Однажды вечером на фоне ясного неба обозначились туманные очертания высоких гор, по форме напоминавших подкову.

– Это горная гряда Мур, – указал я рукой своим спутникам.

Горы высились за многие мили от нас, но мы все равно обрадовались, потому что увидели их собственными глазами. Наутро мы начали спуск по лесистой равнине к большой реке, которая, по-моему, является одним из притоков Нила, хотя с точностью утверждать не берусь. Еще через три дня мы добрались до берега реки и устроили пир горой, возмещая себе все прежние лишения. Леса изобиловали дичью, трава росла густая и сочная, и наши верблюды так объелись, что мы боялись, как бы они не лопнули. Облака скрывали от нас горы Мур плотной завесой. Равнины, которые простирались от нас до горной гряды, поливало дождем. Мы прибыли как раз вовремя: сезон дождей начался, и, опоздай мы хоть на одну неделю, мы не смогли бы переправиться через реку, поскольку она уже разлилась бы. Но сейчас мы спокойно преодолели ее по старому броду, и вода доходила нашим верблюдам всего-навсего до колен, не выше.

На противоположном берегу мы сели совещаться, что делать дальше. Мы ступили на землю фангов, и отныне нам предстояла самая опасная часть путешествия. Примерно в пятидесяти милях от нас вздымалась твердыня Мур, и я объяснил своим товарищам, что главная задача заключается в том, чтобы осилить это расстояние. Мы позвали Шадраха и попросили его изложить свои соображения.

– Там, – кивнул он на горы, – находится неприступная горная крепость племени абати. Она тянется вдоль обширной равнины – бассейна реки Эбур. Эту территорию населяют дикие фанги, чье войско состоит из десяти тысяч воинов. Столица фангов Хармак расположена напротив каменного изваяния их божества, которое тоже именуется Хармак.

– Хармак, то есть Хармакис, – бог зари. Существует какая-то связь между фангами и древними египтянами; возможно, и те и другие происходят от одного корня, – перебил профессор, блистая эрудицией.

– По-моему, мистер Хиггс, – ответил Орм по-английски, – вы уже излагали нам эту теорию в Лондоне, но археологией мы займемся позже, если, конечно, доживем до того времени. Продолжай, Шадрах, – попросил он по-арабски.

– Этот город, население которого равняется пятидесяти тысячам человек, – сказал Шадрах, – стоит у входа в расщелину, по которой нам нужно пройти, чтобы попасть в Мур.

– Нет ли другой дороги в крепость? – поинтересовался Орм. – Насколько я понял, мы отправились в путь, спустившись в пропасть со скалы.

– Вы наблюдательны, господин, – усмехнулся Шадрах. – Допустим, верблюдов и поклажу удалось бы спустить, но вот втащить их наверх никак невозможно: у абати нет таких веревок, да и само строение скалы не позволит осуществить подобный план.

Орм продолжал расспрашивать:

– Нельзя ли проникнуть в Мур с противоположной стороны горной цепи?

– В восьми днях пути отсюда есть такая дорога, – сообщил Шадрах, – но в это время года мы ей не воспользуемся. В том направлении позади гор Мур находится большое озеро, откуда берут начало оба рукава реки Эбур; между ними лежит долина, населенная фангами. Сейчас это озеро вследствие дождей вышло из берегов и превратило все окружающее пространство в непроходимую топь.

– Какая досада! – воскликнул капитан, не удовлетворенный ответами. – А не можем ли мы, бросив верблюдов, взобраться по скале, с которой спустилось наше посольство?

Я вмешался в разговор и разъяснил Орму:

– Если наше приближение, капитан, будет замечено и если нам согласятся оказать помощь сверху, то лишь при единственном условии: что мы бросим все свое снаряжение.

– Этот вариант, разумеется, сразу отпадает, если принять во внимание, что́ мы привезли с собой из Англии и с какой целью тащили этот груз, – ответил капитан. – Шадрах, как же мы проберемся мимо фангов и войдем в Мур?

– Есть только один способ, господин Орм: нам придется прятаться днем и идти ночью. Завтра вечером фанги устраивают большой праздник весны. В Хармаке пройдут торжества, а на рассвете следующего дня племя совершит жертвоприношение главному идолу. После захода солнца у фангов положено угощаться, пить и веселиться. Стражники тоже захотят пировать вместе со всеми, поэтому стражу с постов снимут либо ее будет мало. Я рассчитал наш путь таким образом, чтобы мы явились туда в самую ночь празднества, которую я определил по луне, и надеюсь, что нам удастся проскользнуть в темноте мимо Хармака, а на рассвете достичь расщелины, откуда в Мур ведет прямая дорога. Более того, я заранее подам знак своим соплеменникам, чтобы они приготовились и помогли нам, как только в том возникнет надобность.

