А мне-то казалось, что я уже прихожу в себя. Казалось, что я потихоньку мирюсь с мыслью о том, что влюблен в девушку, которой противен, но, похоже, это мне никак не удается. Где-то в глубине души я заключил темную сделку с вселенной, даже не подозревая об этом — уговор, что если удастся увидеть Лилу, пусть даже не поговорить с нею, то можно будет успокоиться. А теперь недельная разлука с нею окончательно стерла все остатки рационального мышления.
Чувствую себя наркоманом, жаждущим очередной дозы, но неуверенным, что она будет.
Может, она завтракает у себя в комнате, говорю я себе. Это вполне разумная, нормальная мысль. Я смогу застать ее перед уходом. И ни за что не дам ей понять, насколько это важно для меня.
Бегом поднимаюсь по лестнице Гилберт-Хауз, мимо парочки младшеклассниц — они хихикают.
Тебе не положено здесь находиться,
притворно журит меня одна из них. — Это общежитие девушек.
Останавливаюсь и одаряю ее своей лучшей улыбкой — улыбкой соучастника. Та, которую я репетировал перед зеркалом. Та, что должна обещать разнообразные порочные удовольствия. — Хорошо, что есть ты — прикроешь меня.
Девушка улыбается в ответ — щеки ее розовеют.
Поднявшись по лестнице, собираюсь войти в дверь, ведущую в гостиную Лилы — но тут из нее выходит Джилл Пирсон-Уайт. На плече у нее рюкзак, в зубах батончик мюсли. Она, почти не обращая на меня внимания, бежит вниз через две ступеньки.
Быстро иду по коридору — потому что если меня заметит смотрительница общежития, мне конец. Пытаюсь открыть дверь в комнату Лилы, но она заперта. На то, чтоб придумать что-то этакое времени нет. Достаю из бумажника кредитку и провожу ею вдоль просвета между дверью и косяком. На моей собственной двери этот трюк срабатывал — мне повезло, потому что он сработал и сейчас.
Ожидаю увидеть Лилу, сидящей на кровати — возможно, завязывающей шнурки ботинок. Или натягивающей перчатки. Или что-то распечатывающей на принтере в последнюю минуту. Но нет.
На миг мне кажется, что я ошибся комнатой.
Никаких плакатов на стенах. Нет ни книжного шкафа, ни тумбочки, ни столика с зеркалом, ни запрещенного в общежитии электрического чайника. На кровати лежит голый матрас — и больше ничего.
Лила уехала.
Вхожу в опустевшую комнату, и дверь за мною захлопывается. Мне кажется, будто время замедлилось, все вокруг словно подернуто туманной дымкой. Меня охватывает ужас происшедшего, захлестывает чувство потери. Ушла. Исчезла, и я ничего не могу с этим поделать.
Мой взгляд прикован к окну, откуда падает свет, порождая причудливые тени. На подоконнике, прислоненный к стеклу одинокий конверт.
На нем рукой Лилы написано мое имя. Интересно, как долго он меня ждет. Представляю себе, как Лила складывает вещи в коробки и несет их вниз по лестнице. Ей помогает лично Захаров — как это делают все прочие отцы. При нем двое громил, с пистолетами, заткнутыми за пояс.
Такая картина должна бы заставить меня улыбнуться — но нет.
Опускаюсь на пол, прижимая к груди конверт. Кладу голову на голые половицы. Где-то вдалеке звенит звонок.
Вставать мне незачем, и я не встаю.
Глава десятая
Когда я в конце концов вскрываю письмо, то не могу удержаться от улыбки. И почему то мне становится еще горше оттого, что Лила уехала.
