.

* * *

Следующие полчаса мы едем молча, преследуемые звуком сирен. Я беспрестанно смотрю по сторонам и на небо, в ожидании увидеть красные вспышки, но мы, кажется, смогли от них оторваться. На каждой развилке, повороте, или ещё какой-нибудь дороге, уводящей в сторону от города, Бэзил сворачивает, пока приблизительно через час после наших блужданий по грязным дорогам, звуки сирен не стихают в ночи. Но Бэзил, нажимая на педаль, упрямо продолжает двигаться вперёд, с такой скоростью, что наши головы бьются о потолок от каждого толчка. Несколько раз у меня перехватывало дыхание, когда перед нами возникает какое-нибудь препятствие, но это оказывались всего лишь тени облаков, скользящих по луне.

— Может быть, мы могли бы остановиться, — предлагаю я.

— Могли бы, если бы ты не оповестила весть мир, где мы находимся, — огрызается он, и продолжает всматриваться в дорогу, давя на педаль, как одержимый.

— Иногда нужно совершать правильные поступки! — кричу я.

— Если они не угрожают личной безопасности.

— Но, если ты не желаешь рисковать, как тогда можно изменить хоть что-нибудь?

— Я рискую, — протестует Бэзил. — Но я обдумываю свои поступки. Я остаюсь вне поля зрения. До этого момента!

— Я поступила правильно, — вызывающе сказала я. — Может быть, нам лучше вернуться и быть частью того, что мы начали.

— Нет, — всё, что он ответил.

Прежде чем я решила продолжить наш спор, машина резко наклонилась, и мы двинулись вверх по крутой неровной дороге. Когда мы добрались до вершины, луна скрылась за большим облаком. Двигатель выстрелил, и колеса оторвались от земли. Моё тело зависло в воздухе между сидением и потолком. Бэзил парил рядом. Я услышала свой крик, пока мы неслись, как метеор через глубокую, тёмную пустоту. В те пару секунд из клубка мыслей я всё-таки смогла выхватить одну одну-единственную: если мне суждено умереть, то я рада, что рядом со мной находится именно этот парень.

Но приземление был таким же внезапным, как и начало падения. Мы кричали и путались в воздушных подушках, которые вырвались из приборной панели и дверей, чтобы смягчить удар. Затем постепенно подушки выпустили воздух и мы замерли. Мы сидели в гробовой тишине, пока мелкий порошок из подушек оседал вокруг нас, как искусственный снег.

— С тобой всё в порядке? — тихо спросил Бэзил, как будто он боялся, что от громкого звука машина снова может рвануть в пропасть. Мы приземлились на склоне, и меня прижало к двери. Я стряхнула пыль со щеки и одежды и пошевелила руками и ногами, чтобы убедиться, что они целы.

— Я думаю, да. А ты?

— Наверное, тоже. — И тут он рассмеялся. Слабый, неуверенный, недоуменный всплеск. Он отстегнул ремень безопасности и осторожно скользнул в мою сторону.

— Нас не должно существовать. — Я обняла его за плечи, чтобы удержать свою дрожь. — Мы должны были расшибиться в лепёшку.

Он крепко меня сжал. Мы раскачивались взад и вперёд, вместе дыша, отлично синхронизированные, как две части одной машины. Мы сжимали друг друга в объятиях, не желая отпускать.

— Кто знает, может быть, мы умерли, — пошутил он.

Я столь же неопределённо хихикнула и уткнулась лицом в его шею. Я ощутила мускусный запах его страха и прижала губы к его коже, вкус которой оказался солёный, как у слёз. — Тогда мне нравится эта загробная жизнь.

— Как ты думаешь, здесь тоже есть Единый Мир?

Мой смех был чуть грустнее. — Они купили его у бога.

— Скорее продали, — ответил он, и мы оба расхохотались, но потом Бэзил внезапно посерьёзнел и спросил меня. — Ты веришь во всё это? Загробная жизнь, бог, всё остальное?

— Не слишком, — призналась я. — А ты?

— Мне нравится думать, что может существовать что-то получше. Вроде места, где у всех всё есть, понимаешь? Не много и не мало. Просто всего хватает и все довольны тем, что имеют.

— Мне кажется, ты сильно ударился головой, — пробормотала я.

