«Как-то странно ты говоришь, незнакомец… Похоже, наш язык ты учил много-много лет назад…»
Девушка поклонилась в ответ, давая понять, что именно таковы ее намерения.
– Также уважаемый Ас-Саббах говорил, что ты посвящаешь сему делу все свое время, что отказалась от всех радостей мира во имя столь великой цели… Что не выходишь из дома, усердно скрипишь каламом и изводишь реки чернил…
«Он прав, – про себя улыбнулась Сафият, – для уважаемого Ас-Саббаха я всегда занята. И действительно, никогда не выхожу из дому, если он пытается меня куда-то позвать…»
Девушка вновь кивнула. Незнакомец все так же стоял посреди двора, не спешила приглашать его в дом и Сафият. Своему коту и своим предчувствиям она доверяла куда больше, чем всем рекомендациям всех соседей, вместе взятых.
Иноземец же продолжил.
– Зная со слов уважаемого Ас-Саббаха, сколь ты сосредоточена на своем деле, я и посмел просить юного Амира, дабы проводил он меня под твой кров. Ибо я смиренно надеюсь, что смогу украсить твое собрание сказаний преинтересными историями. Кои к тому же ты более никогда и ни от кого не услышишь…
Последние слова несколько успокоили Сафият. Только одно все еще смущало девушку: отчего незнакомец не стал ждать завтрашнего дня, чтобы посетить ее в Библиотеке? Отчего поспешил через город, едва закончился дождь?
И незнакомец продолжил, отвечая на так и не заданный вопрос.
– К сожалению, мои дни посвящены делам торговым, заботам о коих я отдаю все свои силы. А вот вечерами я свободен и потому решился нарушить твой покой, дабы внести посильную лепту в столь… великий труд.
Сафият наконец улыбнулась.
– Благодарю тебя за это, уважаемый. Входи же…
Девушка сделала приглашающий жест.
– К сожалению, гостей я не ждала. А потому могу попотчевать тебя лишь лепешками… да чаем…
«Моими лепешками?» – Улугбек был возмущен. Эта глупая маленькая девочка затеяла кормить его лепешками кого попало. Кот решил вмешаться. Он с протестующим криком вбежал в гостиную и вновь зашипел на незваного гостя.
– Мой защитник… – Сафият рассеянно погладила кота и присела за низкий столик, приглашая гостя последовать ее примеру.
Незнакомец послушно присел напротив, однако продолжал опасливо коситься на огромного пушистого зверя, который сразу же занял третью скамью.
– Итак, почтеннейший… Ты сказал, что знаешь множество необычных сказок. Я вся превратилась в слух.
– Для начала, моя прекрасная, я представлюсь. Зовусь я Недис аль-Дехсе абд-Генлик…
«Странное имя, уважаемый, – подумала девушка. Кот согласно кивнул. – Недис Ужасный и Веселый… Похоже, твои родители были изрядными шутниками».
– …некогда я учился у мудрейшего из мудрых наставника, имя которого тебе ничего не скажет. Так вот, он как-то назвал меня Шаи-Хулуд[2]… И это столь мне понравилось, что теперь мне приятнее всего слышать именно это свое прозвище из уст прекрасных дев… – с последними словами Недис аль-Дехсе взял в руку пальцы Сафият.
«Ого, иноземец… Да ты, похоже, времени не теряешь… Но я уж найду, как охладить твой пыл…»
– Так значит, уважаемый мой гость, ты готов прямо сейчас рассказать мне необычную, удивительную, ни на что не похожую сказку?
Гость кивнул в ответ.
– Тогда я возьму новый свиток и перо… Прошу простить – меня не будет всего минуту.
Улугбек, до этого мгновения лежавший на подушках третьей скамьи, потянулся и встал. Его желто-зеленые глаза, не мигая, смотрели на гостя. Хвост подрагивал, изогнутые, как ятаган, когти бесстыдно блестели в свете масляных ламп.
Сафият мимолетно улыбнулась: кот обещал присмотреть за странным пришельцем.
Прошло действительно не больше минуты – Сафият вернулась с новым свитком, каламом и чернильницей. Улугбек, увидев хозяйку, вновь опустился на подушки. Гость разумно не двигался с места…
– Что ж, почтенный Недис, я готова.
