Кассиус улыбается мне, кивает и уходит на свой стул. Я остаюсь стоять изваянием посреди комнаты, полной молчаливых подростков. Через минуту становится неуютно, поэтому я сажусь рядом с новым знакомым, одарив его испуганной улыбкой.

Несколько минут ничего не происходит, а потом посреди комнаты раздается хлопок, и кто-то тоже валится на пол.

– А! – даже лежа, парень продолжает кричать, будто он все еще летит вниз.

Затем новоприбывший открывает глаза, подскакивает и руками проверяет целость ребер, ног и головы.

– Ва кере ме пе? – спрашивает он. Этот язык мне не кажется знакомым.

Он вертит во все стороны головой, затем выбирает одного из сидящих подростков и обращается к нему.

– Пере ке ве сете?

– Ква? – удивленно хлопая глазами откликается тот.

Они смотрят друг на друга, не понимая.

– Ня? Хело ве кете ре калярняк? – снова спрашивает прибывший парень.

Но ему никто не отвечает.

– Ка ре перт, – ругается он. Это понятно даже без знания языка.

Он обходит по кругу всю комнату в поисках двери и, видимо, находит, потому что стучит по стене, что-то призывно крича.

Не знаю, приходило ли это в голову кому-то до него, но я не стала даже тратить силы. Здесь столько ребят сидит, что наверняка хотя бы несколько уже точно попробовали выбраться.

Когда парню никто не открывает, он руками пытается отодвинуть стену в сторону, явственно давая понять, что он уверен – там дверь. На помощь ему приходят еще несколько подростков. Они пытаются что-то объяснить жестами, но, похоже, так до конца друг друга и не понимают. Стена с места все равно сдвигается.

Обессиленные ребята возвращаются на свои стулья. Новоприбывший парень садится на пол у двери и еще несколько раз стучит по стене кулаком.

В комнате опять воцаряется тишина, пока не появляется новенькая девушка. Она начинает что-то кричать, истерить и бросаться на ребят с целью выяснить, что происходит и где она оказалась. Но из-за языкового барьера ей никто не может ничего объяснить.

Тогда она бьет кулаками в стены, причитает и, в конце концов, оседает в одном из углов, обхватив колени руками.

Я могу себя только похвалить. На удивление спокойно отреагировала на внезапное перемещение.

В течение получаса в комнату прибывают еще люди. Реакции у всех разные, но в конечном итоге каждый замолкает и садится. А потом стена, у которой сидел тот парень с длинными черными волосами, отъезжает в сторону.

Он едва не падает, но успевает подскочить на ноги и отойти, когда в помещение входит дородная женщина в брючном белом костюме с гулькой на голове.

Все собравшиеся здесь подростки поднимаются со своих стульев и наперебой начинают задавать вопросы. Я уверена, что все они значат примерно одно и то же, хоть и звучат на разных языках.

– Что происходит? Где я оказался? Что это за место? Как мне вернуться домой?

Женщина поднимает правую руку с зажатым в ней маленьким брелком и нажимает на кнопку. Меня оглушает писк, перед глазами начинает все плыть. Кажется, что я сейчас потеряю сознание, или кровь пойдет из ушей.

Затыкаю уши руками и вижу, как остальные ребята сделали то же самое.

Женщина снова нажимает на кнопку, и писк прекращается.

– Пожалуйста, займите свободные стулья, и я все вам объясню, – произносит она на чистом русском языке.

Я удивленно плюхаюсь обратно на свое место, замечая, что и другие подростки поняли женщину.

– А почему мне тогда не ответили, что происходит? – негромко спрашиваю я, но никто и головы не поворачивает в мою сторону.

Происходящее кажется чем-то футуристичным, нереальным. Что она скажет дальше? Нас зачислили в Хогвартс, и сейчас вручат письма вместе с совами?

Но, когда воцаряется тишина, женщина встает посреди комнаты и говорит:

– Вы находитесь в Академии героев. Вы все здесь неслучайно. Ошибки быть не может. Более подробно вам расскажут в актовом зале на посвящении. Сейчас я должна буду вколоть вам специальную сыворотку, которая позволит понимать другие языки и поможет вашему телу быстрее регенерировать.

