Может, скажете, куда? — Интересуюсь я.

Но Джонс только молча ведет машину.

Ладно вам,

говорю я. — Простите. Но я получил информацию, что меня хотели подставить и подловить на работе над Паттоном. Можете отпираться, если хотите — может, мои сведения неверны — но я перетрухнул. Слушайте, знаю, зря я так поступил, но…

Джонс резко сворачивает на обочину. С одной стороны мимо нас проносятся машины, с другой виднеется темная полоска деревьев.

Умолкаю.

Джонс выходит из машины, обходит ее кругом и открывает мою дверь. При этом направляет на меня пистолет.

Выходи,

приказывает он. — Медленно.

Даже не двигаюсь. — А в чем дело?

Живо! — Орет агент.

Я в наручниках, выбирать не приходится. Выбираюсь из машины. Джонс ведет меня к багажнику и открывает его.

Гм,

говорю я.

Агент расстегивает две верхние пуговицы моей рубашки, чтобы можно было приложить к коже амулеты. Потом застегивает все как было и подтягивает галстук; обереги остаются под одеждой. Теперь у меня нет ни малейшего шанса от них избавиться.

Залезай,

Джонс кивает на багажник, почти пустой. Только запаска и аптечка. И трос.

Даже не пытаюсь возражать, просто бегу. Надеюсь, сбежать удастся даже со связанными за спиной руками.

Бросаюсь вниз по склону холма, по большей части скольжу, а не бегу. Парадные ботинки просто ужасны, тело кажется тяжелым, незнакомым. Двигается оно как-то непривычно. То и дело теряю равновесие, так как жду, что ноги у меня длиннее. Поскальзываюсь, и брюки дорогого костюма проезжаются по грязной траве. Потом снова встаю и бегу к деревьям.

Получается слишком медленно.

Джонс с силой толкает меня в спину, заставляя упасть наземь. Пытаюсь сопротивляться, но тщетно. Ощущаю приставленное к виску холодное дуло пистолета и тяжесть колена Джонса, прижатого к моей пояснице.

Ты труслив, как чертов хорек. Знаешь это, да? Хорек. Вот кто ты.

Вы меня не знаете,

сплевываю кровь. Ничего не могу поделать — мне смешно. — И уж точно мало что знаете о хорьках.

Джонс ударяет меня кулаком в бок, и я чуть не вырубаюсь от боли. Когда-нибудь я научусь держать рот на замке.

Вставай.

Поднимаюсь. Вот так мы и возвращаемся к машине. Я больше не шучу.

Джонс подталкивает меня к багажнику.

Туда,

говорит он. — Живо.

Простите,

отвечаю я. — С Паттоном все в порядке. Он жив. Что бы вы там ни думали…

Рядом с моим ухом зловеще щелкает предохранитель пистолета.

Позволяю Джонсу запихать меня в багажник. Он берет трос и связывает мои ноги, привязав его к цепи от наручников, так что я практически не могу шевелиться. Больше уже не побегаешь.

Потом я слышу звук разматываемого скотча и чувствую, как мои руки превращаются в два отдельных липких кокона. Джонс что-то приматывает к моим ладоням, что-то тяжелое — камни. Закончив, он переворачивает меня, так что я могу видеть его и шоссе за его спиной. Каждый раз, видя проезжающую машину, я думаю: а вдруг она остановится? Но нет.

Я знал, что на тебя нельзя полагаться, еще до того, как пригласил тебя. Ты слишком опасен. Ты никогда не будешь нам предан. Пытался сказать об этом Юликовой, но она и слушать не стала.

Простите,

я в некотором отчаянии. — Я с нею поговорю. Скажу, что вы правы. Только сообщите ей, где мы.

Джонс смеется. — Неа. И потом, ты ведь больше не Кассель Шарп? Ты губернатор Паттон.

Ладно,

от страха я чуть запинаюсь. — Агент Джонс, вы же из хороших парней. Вы не должны так себя вести. Вы федеральный агент. Давайте я вернусь. Во всем сознаюсь. Можете меня посадить.