4/ 8¥6/5/3¥ 9/6/8 | 4/ 9¥2¥7// 6|6/ 4¥6/6/3¥ 2¥8¥ 7//2/4|6/6/5/ — 9¥3|5/5/ 4/6¥ 6|6/8¥ 4¥6/6/3¥ 2¥8¥ 7//2¥9/4/6|4¥ 4¥6/6/3¥2|9/3 | 3|4/8¥4|3|7/ — 4/ 2¥5/9¥2¥9/7// 5|6|3|9¥ 9¥4|2¥8¥ 4/ 9¥2¥7// 4¥6/4/6|4¥ 8¥6/ 2|3 | 9¥4|3|6 | 4/ 4¥7/3|9¥ 8|7¥ — 4/ 2¥5/9¥2¥9/7// 5|6|3|9¥ 9¥4|6/7//3 | 7//4|6/3|7// 4/ 4|2¥3¥ 8¥6/ 3/4/5/5/ — 2¥6|3¥ 4/ 6|3|8/3|7/ 7//2¥4/3¥ 4/8¥ 2|8|8¥ 4/ 3|6|8/4/3|3¥ 9/6/8 | 3/6/7/ 6|6/8¥ 4|2¥8/4/6|4¥ 3|8/3|7/9/8¥4|4/6|4¥ 2¥5/5/ 7¥5/2¥6|6|3|3¥ 6/8|8¥ — 4/ 5|6|6/9¥ 4/8¥ 9¥2¥7//6|8¥ 2¥5/9¥2¥9/7// 3|2¥7//9/ — 7¥3|6/7¥5/3 | 3¥4/3¥6|8¥ 8¥7/3|2¥8¥ 9/6/8 | 5/4/5|3 | 9/6/8 | 9¥3|7/3 | 4/6¥7¥6/7/8¥2¥6|8¥ 2|8|8¥ 9/6/8 | 9¥3|7/3 | 3/7/3|3|
9/6/8 | 7//8¥4/5/5/ 2/2¥6 | 2|3 | 2|8|8¥ 9/6/8|7/3 | 4¥6/4/6|4¥ 8¥6/ 4|2¥8/3 | 8¥6/ 8¥7/9/ 4|2¥7/3¥3|7/ 4/3/ 9/6/8 | 9¥2¥6|8¥ 8¥6/ 7//8¥2¥9/ 8¥4|2¥8¥ 9¥2¥9/
— 5/4/5/2¥
Это шифр. И я сразу же узнаю его, потому что мы с Лилой пользовались им в детстве, оставляя друг для друга записки. Он очень простой. Никто, обладающий действительно важной тайной и хотя бы элементарными познаниями в области криптографии не стал бы его использовать. Нужно просто взять телефон и нажать цифры — они соответствуют буквам.
«Л» превратится в 4, «А» в 2. Но поскольку на клавиатуре каждой цифре соответствует не одна, а несколько букв, в коде есть еще один символ. Косая черта или прямая линия обозначает положение буквы на кнопке, например: ¥|/. Значит, окончательный код для буквы Л — 4/, потому что Л крайняя справа буква. А вот «А» 2¥, она крайняя слева. А если кнопке соответствует 4 буквы, то добавляется еще одна косая линия, то есть 9/ это Э, а 9// Ю, и так далее.
Само существование этого письма — то, что Лила знала, что я приду сюда и найду его, что она вспомнила наш старый шифр, надеялась, что я его вспомню — от этого у меня сдавливает горло. Больше никто не видит меня таким, каков я на самом деле, без всяких прикрас. Только она. И теперь, и всегда.
Разлаживаю бумагу на полу, нахожу счет из закусочной и ручку и начинаю расшифровывать код.
«Я же говорила, мне трудно учиться. Прощаться мне тоже трудно — но все равно прощай. Я всегда знала, кем стану, когда вырасту. Всегда знала, чье место должна буду занять. Я никогда об этом не говорила, но всегда завидовала тебе, потому что для тебя нет такого строгого плана. Я знала, что это нелегко. Тебя не слишком уважают, но зато ты свободен.
Это по-прежнему возможно, только, чтобы оставаться свободным, тебе придется постараться.
Лила».
Провожу пальцем вдоль зашифрованных строчек, думая о том, как долго Лиле пришлось писать это письмо; представляю, как она лежит на кровати и с трудом подбирает символ за символом. И тут звонит мой телефон.
Подпрыгиваю и пытаюсь его нашарить — вдруг до меня доходит, что я не должен находиться в девичьем общежитии, и что если кто-то услышит звонок, обязательно заинтересуется. Все ученицы, что здесь живут, сейчас на уроках.
— Алло, стараюсь говорить потише.
-Кассель? — Это Юликова. — Это ты?
Встаю, иду через комнату и прислоняюсь к дверному косяку. — Да, слушаю. Простите.
— Скоро начнется операция. Мы заедем за тобой в следующую среду, хорошо? Я бы хотела, чтобы ты никому ничего не говорил, но, похоже, тебе придется отсутствовать в школе несколько дней. Нужна какая-то причина. Родственник в больнице — что-то вроде этого. И собери вещи.
Несколько дней? А когда само событие…
Прости. Я не уполномочена тебе сообщать, хотя мне и очень жаль, что это невозможно.
Можете хотя бы сказать, каков у нас план?
Юликова смеется:
Обязательно, Кассель. Конечно. Нам нужна твоя полная вовлеченность. Но только не по телефону.
Разумеется. Конечно.
Слова человека, который изо всех сил старается меня убедить. Слишком старается.
Ладно,
говорю я. — Значит, на следующей неделе?
Мы заботимся о твоей безопасности, так что веди себя как обычно. Проводи время с друзьями, планируй тайные вылазки за пределы школы. И начни готовить почву для того оправдания, которое по твоему мнению сгодится лучше всего. А если нужна какая-то помощь с нашей стороны…
Нет,
говорю я. — Я все понял.
Они мне не доверяют. Я нужен Юликовой, но она мне не верит. Не полностью. Недостаточно. Может, Джонс ей что-то сказал — хотя, пожалуй, это совершенно неважно.