– Но! Пер ва ли су ну шевеле парнал! – запричитала какая-то девушка, подскакивая со своего места.

– Это обязательно для каждого. Если вы не будете подчиняться, вам все равно введут сыворотку, но силой. Для вашего же блага и здоровья, прошу задрать рукава одежды и оголить плечо любой из рук, – спокойно отвечает ей женщина-медик.

Стена снова отъезжает в сторону, и в комнату входит пять мужчин в черной форме с красными полосами на манжетах и воротниках. У всех на поясе кобура с пистолетами, а на плече номер.

Но охрану замечают не многие, большинство ребят встают со стульев и начинают кричать.

Один из охранников, вытаскивает из рук пистолет и стреляет вверх. Все дергаются, кто-то пригибается, закрывая голову, кто-то взвизгивает.

– Это Аспиды. Они имеют право применить оружие, если вы не будете подчиняться. А теперь, всем сесть.

Ее голос превратился в сталь. От былой доброжелательности не осталось и следа. Из еще одной стены выехал маленький столик со шприцами, который, как по команде проследовал за женщиной в конец комнаты, где она вколола первому подопытному сыворотку.

Мальчишка стал хватать ртом воздух, а потом вдруг обмяк на своем стуле и перестал шевелиться вообще.

Теперь мне действительно стало страшно. Я и так всю жизнь была самым настоящим ипохондриком, а в этом году летом неожиданно появилась аллергия на нектарины, и теперь я вообще боюсь всего нового, да и не нового. А здесь какая-то сыворотка, от которой у меня может случиться анафилактический шок и смерть. И это еще неизвестно, какие побочные действия будут, если я выживу после укола.

Многие пытались уломать тетку не колоть им сыворотку, но все это оканчивалось тем, что два Аспида держали подростка за руки, а женщина вводила им под кожу жижу.

Очередь добирается до меня неимоверно быстро, минут за десять, наверное.

– Понимаете, я аллергик, и очень боюсь, что могу среагировать… – начинаю я, но ее это не волнует.

– Имя, фамилия, возраст, день рождения, планета, – требует женщина, протирая мне плечо спиртовой салфеткой.

– Екатерина Гумилева. Седьмое января. Шестнадцать лет. Планета Земля? – последнее предложение звучит скорее вопросом, чем уточнением, потому что назвать планету, на которой я живу, меня не просили никогда.

– Сыворотка гипоаллергенна, – усмехается женщина и делает мне укол. – Сиди смирно.

Сначала кажется, что место прокола обожгло, но уже во вторую секунду по телу разливается странный холод, будто по венам пустили колодезную воду. Я перестаю чувствовать свою левую руку. Холод распространяется по всему телу. Пальцы не гнутся, воздух в легкие проходит со свистом.

Вот оно. Кажется, я сейчас умру.

Сердце бешено колотится в груди, отсчитывая свои последние удары.

– Мне плохо! Помогите! – прошу я, вставая со стула, и в этот же момент понимаю, что не могу пошевелиться.

Я чувствую себя живым манекеном, который вот-вот пошатнется и упадет вперед, лицом в пол.

– Неугомонные. Каждый раз одно и то же. Сказали же, сидеть, – женщина возвращается ко мне и нажимает на какую-то точку у меня на шее.

Мешком старой проросшей картошки я валюсь обратно на свой стул. Все тело ватное. Сил пошевелиться нет. Голова свисает на грудь, руки болтаются плетями по обе стороны от туловища. Жалкое зрелище.

Пока я пребывала в состоянии желейного червяка, один из Аспидов надел мне на руку тонкий черный браслет.

Примерно через минуту, я чувствую, что могу наконец-то шевелиться, и выпрямилась.

– Сейчас я буду вызывать вас по имени, вы должны выйти вон в ту дверь и проследовать за Лазуритом в свою комнату.

Я сажусь на край стула, неуверенно примостив рядом рюкзак. И в этот же момент понимаю, какой идиоткой была все это время. У меня есть средство связи. Я могу позвонить маме или в полицию. Наверняка нас всех похитили и держат где-нибудь на острове. Возможно, скоро отдадут на органы или на какие-нибудь опыты.