У Глеба же, наоборот, лучше получается стрельба из лука. Он мастерски попадает в цель.

– И как это у тебя получается, – вздыхаю я.

– Да это еще из дома. Многолетние тренировки, – отвечает он, и все встает на свои места.

Агния с нами почему-то не общается, держится в стороне. Она нашла себе каких-то двух подружек из наших одногруппниц и больше времени проводит в их компании. А вне занятий ходит с Прасковьей.

Я же, как и в школе, вновь обделена женской дружбой. Но сейчас меня это не особо-то и волнует. На занятиях, когда не помираю от нагрузок, веселюсь с Глебом, а после иногда общаюсь с Сашей.

Из всей нашей комнаты только Вениамин остался в одиночестве. Хотя, может, он в своей группе нашел кого-нибудь для разговоров.

***

– Как ваши успехи? – сегодня за обедом Аким решает с нами заговорить.

До этого они с Яном где-то месяц просто выполняли функцию провожатых. Контролировали, чтобы все вовремя вставали и ходили на занятия.

– Нормально, – бурчит Прасковья. Она совсем осунулась. Даже цвет лица стал хуже.

– Твой тренер говорит, что у тебя проблемы с весом и мало мышц, – замечает Ян.

– У меня все нормально с весом, – цедит Праша, сжимая руки в кулаки, встает из-за стола и выходит прочь из столовой. Ее порция еды осталась почти нетронутой.

Мы с ребятами переглядываемся. Я уже не в первый раз замечаю, что девушка почти не ест.

– Я с ней поговорю, – говорит Аким и выходит следом.

– У нас тоже все неплохо, – я стараюсь быстро разделаться с этим разбором полетов, чтобы не слушать о том, какой никчемной считает меня Кифирыч.

Ян кивает, но как-то подозрительно прищуривается, поглядывая на меня. Наверняка Аспид ему все уже давно доложил. И какая я слабая, и как ничтожно плохо стреляю из лука.

– У вас завтра будет второе задание, – начинает Ян, когда тишина затягивается. – Сложное. Опасное. Прошел уже месяц подготовки, и от вас ждут результатов. Сегодня занятий больше не будет. Поэтому советую хорошо отдохнуть перед завтрашним днем.

Когда мы всем скопом возвращаемся в комнату, Прасковьи там не оказывается.

– Надо придумать стратегию, – говорит Саша, садясь на свою кровать.

– Мы понятия не имеем, что будет на задании, – замечает Агния, растягиваясь на своей койке. – Будем действовать по обстоятельствам.

Идея придумать план мне нравится намного больше простого бездействия. Это поможет скоротать время, а еще спрогнозировать возможные варианты развития событий. Прогнозирование – это то, без чего я не могла жить в обычной жизни. Если знала, что мне предстоит с кем-нибудь разговор, я обязательно продумывала его с начала и до конца, перебирала разные варианты, чтобы быть готовой ко всему. Это успокаивало. Хотя мама мне говорила, что я только сильнее себя нервирую, прокручивая все ситуации в голове.

Может, она была и права. Но по-другому жить я не умела.

– Если это будет опять город и монстры, то нам просто необходимо объединиться в команду, – соглашаюсь я.

– Нас учили пользоваться луками и пистолетами. Наверняка в этот раз мы их получим для самозащиты.

До самого ужина мы сидим и перебираем варианты, как поступить, как найтись, и что делать, если снова объявится химера.

– Ну, наш с тобой план не меняется. Я тебя спасаю, а ты пытаешься не умереть, – подмигивает мне Саша, чем заставляет снова вспомнить тот позорный побег, и дальнейшие страдания.

– В этот раз я буду готова и просто пристрелю ее из пистолета.

Парень смеется. А Агния фыркает:

– Вы такие противные в своем позитиве. Возможно, мы завтра умрем.

– Тем более нет смысла страдать. Лучше уж повеселиться напоследок, – усмехается Глеб, а потом вдруг становится серьезным и обращается ко мне. – Рина, есть разговор. Пойдем, выйдем.

Его сменившийся тон настораживает. Что он хочет мне сказать? Знает, как нам сбежать из этого места? Или у него есть какая-то информация о том, кто на самом деле наши соседи по комнате? С Прасковьей, вон, явно что-то не так. Бледная, тощая, мослы торчат, скулы выпирают. Хотя кормят нас тут хорошо.

