Симмонс не обращал на генерала никакого внимания. Он повторял свое обращение. Однако теперь громкие крики гэнков и возгласы горожан заглушали его. Один бравый фотограф в переднем ряду толпы горожан продолжал снимать. Гэнки еще не добрались до него. Наконец он прекратил свое занятие, извлек ленту — маленькую сферу — из камеры и сунул ее в карман. Затем подхватил камеру и окунулся в бурлящую шумную толпу.

Генерал-органик с побагровевшей физиономией прогудел:

— Прекратите свою болтовню!

Симмонс прервал свою речь и также громко прокричал:

— Вы не разъяснили мне мои права!

— Органики не нуждаются в том, чтобы им втолковывали права! завизжал генерал. — Они их знают!

— Мы не гэнки, — сказал Кэрд. — Вы не сказали нам о наших правах!

— Молчать! Я требую тишины! — орал генерал.

Он нажал пусковую кнопку протонного пистолета. Бледно-фиолетовый луч впился в подбородок Симмонса. Полковник откинулся назад и ударился о пьедестал, затем, потеряв сознание, тяжело осел на него.

— Зверства органиков! — вскричал Кэрд. — Граждане, я свидетельствую: все, что полковник Симмонс сказал вам, — правда! Более того, могу кое-что добавить к словам Симмонса. Я расскажу вам о многих незаконных деяниях правительства — все в нарушение ваших прав и благополучия!

Генерал нацелил пробник на Кэрда и вдавил спусковой крючок.

Кэрд проснулся — голова разламывалась, тупая боль терзала все мышцы. Боль прерывалась на мгновения, пульсировала, словно прямоугольный сигнал. Кэрд лежал на спине на голом столе, голова покоилась на тощей подушке. Сканирующий механизм, его круглый полый конец, похожий на глаз Бога довольно слабоумного Бога — двигался над Кэрдом туда и обратно по направляющим. Гэнки сгрудились вокруг стола, наблюдая за Кэрдом и доктором, облаченной в белую с красным форменную одежду. Среди них находился и генерал, который оглушил его. Другим, помимо доктора, цивильным лицом был широкий коротышка около шестидесяти сублет с невиданно огромным носом.

— У вас болит голова, — доктор утверждала, а не спрашивала. Она ввела шприц в его голую правую руку. Спустя несколько секунд боль отступила будто морской отлив.

Он поднял руки, ощупал грудь. Пояс и цепи исчезли. Их нельзя было срезать мазером или протонным лучом, значит, они использовали частотный сканер и определили комбинацию знаков на замке. Настенные экраны конечно же регистрировали всякое движение в комнате, да еще трое гэнков снимали камерами. Длинноносый, раздвинув других, подошел к столу. Он заключил ладонь Кэрда в большие холодные руки и объявил:

— Я ваш адвокат. Гражданин Кэрд. Нельс Лупеску Бэарс, фирма Шин, Нгума и Бэарс. Мои услуга стоят дорого, но я добровольно вызвался представлять вас и не требую ни единого кредита. Мировой Совет согласился, чтобы я был вашим поверенным. Лучшего придумать не могли, черт бы их побрал!

Голос его оказался низким, звучным и плавным.

— Благодарю вас, — сказал Кэрд. — А что другие члены группы?

— У каждого свой адвокат.

— Они все в порядке?

Бэарс выпустил руку Кэрда. Он криво усмехнулся, передернул плечами.

— Хорошо…

Доктор воззрилась на длинный узкий снимок, занявший часть настенного экрана, — результаты зондирования Кэрда машиной, перемещавшейся над ним.

— Его можно переводить в камеру, — сказала она.

— Вы даже считаете излишним спрашивать меня о самочувствии? — заметил Кэрд.

Доктор, казалось, была удивлена. Она ткнула пальцем в сторону экрана.

— Зачем?

Бэарс поднял носище. Будто он указывал глазам их объект.

— Действительно — зачем? Здесь никого не заботят интересы личности, сострадание или чуткость, не так ли? Пусть говорит машина! Подумать только, ее речь будет словом Божиим! Разве у Бога могут быть неисправности или ошибки? Разве Бог тревожится? Разве Бог с горы Синай обличает через дисплей?

Доктор зарделась.

— Показания машины дважды проверяются, — сказала она.

— Прекратите эту бессмыслицу! — громко бросил генерал. — Заберите его в камеру!