– Какой знак ты подашь? – насторожился Орм.

– Зажгу камыши. – Шадрах указал на густые заросли высохших камышей, которые окружали нас повсюду. – Так я условился со своим народом, когда покидал Мур много месяцев тому назад. Фанги, увидев пламя, подумают, что это какой-то рыбак развел костер.

Капитан вздохнул, пожал плечами и с сожалением заметил:

– Хорошо, Шадрах, что ты знаешь эти места и местное население, как свои пять пальцев. Мы не обладаем такими знаниями, поэтому вынуждены делать то, что ты советуешь. Но признаюсь тебе откровенно: твой план кажется мне очень опасным.

– Конечно, он опасен, – кивнул провожатый и добавил с насмешкой: – Но ведь вы, чужестранцы, не трусы?

– Он еще сомневается в этом! Ах ты, собачий сын! – вскипел профессор. – Как ты смеешь так выражаться? Что за фамильярный тон?! Видишь вот этого человека? – Хиггс указал на Квика, который стоял по-солдатски навытяжку и с мрачным лицом наблюдал всю сцену, стараясь понять каждое слово. – Так вот, хотя он и младший среди нас по положению, скажем так, слуга, – при этих словах сержант поклонился, – но в его мизинце куда больше смелости, чем в тебе и во всех абати вместе взятых!

Сержант снова отвесил поклон и пробормотал сквозь зубы:

– Надеюсь, что вы правы, сударь, но не поручусь за это.

– Вы напрасно дерзите, господин Хиггс, – побледнел Шадрах, и на лице его отразилась нескрываемая злоба.

Я уже говорил, что эти двое ненавидели друг друга. Профессор вел себя с Шадрахом, как будто тот – законченный плут и негодяй, и всячески допекал его своим острым языком.

– Нечего пугать нас примитивными дикарями! – бушевал Хиггс. – Мы их не боимся!

– Видно будет, боитесь вы или нет, если фанги вдруг захватят нас, – огрызнулся Шадрах.

– Прикажите мне расшибить ему башку, сударь, – прошептал Квик профессору.

– Успокойтесь и прекратите перебранку, прошу вас, – сказал им по-английски капитан Орм. – У нас и так полно хлопот. Пока мы не проникли в Мур и не оказались в безопасном месте, мы во всем зависим от этого человека, а вы с ним ссоритесь. – Он повернулся к Шадраху и продолжил по-арабски: – Друг, теперь не время для споров и ссор. Ты – проводник нашего отряда, веди нас, куда хочешь и куда считаешь нужным, но помни: если дело дойдет до сражения, мои товарищи выбрали меня военачальником. Не забудь еще вот что: в конечном итоге тебе придется дать отчет твоей владычице, той, которую, как сообщил мне доктор Адамс, именуют Вальда Нагаста, дочь царей. Но довольно слов: мы готовы идти за тобой в указанном направлении. Ответственность да падет на твою голову!

Абати выслушал его и, не произнеся ни слова, поклонился. Потом бросил на профессора презрительный взгляд и ушел.

– Лучше бы вы, почтенные господа, позволили мне расшибить ему башку, – ворчал себе под нос Квик. – Это принесло бы ему пользу, а нас избавило от многих неприятностей, ибо, что греха таить, не верю я этому метису.

Сержант отправился осмотреть верблюдов и ружья, а мы – в свои палатки, чтобы немного отдохнуть. Я задремал, но выспаться мне не удалось: меня тревожило недоброе предчувствие. Я понимал: Шадрах не обманывал нас, когда говорил, что с тяжело нагруженными верблюдами мы не сможем пробраться в Мур ни по кружной дороге, ни по скале. Однако я сильно сомневался в удачном исходе попытки проскользнуть в темноте мимо диких фангов. Я вспомнил, с каким упорством Шадрах настаивал на своем плане, и решил, что он поступал так из чистого упрямства, чтобы досадить нам, англичанам, которых ненавидел всей душой. Вероятно, у него имелась и еще какая-нибудь тайная цель. Но что было делать? Капитан прав: Шадрах – наш проводник, мы в его власти. Я не согласился взять на себя обязанности проводника и ничуть не жалел об этом, потому что я покинул Мур ночью и дорогу почти не запомнил, а прибыл туда, точнее, меня доставили, в бессознательном состоянии. Если бы я попытался самостоятельно повести наш отряд, то Шадрах и все остальные абати попросту дезертировали бы, бросив и нас, и верблюдов, и поклажу. Они с облегчением сняли бы с себя ответственность перед своей правительницей, сославшись на то, что мы по своей воле отказались от их помощи. Нет, это не годится, я поступил правильно: пусть нас ведет Шадрах. Перед заходом солнца Квик заглянул ко мне в палатку и предупредил, что верблюды готовы. Я спросил его, что он думает о нашем предстоящем походе.