Мужчина открыл крышку старого рояля, прошелся по пыльным клавишам. Любимая мелодия наполнила зал. Грубые пальцы постоянно путались, и мотив выходил нестройно. Давненько он не подходил к инструменту… Сколько лет прошло? Десять, пятнадцать? Может, и больше. Его жизнь уже давно напоминала постоянное сражение, где не было место музыке, покою и… оказалось, что и любви.
За спиной суетилась девушка, расставляя чистые кружки, вытирая со столов. Кофейня уже закончила свою работу, и только два человека никуда не спешили. Юная красотка старательно избегала взгляда незадачливого пианиста и сновала между столами. Она его не ждала, не звала и в глубине души боялась. Вот так, за игрой в кошки-мышки, они проводили уже который вечер в маленьком кафе на самой верхней точке города.
Тридцатиэтажный современный бизнес-центр из стекла и бетона днями превращался в шумный муравейник, наполненный шустрыми клерками, почтенными джентльменами и смазливыми секретаршами. Все сновали туда-сюда, без остановки работал лифт, раздавались телефонные трели, и рулонами выкатывался факс. Только на самом последнем этаже царил покой и уют. С раннего утра до позднего вечера здесь открывала свои двери уютная кофейня. Бариста Карина готовила посетителям бодрящие кофейные напитки, рисовала на молочной пенке загадочные узоры.
Среди соблазнительных ароматов находили покой и наслаждение уставшие работники и гости здания. Им всем была по душе зеленоглазая брюнетка, но никакие знаки внимания так и не смогли перерасти в нечто большее. Карина каждый раз ловко срывалась с крючка очередного докучливого посетителя и в полном одиночестве направлялась в маленькую квартирку на окраине.
Жизнь шла размеренно и спокойно, но в последнее время ни хорошие чаевые, ни щедрые на комплименты поклонники, ни дразнящий аромат доминиканского кофе не могли порадовать девушку. Серая осень с дождями и ветрами, внезапно мелькнула знакомым лицом, и затянула в пучину томительных воспоминаний.
Карина подняла голову и тяжело вздохнула. Неожиданный посетитель не пропустил и этого вечера.
Как он нашел ее? Зачем? И как ей вести себя теперь?
Вначале в голове кружились одни вопросы, которые оставались без ответа, ведь он молчал. Смотрел на нее своими бездонными синими глазами, будто ждал, что девушка сдастся первой, о чем-то думал и растворялся в темноте.
Потом вопросы закончились, и в памяти цветным диафильмом понеслись картинки из другой жизни. На одной из них она стоит высоко над землей, у люка самолета, до боли сжимая лямки парашюта, и борется с удушающим страхом. На другой — смотрит на стремительно падающее тело, неотвратную смерть. На третьей — исступленно молится, шепча в темноту клятвы и страшные проклятия. Все время на изломе, из последних сил… так живут лишь безумцы, и она сбежала от них, не выдержав ритма, и страха за самого дорогого человека.
Глупая… Ее любовь и погибель вновь нашла свою добычу. Разве от этого сбежишь?
Сегодня все было не так. Пронзительная мелодия рояля отзывалась каждой нотой в душе, била по оголенным нервам. Приходилось крепко держаться за барную стойку, чтобы не запустить в пианиста чем-нибудь тяжелым, или не броситься в его объятия. Нет! Пусть лучше он останется для нее в прошлом. Заново перемалывать себя в жерновах той безумной жизни она не хотела.
Все эти бессонные ночи, больницы и аэродромы остались позади. Хватит! Вечное раскачивание на весах страсти и ожидания… Ни одна минута близости не стоит того отчаяния, которое ощущаешь, когда смерть стоит на пороге, и лишь тонкая нить удерживает самого важного человека в живых. Пусть даже не надеется, в эту рулетку она больше не играет.
Чтобы хоть как-то отвлечься от музыки, Карина приготовила кружку медового латте. Кофе получился даже ароматнее, чем обычно. Опустевшая баночка меда осталась на столе, и девушка взяла ее в руки, вдохнув сладкий запах. Тонкий женский пальчик не удержался и тут же провел по липкой стенке, собирая жалкие остатки. Эта слабость была у нее с детства. Меда было не так много, но с каким же удовольствием можно облизать пальцы с засахаренными комочками драгоценной сладости!
