Он долго собирался с мыслями, прежде чем ответить секретарю райкома.
— Я, Дмитрий Сергеич, — сказал он, — с первых же дней, как пришёл в колхоз председателем, решил: нужно кончать с этим очковтирательством! Утешаемся рекордами с трёх гектаров, а на остальных тысячах гектаров государственного плана урожайности не выполняем!
— Правильное решение… Только зря ты называешь вообще всякие рекорды очковтирательством. Поначалу нужно было, хотя бы на маленьких участках, показать колхозникам: вот что может дать наша земля, если применить передовую науку и приложить руки!.. Ну, может быть, потом где-то кто-то превратил это в очковтирательство…
— Да не где-то! У нас, в нашем районе, было два прославленных звена: в колхозе «Вперед» — Агриппины Плотниковой и в колхозе имени Чкалова — Ефросинии Сомовой. Только и было чем похвалиться. Шуму, треску вокруг этих звеньев! На всех слётах — только и разговору о них. А в целом район три года подряд плана хлебопоставок не выполнял!.. Я пришёл в колхоз и сказал женщинам: будем бороться за урожай сообща. Минеральных удобрений завезём вдесятеро больше, всем хватит! И не лазьте вы, пожалуйста, в уборные за фекалием. Этого вам ещё недоставало!
— Вот насчёт фекалия я с тобой вполне согласен. Действительно, этого только нехватало нашим колхозницам — фекалий собирать! Как будто не можем заменить химикатами. И так у девчат мало женихов, а тут ещё какие-нибудь хулиганы пустят похабные частушки про них по селу!..
— Да, да, так я и им сказал: сами себя не жалеете, так мы вас пожалеем. И чтоб не грызлись, не ссорились вы между собой из-за лишней пары волов: и центнера сыпца, — вот вам всего поровну. Никаких никому привилегий!
— Ссору утишил и соревнование загубил…
— Загубил соревнование?.. Такое соревнование, как было, это кустарничество, Дмитрий Сергеич! Знахарство! Колдовала каждая что-то на своей делянке.
— А чем ты его заменил — то соревнование?.. И у вас были рекордсменки. Не такие, может быть, знаменитые, как Плотникова и Сомова, но тоже для своего времени сделали немало. Что ж, выходит, при высокой механизации, когда трактористы все площади засевают и убирают и когда председатель сам не профан, лучше других знает агротехнику, — такие колхозницы выключаются из соревнования? Ох, что-то не так!..
Стародубов сел за стол, помолчал с минуту.
— Марина Фомичёва говорит: «Много бы вы, командиры полков да батальонов, навоевали без нас, сержантов?». Слышишь? Армейские порядки знают! Всего за войну насмотрелись, наслушались. «Кто, — говорит, — на фронте бойцов в атаку поднимает? Сержанты! Армия без сержантов — не армия». Да… Очень обижалась на тебя Марина.
— За что?
— За твою доброту. Да сядь, не ходи, мельтешишь перед глазами!.. «Семь лет, — говорит, — работала я звеньевой, и людьми руководить немножко научилась, и к полю привыкла, и на курсы меня пять раз посылали, агротехнику учила, а теперь меня Павел Фёдорыч старшей птичницей назначил. «Отдохни, — говорит, — не век тебе с тяпкой гнуться». Да не хочу я отдыхать! Ликвидировали звенья на зерне, правильно ликвидировали, мешали они механизации, — так дайте мне бригаду! Васюков Михаил, — говорит, — в шестой бригаде — не бригадир, а нарядчик. Что Павел Фёдорыч ему прикажет — выполнит, а своей головой ничего нового не придумает. Дали бы мне эту бригаду да вот этих девчат, которых я семь лет учила, — их тоже рассовали кого куда, ту амбарщицей, ту учётчицей, — да съезжу в Москву в академию, узнаю, чего там нового по агротехнике выдумали, пока я тут кур не по специальности щупала. Может, какой академик шефство возьмет над нами. И сделали бы! Показали бы людям, что нет конца-краю колхозному урожаю!.. Павел Фёдорыч, — говорит, — таких, видно, помощников любит, чтоб много не рассуждали. Лишь бы бригадир не безобразничал, не пил водку в неположенное время, да рано вставал, да все его распоряжения выполнял в точности, не перечил ему»…
Назаров присел к столу.
— Ерунду городит Марина!
