Когда подходит моя очередь, под смешки одногруппников, повиснув на канате как сосиска, я дрыгаю ногами, не в силах забраться выше десяти сантиметров от пола.

– Седьмая, я же показывал, как надо ставить ноги! – такое ощущение, как будто ничего не получается только у меня! Вон, восемьдесят седьмой тоже не смог залезть. Хотя… кажется, и на него наорали.

Я вспоминаю, как именно перекручивать канат между ног, и умудряюсь кое-как доползти до середины веревки, когда у меня сводит левую икру.

Судорога пронзает ногу насквозь, будто в нее выстрелили. Разжав от неожиданности руки, я мешком падаю на маты. И хоть они смягчают удар, все равно сильно ударяюсь спиной.

– Что? – сухо спрашивает Никифорович.

– Нога… судорога, – мне все еще больно, да так, что плакать хочется. Но держусь изо всех сил. И так я, как будто, самая слабая на курсе.

– Понабрали же, – вздыхает Аспид и отправляет меня сидеть на деревянной лавке, пока боль не пройдет.

Остальные ребята смотрят не то с брезгливостью, не то с завистью. Им-то придется сейчас прыгать через козла.

До конца занятия я так и сижу на лавке, пока Никифорович не вспоминает, что отжиматься мне должно быть по силам.

– На коленках. Но двадцать отжиманий, – говорит он, когда остальные отжимаются в полную силу.

В комнату приползаю измученной, но не настолько, как Агния и Глеб. Их еще четыре круга в конце бежать заставили.

– Повезло тебе, – говорит парень, обращаясь ко мне. – Пол-урока просидела на лавке.

– Если будешь косить, то на задании и десяти минут не продержишься. Мышцы слабые. Даже на канат залезть не смогла. Если нарочно упала, то это глупо, – говорит Агния, смиряя меня испытующим взглядом.

– Я не специально. Правда, ногу свело. Кстати, это очень больно, – она что, считает меня симулянткой? Даже обидно как-то.

– Кифирыч, конечно, слишком многого от нас требует, – говорит Глеб, подмигивая мне. – Можно было и поменьше нагрузки давать в первый-то день.

С этого момента Аристарха мы называем только так.

***

В обед к нам присоединяется Саша, который пропустил сегодня все уроки в первой половине дня. И выглядит бодрее, чем другие ребята.

– Они требуют невозможного, – жалуется Прасковья, ковыряя ложкой сегодняшнее пюре. – Я за всю жизнь столько не бегала, как сегодня.

– А Рина, вон, откосила, – ехидно замечает Агния, видимо, так и не поверив мне.

Аким удивленно вскидывает брови.

– Рина?

– Да у меня просто икру свело, не смогла бегать, – начинаю тут же оправдываться, но его, видимо, смутило не это.

– Я не о том. В моем мире твое полное имя сокращается немного иначе, – мнется Лазурит и быстро переводит тему. – Как нога сейчас?

– Хромаю слегка, но думаю, скоро пройдет.

***

Этот странный разговор с Акимом долго не идет у меня из головы. Он уже однажды назвал меня Катей, хотя я при всех представлялась только Риной. Мягкое добродушное имя «Катя» никак не вязалось с тем, кем я должна была стать в Академии.

Либо миры, из которых мы с ним прибыли, были похожи языками. Либо… Ну не можем мы с Лазуритом быть оба с Земли.

Наверняка он никакой не Аким. А Аккимиусий. Или с трудом произносимый Ааккиим.

Неделя проходит под эгидой – «пересиль себя или умри». Аристарх продолжает нас нещадно гонять по спортивному залу, частенько отвешивая нелестные замечания.

– Девятый, ну ты и так как беременная лань бегаешь, давай лезь активнее! Сто пятая, взяла свои тощие ножки в руки и побежала! Седьмая, опять на матах полежать захотелось? Держись крепче за канат, аки простолюдинка за жениха-принца.

Красная как рак, я лезу под самый потолок, чтобы никто не мог увидеть, моего помидорного лица, но и там замечания Кифирыча продолжают стучать меня по спине, как шарики от пинг-понга.

– Представь, что ты голодная обезьяна и лезешь за последним бананом в окру́ге!

И если раньше снизу долетали только редкие смешки, теперь от такого сравнения смеется каждый второй. Ну ничего, я потерплю.