Незамеченным для мужчины это не прошло. Он быстро сглотнул и, прогоняя наваждение, тряхнул головой. Играть больше не хотелось — как на рояле, так и вообще… играть. Уставший за долгий напряженный день и еще более долгое игнорирование, он тихо закрыл крышку и подошел к огромной кофе-машине.
Карина подняла глаза и вздрогнула. Он все-таки решил сделать этот шаг, нарушив длительное молчание. Было страшно, но она уже давно ждала. Ведь не просто так среди тысяч людей, спустя долгий год он ее нашел. Знакомые до боли, до умопомрачения глаза блуждали по ее лицу с такой тоской, что пришлось закусить губу. Сдерживаться становилось все сложнее.
Мужчина обошел стойку и стал позади хрупкой девушки, не касаясь. Их замершие силуэты отразились в огромном окне, на фоне черно-синего закатного неба. По проспекту сновали машины, в витринах магазинов мелькали огни рекламных вывесок… Там бурлила жизнь, а здесь, в опустевшем кафе, все остановилось, будто время собиралось пойти вспять.
— Глеб… — она не выдержала напряжения. — Зачем?..
— А ты не знаешь?
От знакомого, самого дорогого на земле голоса, замерло сердце. Легкий румянец окрасил нежные девичьи щеки, и стало жарко. Ох, он всегда так на нее действовал, столько времени прошло, а притяжение не уменьшалось.
— Я не смог отпустить, — он развел руками. — Старался, но не смог.
— А обо мне ты подумал?
— Знаешь, наверное, даже если бы ты уехала в другой город, вышла замуж и нарожала детей, я бы тоже не смог. Сорвался бы. Это сильнее.
— Сильнее парашютов, кайтов, адреналина? Сильнее, чем высота?
Мужчина резко развернулся, засунул руки в карманы потертых джинсов и направился к окну. Как доказать, что высота без нее стала безразличной? Он измордовал себя за этот сезон постоянным напряжением, риском, опасностью, но все зря. На земле никто не ждал… Туда даже не хотелось возвращаться.
Карина устало села на высокий стул. Было невыносимо больно, но отвести от мужчины взгляда не удавалось. Все такая же сильная широкая спина, уверенная осанка, коротко стриженный затылок. Раньше он не стригся так коротко. Тянуло прикоснуться, потрогать, ощутить нежное покалывание пальцами.
— У нас хороший вид из окна: проспект, развлекательные центры, небоскребы, — наконец выдавила она из себя. — Я так радовалась, когда устроилась на работу в кофейню, но подойти к окну боюсь до сих пор.
— Почему? — он повернулся к девушке.
— Эти стеклянные стены кажутся такими ненадежными, страшно смотреть вниз. С тридцатого этажа дух захватывает от пропасти под ногами.
— Ты все еще боишься высоты? — хитро ухмыльнулся он, словно задумал что-то. — Это легко излечимо.
Быстро направившись к девушке, Глеб забрал чашку из ее рук.
— Что ты пьешь? — Мужчина повел носом, пытаясь разгадать рецепт ароматного напитка.
— Медовое латте. Это лучшее лекарство от вечерней хандры. Могу сделать и тебе, как постоянному клиенту…
— Которого ты никогда не обслуживаешь, — он закончил фразу вместо нее.
Глеб еще раз вдохнул аромат, очень отчетливо представив, как бы он пил это латте, чтобы избавиться от хандры. Слизывать липкий тягучий мед с разгоряченного гибкого тела, вдыхать аромат кофе и двигаться… прочь от мыслей, окружающего мира в пропасть собственной жажды. Только с ней, до конца…
— Ты будто насилуешь меня взглядом, — выдохнула Карина.
— Нет, для насилия нужно сопротивление. Ты же хочешь сама. Я знаю.
Она быстро выдохнула и постаралась скрыть смущение. Как он только догадался?
— Чего же? — все-таки задала свой самый сокровенный вопрос.
— Моих губ, моих пальцев, умелого языка, горячего тела… моей жажды.
Вместо ответа она отхлебнула из высокой кружки кофе и облизала капельки белой пенки с губ.
— Черт! — взорвался он. — Не смей так делать!
— О чем ты?
Она с трудом поняла, что он имел в виду. Нечаянное, машинальное движение завело его в мгновение ока, как мальчишку.