— Я обладаю правом советоваться со своим адвокатом, — заявил Кэрд.

— Ваши права будут скрупулезно соблюдены!

Два гэнка усадили Кэрда, приподняв его за плечи. Хотя боль исчезла, вставая, он почувствовал слабость. Тем не менее Кэрд сказал:

— Я могу идти без помощи. — Он тихо рассмеялся. — Однако сбежать снова еще не в состоянии.

Бэарс неотрывно следовал за Кэрдом, пока группа проходила по холлу мимо множества закрытых дверей. Кэрд не сомневался, что настенные экраны наблюдают за всем залом. Он ни на секунду не останется без внимания, разве что в ванной комнате. Впрочем, и там за ним станут следить. Достанет и других средств лишить его возможности побега, но не в этом дело. Он пришел сюда не за тем, чтобы стараться потом вырваться на свободу.

Не оборачиваясь он громко спросил:

— Гражданин Бэарс, вы мой адвокат на сегодня? Не известно ли вам, кто мой поверенный на завтра?

— Я. Мне выдан временной пропуск, учитывая тяжесть якобы совершенных вами преступлений. У ваших коллег тоже адвокаты на все дни.

— Это будет для вас внове — жить каждый день.

— Я предвкушал такое, — признался адвокат.

У выхода из зала группа остановилась. Вперед вышел капитан и, стоя лицом к двери, произнес код. Кэрд не мог расслышать слово. Дверь скользнула вправо в щель стены. Чувствуя себя очень усталым, Кэрд прошел в большую комнату. Не доходившие до потолка перегородки в углу помещения образовывали стены ванной комнаты.

Среди скудной мебели обычной тюремной камеры, где нашлось место и оборудованию для физкультурных упражнений, Кэрд не увидел стоунера. Генерал говорил про это к удовольствию зрителей общественного телевидения, отмечая, что практика стоунирования заключенных, за исключением некоторых случаев, здесь не применяется. Заключенный наделялся привилегией советоваться со своим адвокатом, когда ему вздумается — днем или ночью. Генерал сообщил также, что заключенные могут пользоваться семьюдесятью телеканалами, включая каналы новостей. Это закон требовал, чтобы он смотрел их, если пожелает. Как раз сейчас передавали новости. Кэрд сидел на стуле. Генерал обратился к Кэрду.

— Гражданин Джефферсон Сервантес Кэрд, заключенный идентификационный номер ИСБ-НН-9462-Х, есть ли у вас какие-либо жалобы по поводу вашего ареста и содержания в тюрьме?

— Да, — сказал Кэрд. — Не было никакой необходимости проявлять жестокость и оглушать меня протонным лучом.

— В соответствии с правилами ВСИС-6 вас следовало привести в бессознательное состояние, — объяснил генерал. — Вы можете подать ваши жалобы через своего адвоката, и они будут рассмотрены в соответствующем суде в соответствующее время.

Он вышел, все, кроме Бэарса, последовали за ним. Дверь заняла свое место. Адвокат ухватился за свой огромный нос и несколько раз сдавил его ладонью словно совершая с ним рукопожатие. «Вероятно, Бэарс старается выкачать с помощью носа храбрость и уверенность, используя его как соединительный трубопровод к своему мозгу», — подумал Кэрд.

— У нас мало времени, — объявил адвокат. — Суд начнется завтра, обзавтра, в полдень, и может окончиться к пяти часам этого же вечера. Если дело сочтут обычным криминальным случаем. Но в их силах и растянуть процесс на все семь дней или, наоборот, провернуть все в темпе и показать ленты суда по телеканалам всем другим дням. Но я полагаю, эти шишки захотят узнать реакцию общественности до вынесения приговора. Вы посеяли бурю, мой друг. — Он фыркнул. — Не видел ничего подобного в современной истории.

— Вы говорите так, словно вердикт уже отпечатан.

— Не сомневайтесь, вас признают виновным. Я буду бороться против этого как только могу, я это умею, хорошо умею. Но доказательства…

Бэарс насупился, опять потискал нос. Надеялся ли он, что на сей раз нос окажется меньше? Или просто непроизвольно старался сжать его? Или ему нравилось привлекать внимание к своему сокровищу? Гордился ли он носом, подобно Сирано де Бержераку? Бэарс толчками подвигался вперед, держась за стул.