Когда она сказала вам о снимках, вы, скорее всего, не пожелали платить. А потом пришел Сэм, и его слова навели вас на мысль, что деньги нужны для Мины. Вы оказались в западне. Если она уйдет, вам снова станет хуже. А если кто-то увидит фотографии, вы потеряете работу. Вы не хотите это допустить, и потому схватились за оружие.

Уортон косится на стол, словно хочет броситься за снимками. По его лбу струится пот. — Она тоже в этом участвовала?

Она все подстроила. Сделала снимки. Вот только одно она не учла: что кто-то действительно попытается ей помочь. А Сэм попытался, потому что он хороший парень. И видите, что из этого вышло. А сейчас я вызову «скорую», и не смейте мне мешать.

Нет,

говорит Уортон.

Смотрю на Сэма. Он ужасно бледный. Наверно, уже потерял много крови.

Слушайте, мне плевать на Мину, на деньги, на то, что вы теряете рассудок,

говорю я. — Заберите снимки. Храните вашу тайну. Когда приедет «скорая», скажите, что хотите. Но Сэм и правда ранен.

Ладно. Дайте подумать. Вы наверняка кого-нибудь знаете,

тихим умоляющим голосом говорит декан. — Такого врача, который не станет сообщать об огнестрельной ране.

Хотите, чтоб я вызвал врача мафии?

Оживление, написанное на лице Уортона, преувеличенное, почти маниакальное. — Прошу вас. Пожалуйста. Я дам вам все, что пожелаете. Оба закончите школу с отличными оценками. Можете прогуливать все уроки. Если поможете мне уладить это дело, я по мере сил выполню все ваши желания.

И больше никаких отработок,

слабым голосом произносит Сэм.

Уверен? — Спрашиваю я его. — У врача не будет всего того, что бывает в настоящей больнице…

Кассель, сам подумай,

отвечает Сэм. — Если приедет «скорая», проблемы будут у нас у всех. Все окажемся в проигрыше.

Никак не могу решиться.

Мои родители,

продолжает друг. — Я не могу… нельзя, чтобы они узнали. — Долго смотрю на него, а потом вспоминаю, что ведь это Сэм пришел в кабинет декана с оружием и угрожал ему. Нормальные родители, услышав такое, обычно хмурятся. Думаю, судьям такое тоже не понравится. Это не просто безнадежная игра для декана и нас с Сэмом. Из-за нее может возникнуть куча неприятностей.

Со вздохом ставлю пистолет на предохранитель, засовываю его в карман и звоню врачу.

Кривозубый доктор прибывает через полчаса. Его автоответчик не спросил, кто я, и не сообщил имя врача. Мысленно продолжаю называть его «Доктор Доктор».

Одет он так же, как и при прошлой нашей встрече — в толстовку и джинсы. Замечаю, что на ногах у него кроссовки без носков, на щиколотке виднеется какая-то короста. Похоже, щеки у него еще больше ввалились; он курит сигарету. Интересно, сколько же ему лет. На вид тридцать с небольшим — копна непослушных кудрей и щетина: сразу видно, бриться каждый день ему в лом. Единственное, что выдает в нем врача — черный чемоданчик в руках.

Я приподнял ногу Сэма и приложил к ране свою футболку. Сижу на полу, нажимая, чтобы остановить кровотечение. Декан Уортон закутал Сэма в мою куртку, чтобы тот перестал дрожать. Мы сделали все, что могли, и мне кажется, будто я худший в мире друг, раз не настоял на том, чтобы немедленно отвести Сэма в больницу — а там будь что будет.

Есть где руки помыть? — Спрашивает врач, оглядываясь по сторонам.

Выйдите в ту дверь, чуть дальше по коридору,

отвечает декан Уортон, хмурясь и с осуждением глядя на сигарету, которую курит врач — похоже, он все еще старается делать вид, будто контролирует ситуацию. — В этом здании курить запрещено.