Надо было позволить тебя подставить,

Джонс отрезает армейским ножом кусок серебристой изоленты. — Если тебя не контролировать — когда ты выйдешь, сможешь с кем угодно заключать сделки — и каково это будет? Какая-нибудь иностранная держава или корпорация обязательно сделает тебе предложение — это всего лишь вопрос времени. И ты превратишься в опасное оружие, которое мы выпустили из своих рук. Лучше сразу вычеркнуть тебя из этого уравнения.

До меня не сразу доходит, что я был прав, что меня действительно хотели подставить.

Но я подписал…

Джонс заклеивает скотчем мой рот. Пытаюсь плеваться и повернуть голову, но лента накрепко прилипает к моим губам. На миг забываю, что можно дышать и через нос, и в панике пытаюсь втянуть в себя воздух.

А пока ты произносил свой красочный спич, у меня родилась идея. Я позвонил очень плохим ребятам, которые горят желанием с тобой встретиться. Ты ведь знаешь Ивана Захарова, да? Выяснилось, он готов заплатить кучу денег за удовольствие лично убить одного губернатора. — Джонс ухмыляется. — Не повезло тебе, Кассель.

Крышка багажника захлопывается, и я остаюсь в темноте; машина начинает двигаться, а я думаю, был ли у меня вообще какой-то выбор.

Воздух внутри багажника быстро нагревается, от запахов масла и бензина начинает тошнить. Что еще хуже, каждая неровность дороги заставляет меня ударяться о металлические стенки. Пытаюсь упираться ногами, но, едва мы совершаем поворот или попадаем в яму, я опять бьюсь головой, рукой или спиной. Я связан так, что даже сгруппироваться не получается.

В общем, такая дорога — ужасный способ провести последние часы жизни.

Стараюсь продумать возможные варианты, но все они не радуют. Превратиться не получится — ведь на шее висят три амулета. И раз уж я не могу прикоснуться рукой к собственной коже, даже если кому-то и удастся сорвать амулеты, я вряд ли смогу себя трансформировать.

Одно можно сказать про агента Джонса — он делает все очень тщательно.

Слышу, как мы съезжаем с шоссе. Шум дорожного движения становится глуше. Хруст гравия под колесами напоминает шум ливня.

Через несколько минут двигатель умолкает, хлопает дверца машины. Слышу голоса — слишком далекие и тихие, чтобы можно было их распознать.

К тому времени, когда агент Джонс открывает багажник, я уже вне себя от ужаса. Внутрь устремляется холодный воздух, я начинаю вырываться, хотя понимаю, что ничего этим не добьюсь, разве что поранюсь.

Джонс молча смотрит, как я извиваюсь.

Потом достает нож и перерезает веревку. Наконец-то удается вытянуть ноги. Только очень медленно — колени болят от того, что так долго были согнуты.

Выходи,

приказывает Джонс. Пытаюсь сесть. Джонсу приходится помочь мне встать на ноги.

Мы находимся рядом с мощным промышленным зданием, с огромными стальными перекрытиями; над нами высится труба, изрыгающая пламя в облачное предутреннее небо. Из-за клубов дыма не видно сверкающих стальных мостов, ведущих в Нью-Йорк. Кажется, скоро начнется дождь.

Повернув голову, вижу шагах в десяти от себя еще одну шикарную черную машину — рядом с нею стоит Захаров; небрежно облокотившись о капот, курит сигару. Рядом с ним Стэнли — он навинчивает глушитель на здоровенный черный пистолет.

И только я подумал, что хуже ничего уже быть не может, как открывается пассажирская дверь, и из машины выходит Лила.

На ней узкая черная юбка, серое приталенное пальто и высокие кожаные сапоги. Глаза прячутся за темными очками, губы покрыты помадой цвета запекшейся крови. В затянутых в серые перчатки руках она держит портфель.

Я никак не могу подать ей знак. Ее единственный взгляд в мою сторону холоден и небрежен.