– Э, ладно. Пошли, – бормочу я, улыбка тут же уходит с моего лица.

Перед тем как покинуть комнату, бросаю настороженный взгляд на Сашу. Тот только пожимает плечами. И он не в курсе того, что хочет от меня парень.

– Агния дело сказала, – начинает Глеб, когда мы закрываем за собой дверь. – Мы запросто можем завтра умереть.

– И что ты предлагаешь?

Я не понимаю, к чему он клонит.

– Я должен кое-что проверить, – произносит он с придыханием, опустив взгляд мне на губы.

Не успеваю опомниться, как парень делает шаг вперед и целует меня. Губы у него теплые и сухие. И в целом поцелуй приятный. Вот только против моей воли.

Наконец-то отойдя от шока, я отталкиваю Глеба от себя.

– Сдурел? – бросаю ошарашенно.

– Это значит нет? – уточняя спрашивает он, будто ничего не произошло.

– Да ты даже вопроса не задал, – я пытаюсь взять себя в руки и переварить случившееся.

– Я тебе нравлюсь? – вопрос наконец-то звучит. Вот только ответа нет.

До этого перформанса с поцелуем Глеб был мне очень даже симпатичен. Но такое вторжение в личное пространство я терпеть не готова.

– Пока не поцеловал, нравился.

– Ну, если бы я этого не сделал, жалел бы. Ладно, нет так нет, – он пожимает плечами и делает вид, что ничего не было. – Надеюсь, завтра мы все же выживем. И тогда я попробую снова.

Он подмигивает мне и уходит обратно в комнату. А я так и остаюсь стоять посреди коридора в полном одиночестве.

Или неполном.

У дальней стены стоит Аким. Его холодный взгляд голубых глаз пронизывает меня насквозь. Мне даже не приходится гадать, о чем он думает, потому что Лазурит неодобрительно качает головой.

– Да я здесь ни при чем! Это он начал! – оправдываясь, кричу через весь коридор. Но мужчине, видимо, мои объяснения не нужны.

Он еще раз качает головой и тоже уходит.

Сначала он думал, что я неровно дышу к Саше. Теперь вот Глеб. А я что? Я просто пытаюсь выжить в этом странном мире и оказываюсь в компрометирующих ситуациях.

***

Вечером, когда нас собирают на ужин, Прасковья уже сидит за столом. Перед ней поднос с едой, но на лице никакой радости. А вот у меня, наоборот, еда вызывает прилив счастья. Три счастья в день. Живу от еды до еды.

Когда мы заканчиваем трапезу, Праша даже не притрагивается к своей тарелке.

– Ты не выйдешь из-за стола, пока не поешь. Мы не позволим морить себя голодом, – сурово произносит Аким. – Остальные тоже сидят и ждут, пока все закончат ужин.

Девушка затравленно смотрит на Лазурита и начинает есть. Когда она съедает половину, Ян дает добро отправляться в душевые и спать.

Прасковья вылетает из-за стола и мчится куда-то по коридору.

– Это ненормально, – хмуро произносит Агния. – Пойдем, проверим, как она?

Это наше первое совместное дело вместе с Агнией. Мы пробегаем следом за Прашей в туалет и видим, как она закрывает за собой дверцу кабинки. Через несколько секунд оттуда раздается кашель, и девушку тошнит.

Я вспоминаю, что уже слышала что-то подобное в свой первый день.

– Праша, ты в порядке? Ты так плохо выглядела, мы пришли узнать… – начинает Агния.

– Все нормально! Уходите! – хлюпая носом, отзывается девушка. – Правда. Все в норме!

Рыжая хочет уходить, но я придерживаю ее за рукав.

– Я знаю, что с ней. Она больна. Анорексия или булимия. Странно, что Лазуриты до сих пор не отвели ее к врачу, – шепчу я, стараясь, чтобы Прасковья не услышала.

Но дверца кабинки открывается, и появляется девушка. Под глазами залегли синяки, волосы всклокочены.

– Отвели, – злобно бросает она. – Пытались накачать лекарствами. Но я пообещала, что буду есть.

Подходит к раковине и включает воду. Умывается, полощет рот.

– Ты умрешь, если не будешь нормально питаться.

Я понимаю, что мои слова для нее – пустой звук. Наверняка Праша уже много раз слышала разные вариации этой фразы. Но промолчать в сложившейся ситуации я не могу. Девушка убивает сама себя.