятники старины, какие только существуют в мире.

– А также превосходный случай сложить там голову, – проворчал Хиггс.

– Что касается вашей помощи, – продолжал я, – я попросил бы вас указать мне человека, который знает толк во взрывчатых веществах и взял бы на себя труд взорвать идола фангов.

– Вот это осуществимо, – задумчиво произнес профессор, концом трубки указывая на капитана Орма, и прибавил: – Оливер – инженер по образованию, солдат и превосходный химик; кроме того, он говорит по-арабски и вырос в Египте – как раз такой человек вам и нужен, если только он соблаговолит поехать.

Я с минуту подумал, потом, повинуясь инстинкту, поднял глаза и спросил:

– Вы примете мое предложение отправиться со мной, капитан Орм, если мы сойдемся в условиях?

– Еще вчера, – начал тот, слегка покраснев, – я ответил бы вам: «Разумеется, нет». Сегодня я отвечу, что такое возможно при условии, конечно, что мистер Хиггс тоже поедет с нами. Вдобавок я попрошу вас разъяснить мне некоторые частности. Должен также предупредить вас, что во всех трех профессиях, которые упомянул профессор: инженер, солдат и химик, – я только любитель, хотя одну из них знаю довольно хорошо.

– Не будет ли нескромностью с моей стороны, капитан Орм, если я спрошу, почему последние двадцать четыре часа так резко изменили ваши жизненные планы?

– Не то чтобы нескромно, но болезненно для меня. – Он снова покраснел, на этот раз довольно сильно. – Лучше всего быть откровенным, и я все объясню. Вчера я считал себя наследником большого состояния, которое должно было перейти ко мне после смерти дяди, чья неизлечимая болезнь заставила меня вернуться из Южной Африки раньше, чем я планировал. Сегодня я с удивлением узнал, что мой дядя год назад тайно женился на женщине, занимающей невысокое положение в обществе, и что у него есть от нее ребенок, к которому, разумеется, перейдет все состояние, ибо дядя умер, не оставив завещания. Но это еще не все. Вчера я полагал, что скоро женюсь, сегодня я в этом не уверен. Та дама, – добавил он с горечью, – которая соглашалась выйти замуж за наследника Энтони Орма, не пожелала стать супругой капитана Оливера Орма, чье состояние не превышает десяти тысяч фунтов стерлингов. Родственники поддерживают ее решение, тем более что она имеет на примете гораздо лучшую партию. Ее отказ выйти за меня замуж намного упростил мое положение, я чувствую себя совершенно свободным от каких-либо обязательств.

Орм встал и направился в другой конец комнаты.

– Неприятная история, – прошептал Хиггс. – Эта леди скверно обошлась с вами, капитан. Гадкая особа.

Профессор продолжил высказываться о вышеупомянутой даме, ее родственниках и судовладельце Энтони Орме в таких выражениях, которые не могут быть напечатаны, иначе эта повесть станет непригодной для чтения в семейном кругу. Несдержанность Хиггса и его злой язык хорошо известны в ученых кругах, так что долго распространяться на эту тему я не стану.

– Чего я толком не пойму, Адамс, – прибавил он громко, увидев, что Орм возвращается, – и что нам всем следовало бы знать: какова конкретно ваша цель? Что вы собираетесь нам предложить?

– Боюсь, я плохо разъяснил суть дела. Мне казалось, из моих слов ясно вытекает, что у меня лишь одна цель – вернуть сына, если только он еще жив, во что я твердо верю. Поставьте себя на мое место, профессор. Представьте, что у вас нет никого во всем мире, кроме вашего ребенка, а его похитили дикари. Вообразите, что после многих лет поисков вы услышали его голос, увидели его лицо, теперь уже юношеское, но все равно родное, о котором вы грезили долгие годы. Ведь за это мгновение вы отдали бы тысячу жизней, но все в один миг рухнуло. Озверевшая толпа фанатиков напала на вас, мужество вас покинуло, вы забыли про свою любовь, забыли все, что существует благородного, забыли это под влиянием первобытного инстинкта, который твердил вам только одно: «Спасайся или погибнешь». Подумайте, что этот трус – я имею в виду себя – спасся и жил всего в нескольких милях от сына, которого он бросил, и все же не в силах был освободить его или хотя бы повидаться с ним. Я пытался что-то предпринять, чтобы вызволить сына из плена, но, как я уже сказал, абати еще трусливее меня, хоть я им и благодарен за пищу и кров.

– Ладно, – буркнул Хиггс, – все это понятно. Вы напрасно мучаете себя за то, что бежали от дикарей. В любом случае вы не помогли бы своему сыну, вам просто-напросто перерезали бы горло, да и ему заодно с вами.

– Не знаю, – покачал я головой, – я так долго готовил себя к тому, что вырву своего сына из рук дикарей, что мне кажется, будто я опозорился. И вот теперь мне представился счастливый случай, я ухватился за него, как за соломинку. Эта женщина, Вальда Нагаста, она же Македа, сделала мне определенное предложение, которое она, по всей вероятности, не довела до сведения своего государственного совета и не спросила мнения своих министров. «Помогите мне, – сказала она, – и я помогу вам. Спасите мой народ, и я постараюсь спасти вашего сына. Я в состоянии заплатить за вашу помощь и за помощь тех, кто приедет вместе с вами». Я изложил ей свои опасения: дескать, никто не поверит моему рассказу; в ответ на это она сняла с пальца кольцо, находящееся теперь в вашем кармане, мистер Хиггс, и произнесла: «Мои предки, королевы нашего племени, носили этот перстень со времен Македы, царицы Савской. Если в вашей стране есть ученые люди, они прочтут на кольце имя этой женщины и поймут, что я говорю правду. Возьмите кольцо в качестве доказательства, а заодно столько золота, сколько нужно, чтобы купить то вещество, о котором вы говорили, то самое, что изрыгает пламя, разрушающее целые горы; привезите с собой двоих-троих мужчин, умеющих управляться с этим веществом, – но не больше, потому что, если их будет много, мы не сможем перевезти их через пустыню, – и возвращайтесь, чтобы спасти своего сына и мой народ». Вот и все, мистер Хиггс. Так вы согласны отправиться со мной, или мне придется искать людей в другом месте? Решайте скорее, у меня мало времени – мне нужно вернуться в Мур раньше, чем начнется сезон дождей.

– Вы принесли с собой что-нибудь из того золота, которое вам дала Македа? – спросил профессор.

Я достал из кармана сюртука кожаный мешочек и высыпал часть его содержимого на стол. Хиггс внимательно осмотрел золото.

– Монеты в форме колец, – заключил он, – англо-саксонские или какие-нибудь другие; к какому времени они относятся, определить трудно, но по внешнему виду я предположил бы, что они имеют примесь серебра, да-да, кое-где почернели, следовательно, это очень старинные монеты.