— Меня преследует какое-то странное предчувствие в последние дни, — в раздумье произнес старик. — Впрочем, мы, пожилые, народ мнительный. Оставим это. Я хотел бы знать, что каждый из вас теперь намерен делать.

— Завтра же отправлюсь в онкологическую клинику, — сказал чемпион. — Уже месяц, как брат находится там, врачи считают его безнадежным. Думаю, их немало удивит выздоровление такого больного.

Заметив вопросительный взгляд старика, добавил:

— Мой брат — честный, надежный парень. Из тех, на кого мы сможем рассчитывать в будущем.

— Недавно полиция захватила несколько наших товарищей, — произнес пилот. — Наверняка их будут пытать. Я должен помочь им пройти через этот ад…

— Что ж, — сказал старик после паузы, — похоже, я не ошибся в вас. Увидимся через неделю в то же время. Будьте осторожны, мальчики. То, что мы собираемся делать, придется по душе далеко не всем в нашей благословенной богом стране.

…Он долго еще сидел в одиночестве в опустевшей гостиной, задумчиво глядя в огонь, не в силах избавиться от необъяснимого тревожного предчувствия…

«Будьте осторожны, мальчики. То, что мы собираемся делать, придется по душе далеко не всем в нашей благословенной богом стране…»

Подтянутый седовласый мужчина в генеральской форме выключил магнитофон.

Хозяин кабинета, грузный толстяк, рассеянно вертел в руках почти опорожненный стакан. В наступившей тишине было слышно, как кусочки нерастаявшего льда тонко позванивают о стекло.

— Вы полагаете, все это настолько серьезно, что необходимо ввести патрона в курс дела? — спросил наконец толстяк.

— Я не ученый и не политик, — отозвался генерал, — судите сами, насколько это серьезно. Мое дело — проинформировать. Но позволю себе заметить, — генерал откинулся в кресле, щелкнул зажигалкой, и сизоватые клубы дыма расплылись по комнате, — даже теоретическое предположение о существовании у нас группы людей с практически безграничными физическими возможностями, людей, которые по своим убеждениям и образу жизни отнюдь не являются патриотами, меня лично повергает в дрожь. А мы в данном случае имеем дело отнюдь не с теоретическими умозаключениями. Демонстранты, которые не боятся ни дубинок, ни слезоточивого газа, ни даже пуль… Заключенные, которым не страшны самые, — он запнулся, — самые хитромудрые допросы и тюремные запоры… Все это может стать реальностью. Попробуйте-ка представить, что мы имеем дело с таким противником, и вы поймете, отчего я решил вас потревожить в столь ранний час.

— М-да… — пробормотал помощник президента, — ваши доводы не назовешь легковесными. Я переговорю с патроном. Не обидитесь, если я попрошу немного подождать здесь? Патрон не любит принимать важных решений при посторонних, — добавил он, словно оправдываясь.

— Я знаю, — сказал генерал. — Отсюда можно позвонить?

— Разумеется, — ответил толстяк, поднимаясь.

Генерал поглядел ему вслед, бросил сигару в хрустальную пепельницу и усмехнулся.

— До чего же старательно этот разжиревший павиан пытается придать государственный лоск своим поступкам, — пробормотал он. — В отличие от него я-то знаю, что скажет президент. Впрочем, важно не то, что он скажет, а что подумает…

Генерал набрал номер и отрывисто бросил в трубку:

— Агента по кличке Кентавр — к служебному входу в резиденцию.

Появившийся неслышно, словно из воздуха, служитель начал расставлять на столике перед ним кофейный прибор.

«Им нужно время, чтобы подать все это как тщательно обдуманное решение, — понял генерал. — Что значит штатские…»

Спустя полчаса помощник президента стремительно вошел в кабинет, и по его глубокомысленному виду генерал понял, что не ошибся в своих предположениях.

Помощник уселся в кресло и выдержал внушительную паузу перед тем, как говорить.