Врач недоуменно смотрит на него. — Я должен оперировать. Я пока выйду, а вы очистите стол. Уложим на него пациента. И света побольше. Я должен видеть, что делаю.

Вы доверяете этому человеку? — Спрашивает меня декан Уортон, беспорядочно сваливая на комод стопки документов со стола.

Нет,

отвечаю я.

Сэм издает какой-то сдавленный звук.

Я не об этом,

говорю я. — С тобой все будет хорошо. Просто я выбесился. В основном на себя — нет, какое там, в основном на Уортона.

Декан пододвигает к своему расчищенному столу торшер и щелкает выключателем. Потом включает еще несколько светильников, стоящих на книжных полках, выгнув их гибкие шейки, чтобы свет падал на стол — словно бы лица зрителей обратились к сцене.

Помогите его поднять,

говорю я.

Не надо меня поднимать,

чуть запинаясь, говорит Сэм. — Сам заберусь.

Мне подобная идея кажется ужасной, но спорить с раненым я не хочу. Закинув руку Сэма себе на шею, помогаю ему встать. Он издает тихий гортанный звук — словно пытается сдержать стон. Пальцы впиваются в мое обнаженное плечо. Лицо его искажается от боли и усердия, глаза крепко зажмурены.

Только не опирайся на раненую ногу,

напоминаю я.

Пошел ты,

сквозь стиснутые зубы отвечает Сэм — из чего я делаю вывод, что он в порядке.

Идем через комнату, причем Сэм наполовину висит на мне. Моя футболка соскальзывает с его ноги, и, пока он забирается на стол, из раны лениво сочится кровь.

Ложись,

наклоняюсь за рубашкой. Не знаю, насколько здесь чисто, но нужно хотя бы вытереть кровь и снова прижать рану.

Уортон стоит поодаль, глядя на нас со смешанным выражением ужаса и отвращения. Скорее всего, скорбит о том, что стол его безнадежно испорчен.

Возвращается врач — сигарету он выбросил. На нем нечто вроде пластикового пончо и перчатки из того же материала. Волосы забраны под бандану.

Ч-что он будет делать? — Стонет Сэм.

Мне понадобится помощник,

говорит врач, глядя на меня. — Крови не боишься?

Мотаю головой.

Повезло тебе. Предыдущий вызов оказался поблизости. Иногда я довольно сильно занят.

Да уж,

отвечаю. Замолчал бы он уже.

Врач кивает. — Итак… мне нужны деньги. Пять сотен вперед — как сказал мой автоответчик. Потом может и больше — смотря как пойдет. Но аванс мне нужен сразу.

Гляжу на Уортона — тот роется в ящике стола. Должно быть, привык платить наличными — потому что, отперев ящик, достает оттуда пачку банкнот и пересчитывает их.

Вот тысяча,

говорит декан; его рука, сжимающая деньги, дрожит. — Давайте постараемся, чтобы все прошло хорошо. Без осложнений, понимаете?

К деньгам вся зараза липнет. Грязные они. Возьми их, парень,

говорит доктор Доктор. — Положи в мой саквояж. И достань оттуда флакон йода. А потом первым делом вымой руки.

Перчатки? — Спрашиваю я.

Руки,

отвечает он. — Наденешь пластиковые перчатки. Эти только на выброс.

В туалете я лихорадочно оттираю руки. Ладони. Предплечья. Доктор прав насчет моих кожаных перчаток. Они настолько пропитались кровью, что руки под ними стали красными. Для пущего эффекта брызгаю водой в лицо. Я обнажен до пояса — надо бы чем-то прикрыться, вот только нечем. Футболка превратилась в отвратительную тряпку. Куртка валяется на полу в соседней комнате.

Возвращаюсь в кабинет декана, и вижу, что врач открыл свой чемоданчик. Внутри масса разных флаконов, бинтов и зажимов. Он достает страшные с виду металлические инструменты и раскладывает их на краю стола. Надеваю тонкие пластиковые перчатки и достаю йод.