Его вздох был глубоким и громким, как будто он выпускал всё то, что произошло с нами за последние несколько часов. — Таковы были идеи Аны.

— Это очень хорошие идеи, — сказала я, пусть даже и не была уверена, что они могут стать реальностью.

Он посмотрел через лобовое стекло в темноту. — Я не могу поверить, что она умерла. Я не могу поверить, что никогда не увижу её снова.

Я не знала, могу ли утешить его, поэтому просто махнула рукой в сторону окна: — Смотри, звёзды! — Облака уже проплыли мимо, открывая чистое чёрное небо, усыпанное крошечными, размером с булавочную головку, пятнышками света, но луна оставалась скрытой. — Пошли. Давай выбираться отсюда.

Я нажала на ручку моей покорёженной двери, но она не открывалась, тогда Бэзил начал плечом толкать дверь с водительской стороны, пока она не распахнулась с грустным стоном. Он высунул ноги и спрыгнул на землю. Я последовала за ним, и он осторожно помог мне спуститься.

— Вау, — прошептала я, когда посмотрела вверх. — Я никогда не видела неба по-настоящему, без ярких огней. Оно даже прекраснее, чем в планетарии.

Несмотря на звёздный свет, было все ещё слишком темно, чтобы понять, где мы находимся, похоже, мы свалились в небольшую пропасть. Воздух был влажный, а не сухой, как обычно, и чувствовался немного затхлый запах, как будто мы находились в непроветренной ванной. Даже странно, земля под ногами была мягкая, почти как губка, будто мы стояли на влажном коврике. Мы двигались ощупью, пока не натолкнулись на что-то твёрдое, гладкое и холодное, вероятно большой, плоский камень, и оба сели. Я наклонилась и положила голову на плечо Бэзила, глядя на то, что было над нами.

— А ты слышал, что все элементы на Земле произошли в результате взрыва древней звезды? — спросила я его.

— Что, правда? — Он лёг на спину и закинул руки за голову, так, чтобы можно было смотреть прямо в звёздное небо.

— Ага. Пыль крутилась вокруг миллионы лет. Затем жар от сверхновой и сила притяжения постепенно сжимали пыль, создавая всё большие и большие сферы, которые стали планетами.

Я смотрела на звёзды, многие из которых уже не существуют, но их свет только теперь долетел до нас. — Только подумай об этом, — проговорила я. — Миллионы лет прошли с тех пор, когда Земля вращалась здесь в расширяющейся Вселенной. Развивались бактерии. Мутировали гены и появлялись новые виды. Амёбы, водоросли, маленькие твари. А потом, в какой-то из вечеров, мои прабабушка и прадедушка стояли на своей ферме, которая могла бы находиться где-нибудь поблизости. — Я представила родителей бабушки Эппл, которые своими руками возделывали эту землю, богатую полезными элементами, доставшуюся нам от изначального хаоса, пока люди не высосали из неё всё. — Они смотрели на такое же небо.

— Ты когда-нибудь хотела жить в то время? — спросил Бэзил.

— Что-то вроде того, — я положила голову ему на грудь. — Я бы хотела знать, какими были тогда еда и животные, и растения. Но тогда мне бы пришлось жить и во время войн, а, судя по рассказам бабушки Эппл, они были ужасны.

Мы оба снова посмотрели вверх. — Всё это не заставляет тебя чувствовать себя крошечной? — спросил Бэзил.

— Мы всего лишь песчинки звёздной пыли в космосе, — со смехом произнесла я. — Но, ты знаешь, мне это даже нравится, как будто я часть чего-то большего, чем просто я, и что, возможно, все люди которые были до меня, например мои прабабушка и прадедушка, и мой дедушка Гектор в какой-то мере всё ещё со мной.

Бэзил сделал медленный, глубокий вдох. Я слушала биение его сердца. — Я иногда точно так же думаю о моем брате. Что он, может быть, наблюдает за мной. Охраняет меня. Я знаю, что это глупо, но...

— Я совсем не думаю, что это глупо, — ответила я. Затем я набралась смелости и спросила: — Как он умер?

Какое-то время Бэзил молчал, потом в тишине раздался его голос. — Во время мятежа на Шпицбергене.

— Шпицберген! — я резко села. — Ты был там? — Я протянула руку и прикоснулась к его бедру, где под одеждой скрывалась татуировка с семечком.