Гость скосил глаза на кота. Девушка насторожилась. Да, что-то в этом черном незнакомце было… неправильным. То ли в движениях, то ли в повороте головы, то ли в плаще, с которым тот не мог расстаться, хотя в доме было тепло.
«Неужели я и в самом деле становлюсь отшельницей? – спросила сама у себя девушка. – Отчего же тогда не могу спокойно рассматривать своего гостя? Отчего мне неприятен взгляд его светлых глаз?»
Да, было, от чего задуматься. Гость явно родился где-то далеко на полуночи, и никакое имя не могло убедить Сафият в обратном. Чем-то собеседник напоминал ромейского воина – короткая шея, ежик седых волос… Чем-то походил на русина, чем-то на варяга.
«Однако пора приниматься за дело… Рассматривать каждого сказителя – дело неблагодарное».
Гость заговорил. Похоже, он привык рассказывать истории: даже голос у него изменился – стал ниже, мягче, бархатнее.
– Прекраснейшая… Я не зря говорил, что знаю необычные сказки. Должно быть, тебе ведомо, что почти все сказания всех народов заканчиваются победой добра над злом… И потому они все, сколь бы различными ни были, похожи друг на друга, как жемчужины одного ожерелья. Мои же истории иные. В них ты не найдешь вознагражденной любви или преданности, смертные обретут свой конец, а зло расхохочется в лицо добру, чувствуя свое превосходство…
«Откуда он знает? Как узнал, что именно это мне интересно?»
Гость усмехался. Он видел, что смог всего десятком слов приковать к себе внимание Сафият, что она вмиг позабыла о своих страхах, как позабыла и об осторожности… Что теперь он… стал хозяином положения.
– Итак, чудная греза, я расскажу тебе историю, которую услышал от умирающего менестреля в далеком варварском замке. Это повествование о рыцаре Убальдо и осеннем колдовстве. Внимай же истине без прикрас…
Свиток шестой
Сафият кивнула и приготовилась записывать. А гость, прикрыв глаза, начал:
– Как-то раз, светлым осенним вечером, рыцарь Убальдо во время охоты отстал от своей свиты и в полном одиночестве возвращался в замок по тропе, пролегавшей между пустынными лесистыми горами. Рыцарь увидел, как с горы спускается человек в странной пестрой одежде. Незнакомец не замечал его до тех пор, пока конь не перегородил ему дорогу. Убальдо с удивлением увидел, что куртка незнакомца изящна и великолепно украшена, хотя уже старомодна и потрепана. Лицо странника было прекрасным, но бледным, борода – дикой и неухоженной.
Они поздоровались, и Убальдо рассказал, что он, к несчастью, здесь заблудился. Солнце уже скрылось за горами, и все кругом было пустынно. Незнакомец предложил рыцарю переночевать сегодня у него, завтра рано утром он покажет ему единственную тропу, которая выводит из лабиринта этих гор. Убальдо охотно согласился и последовал за своим провожатым. Скоро они оказались у скалы, в подножии которой была устроена просторная пещера. Большой камень лежал посередине пещеры. Ложе, прикрытое сухой листвой, заполняло заднюю часть убогого приюта. Убальдо привязал своего коня у входа, а хозяин молча принес вино и хлеб. Они сели рядом, и рыцарь, которому одежда неизвестного казалась малоподходящей для отшельника, не смог удержаться от вопроса о его прежней жизни.
«Не спрашивай, кто я», – ответил отшельник строго, и его лицо стало при этом мрачным и недружелюбным. Однако Убальдо заметил, что, когда он сам начал рассказывать о некоторых странствиях и доблестных делах своей юности, отшельник встрепенулся, а потом снова замкнулся в глубоком раздумье. Наконец усталый Убальдо улегся на предложенное ему ложе и скоро заснул, а хозяин расположился у входа в пещеру.
Среди ночи рыцарь, испуганный неспокойными сновидениями, проснулся. Он выглянул из пещеры. Луна ярко освещала тихое ожерелье гор. На площадке перед пещерой он увидел незнакомца, который беспокойно расхаживал взад и вперед под высокими колеблющимися деревьями. Он пел высоким голосом песню, из которой Убальдо удалось уловить такие слова:
Прежних песен прелесть манит,
Тайный трепет тихо тянет
Из тоскливой глубины.
Грех стиха оставь в покое –
Или чудо вековое
Ниспошли мне с вышины!