«Ну-ну, — мысленно поторопил его генерал, — начать можно так: президент дал понять, что решение по этому вопросу руководство ведомства вправе принять самостоятельно…»

— Президент дал понять, — начал со значением помощник, — что решение по этому вопросу руководство вашего ведомства вправе принять самостоятельно. Официально он ничего не знает и просит учесть это. Ну а если говорить неофициально… — толстые пальцы нервно забарабанили по подлокотнику кресла, — у меня создалось впечатление — впечатление, не больше, что патрон весьма обеспокоен. Я предполагаю даже, — предполагаю, и только, — снова уточнил он, — что никто не был бы против, если бы действующие лица этой истории, их, кажется, пока всего трое… Так вот, если бы эта троица перестала нас беспокоить. Они и их тайна. И чем раньше, тем лучше.

— Но это открытие может представлять интерес для нас, — заметил генерал. — С его помощью армию легко сделать неуязвимой.

— Или неуправляемой, — с иронией поправил помощник. — Учтите, возможности того, что солдаты могут повернуть оружие против своих командиров, не следует исключать никогда. Никогда! — с нажимом повторил он. — Другое дело — люди, выполняющие специальные задания. На разве вы, генерал, сможете поручиться за стопроцентную лояльность своих джеймсбондов? Нет, в данном случае лучше всего погасить костер, не дав ему разгореться, ибо пылающие головни может подхватить кто угодно. Так рассуждал президент. Дело тонкое, генерал, и крайне желательно, чтобы о нем, кроме нас с вами, знало как можно меньше лиц. Было бы идеальным поручить эту… гм… акцию вообще одному исполнителю. Надеюсь, вы сможете подыскать такого во всех отношениях надежного человека среди своих парней. Кстати, я бы не отказался взглянуть на него лично.

На этот раз генерал заставил себя выдержать приличествующую моменту паузу, прежде чем произнести:

— Мы не успеем допить кофе, как он будет здесь, сэр.

Через несколько минут в коридоре резиденции появился некий субъект высоченного роста. Гигант шел неторопливой, уверенной походкой человека, знающего, что ему нужно от жизни. Если бы коридор не был устлан пушистым ковром, эти шаги отдавались бы в здании гулким эхом.

У дверей нужного ему кабинета гигант остановился, смерил тяжелым взглядом дюжего охранника. Лоб того немедленно покрылся испариной.

Гигант легким движением плеча отодвинул охранника и уверенно вошел в комнату.

— Агент Кентавр! — представил его генерал не без гордости.

Стальные, казалось, пронизывающие насквозь глаза убийцы уставились в лицо помощника президента.

— Именно то, что нужно! — с неожиданной для самого себя поспешностью произнес тот, отводя взгляд.

Дежурная по одному из отделений клиники вызвала из палаты брата тяжелобольного:

— Вам звонят, — извиняющимся тоном пояснила она. — Я бы не решилась беспокоить вас, мистер, но этот человек говорит, что хочет сообщить нечто важное.

Чемпион взял трубку и услыхал хорошо знакомый голос:

— Ты не просматривал утренних газет?

— Нет, я не отхожу от постели брата. Что-то случилось?

— Пилота убили, — сказал старик. — Пуля угодила в переносицу…

— О боже!..

— Боюсь, и мы с тобой в опасности, мальчик. Надо что-то предпринять.

— Сейчас же буду у вас, — сказал боксер и повесил трубку.

— Неприятная весть? — участливо спросила дежурная.

Он взглянул на нее невидящими глазами, рассеянно покачал головой:

— Сегодня я уйду раньше, пусть кто-то займется братом.

Огромная фигура неторопливо, уверенно шагающего человека показалась в конце длинного больничного коридора.

Чемпион уже почти успел снять халат, когда заметил, что человек целится в него из пистолета с необыкновенно длинным дулом.

Раздался едва слышный хлопок.

…Чемпион обладал возможностями, которыми, кроме него, не обладал почти никто из людей. Он уцелел бы в жгучем пламени, не замерз бы в ледяной пустыне. Он не утонул бы, погрузившись надолго в морскую пучину. Он мог придать телу непроницаемую крепость камня, о который расплющилась бы любая пуля на свете.