— Не знаю… Женщина она, видимо, наблюдательная… Это очень хорошо, Павел Фёдорыч, что нет у тебя отстающих, — продолжал Стародубов, — всех ты подтянул. Но кто-то должен опять вырваться вперед?.. Ну вот, в самом деле — достигли вы общего высокого урожая, но это же не предел, все понимают. И вот с этого трамплина какая-то бригада у тебя захочет сделать новый большой скачок. Захочет испытать у себя более сложный агрокомплекс, нежели та агротехника, которой все сейчас у нас придерживаются. Что ж, на первых порах, может быть, этой бригаде придётся больше помочь. Больше тягла им дать — обработка полей у них сложнее — и семян дать им больше — норму высева, может быть, они увеличат. И даже удобрений, может, лишних попросят у тебя. А главное — больше внимания этим людям, зачинщикам. А на свёкле остались звенья. Может быть, какое-то звено захочет показать всем, как по тысяче центнеров с гектара можно брать, а не по триста? А ты скажешь: «Очковтирательство! Особые условия!». Нет! Это маяк!.. Другое дело, что нельзя баловать передовиков «вечным первенством», нельзя давать соревнованию закостенеть. Вырвалась одна бригада вперёд, проверили урожаем её опыты, убедили людей, что это всем доступно, — сразу же подтягивай к ней все остальные бригады. А потом опять рывок вперёд! Так, по-моему, а?.. На низком ли уровне, на высоком ли уровне — застой есть застой, дорогой Павел Фёдорович. Страшное дело! В самом лучшем нашем показательном колхозе жизнь остановилась. За три года урожаи не выросли ни на полцентнера! Вопрос — для специального обсуждения на бюро. Будем тебя ругать! Да и самим придётся признать, что прошляпили, проглядели… Добрый ты человек, Павел Фёдорыч, — усмехнулся Стародубов. — За доброту тебя колхозники и полюбили. А теперь, вот видишь, обижаются… Народ, знаешь, любит, чтоб его и пожалели и подтолкнули, когда надо… А ты говоришь: «Не нужно! Не надо мне ни отстающих, ни рекордсменов! Всё за всех обдумаю и сделаю сам!». Задавил всё и вся собственным авторитетом… Может, Золотую Звёздочку, кроме тебя, десятки людей в колхозе желают носить? И докажут делом, что достойны носить?
Загорелое лицо Назарова то бледнело как-то пятнами, то багровело до такой степени, что, казалось, вот-вот брызнет кровь из кожи на скулах. Рука его, лежавшая на столе с зажатой в пальцах потухшей папиросой, дрожала.
— Не думал я об этой Звёздочке, Дмитрий Сергеич, и не об авторитете думал, когда загонял последние оборотные средства в суперфосфат да в семена клевера, — сказал он. — Мне в то время нужно было платить полмиллиона просрочки за Сторчака и всех прочих, кто до меня разваливал колхоз. Ладно, думаю, напишу в Совет по делам колхозов, войдут, может, в положение. А без урожая нам — не жить!
— Верю, верю, Павел Фёдорыч, — положил ему руку на плечо Стародубов, — что ты ночей не спишь, думаешь о том, чтоб колхозу было лучше. Но сам всего не поднимешь. Тем умная голова и умна, что понимает — всего за всех сама не обдумает. Кроме того, ты же — фронтовик, знаешь: веди бой главными силами, а разведку вперёд всегда пускай!.. Вот повешу замок на кабинет, приеду к тебе в колхоз ещё дня на три, походим вместе по хатам, поговорим с людьми — найдём у тебя не одну новую Марию Демченко.
Назаров встал, с треском отодвинул кресло, опять заходил по кабинету.
— Нашёл бы и сам! Что ж, я людей своих не знаю? Знаю таких, что поедут поучиться и на Урал и на Дальний Восток, куда угодно, где только можно хороший опыт перенять. И сам бы поехал — да не знаешь, за что хвататься!.. Вы бы когда-нибудь захронометрировали рабочий день председателя колхоза — чем он занимается? Много ли времени у него остаётся подумать о самом главном? Председатель должен и от науки не отставать и от людей не отрываться. А нас мелочи заедают!.. Вот теперь прочитал доклад товарища Маленкова на девятнадцатом съезде — чувствую, будет нам, председателям, облегчение! Хотел уж было свой черепичный завод открывать — товарищ Маленков говорит: не нужно, наша промышленность в состоянии с этим справиться. Правильно, не нужно! Ведь о чём только не приходится хлопотать председателю колхоза: и где гвоздей добыть на строительство, и чем крыши покрыть, чем коней подковать, во что запрячь? На иного председателя посмотришь — так это же не председатель и даже не завхоз — экспедитор! Дни и ночи мотается по разным конторам, «снабам», ищет, достаёт, выпрашивает, выменивает. Уголовное дела на председателя колхоза можно завести — как он это всё добывает. От хорошей жизни, что ли, пооткрывали мы свои заводы? Кирпич палим, уголь древесный выжигаем для кузниц, мазь колёсную сами делаем. И колёса делаем, и дуги гнём, и верёвки вьём. Не колхоз, а какой-то кустпромкомбинат! Вот разгрузите меня от всего этого — больше буду заниматься урожаем! А как же вы разгрузите? Хорошо, закрою я кирпичный завод. И людей оттуда всех пошлю в полеводческие бригады. Но откуда же нам возить кирпич на строительство? Нам его много нужно! Из Курска, за сто пятьдесят километров? Дорого обойдётся!