***

– Очень приятно, беременная лань, – на обеде Глеб шутливо протягивает мне руку.

– Голодная обезьяна, – я пожимаю его холодную ладонь.

– Динозавр на пробежке, – хихикает Агния, демонстрируя руками тираннозавра и рыча.

Я впервые вижу, как она смеется. Может, комментарии Кифирыча и не такие плохие, как я изначально думала. По крайней мере, они поднимают настроение.

– Смотрю, у вас весело на занятиях, – Прасковья кладет голову на стол и закрывает глаза. – А я сдохнуть хочу.

Вениамин просто молча смотрит на свои руки. А только подошедший Саша пытается понять, что произошло.

– Что у вас за зоопарк?

– Кифирыч резвится, – машет рукой Глеб. – Сегодня он просто превзошел себя по сравнениям.

Аким улыбается краем губ, а Ян остается таким же невозмутимым, как и всегда.

От голода уже урчит живот, и поднимать себе настроение шуточками становится все сложнее. Когда приносят наши пайки, я набрасываюсь на пюре с таким остервенением, будто меня не кормили минимум неделю.

***

– Сегодня мы будем с вами обучаться стрельбе из лука. Этот вид оружия вы сможете сделать самостоятельно из подручных средств. А значит, должны научиться им пользоваться в идеале, – похоже, что с Кифирычем мы будем заниматься до конца выпуска. А я рассчитывала увидеть еще преподавателей.

В конце зала стоят мишени, в которые мы должны стрелять. Выглядит не так уж и сложно, пока я не начинаю мазать во все стороны. После чего получаю очередной нагоняй от Аспида в его излюбленной форме.

– А глазками по парням ты также стреляешь? Пыталась соблазнить одного, а пришел совсем другой?

Я хочу возмутиться, что ни в кого глазками я не стреляю. Мне вообще не до этого. Даже с Сашей, который мне симпатичен, видимся только на приемах пищи, да перед сном в комнате. Времени пообщаться толком нет. Перекидываемся парой фраз, и спать заваливаемся.

– Ну что вы, она бьет в самое сердце, – громко заявляет Глеб, а когда я на него смотрю, изображает воткнувшуюся в сердце стрелу и конвульсии.

– Не смешно, – цежу сквозь зубы.

– А мне очень.

– Девятый, возьми, да и покажи ей, как надо, а не лясы точи, – Кифирыч неожиданно оказывается позади нас, отчего я дергаюсь, и стрела падает на пол. – Да, печально.

Мне становится стыдно, ведь я абсолютно ничего не умею. А что они хотели, чтобы книжный червь неожиданно стал супербойцом? Такое только в сказках бывает.

Глеб еще раз показывает мне, как он стреляет.

– Просто примерно представь, куда полетит стрела. И все получится.

– Если бы у них был прицел, было бы проще, – выдыхаю я недовольно и снова натягиваю тетиву.

– В лесу тебе неоткуда будет взять прицел, седьмая. Учись работать с тем, что есть, – Аспид все еще стоит за нашими спинами.

Я выдыхаю и выпускаю стрелу. Впервые за весь урок она попадает в цель. Не в самый центр, конечно, но достаточно близко.

– Я, похоже, поняла как надо!

Делаю еще несколько выстрелов. И у меня получается. До идеала еще далеко, но хоть какой-то прогресс.

– Уже лучше, – усмехается Аристарх. А потом добавляет. – Но все также убого.

И уходит к другим ученикам, посмеиваясь. Я обиженно поджимаю губы. Мог бы и нормально похвалить.

– Классный мужик, мне нравится, – добивает меня Глеб.

***

Следующие две недели мы только и делаем, что занимаемся физкультурой и стреляем из разного вида оружия. Лук дается мне лучше, но я по-прежнему ни разу не попадаю в центр мишени, даже случайно.

А вот с огнестрелом выходит почему-то, наоборот, хорошо. Мы пока пробовали только пистолеты. И я несколько раз смогла попасть практически в центр.

– Ты, оказывается, не безнадежна, седьмая. А то я боялся, что как обезьяна с гранатой будешь, – замечает Кифирыч.

Сравнение с обезьяной опять больно ударяет по моему самолюбию. Вот вечно он так. Похвалит, но будто помоями обольет, чтобы не расслаблялась.