На глаза нахлынули слезы, а руки безвольно повисли вдоль туловища. Ни обнять, ни отпихнуть — сил нет.

Как безумный, Глеб все никак не мог насытиться ею. Терзал поцелуем мягкие губы, сжимал ее в объятиях, словно хотел вобрать в себя целиком, и все не верил, что недели кошмара позади. Тело горело огнем, ладони были везде, считывая дрожь и биение сердца. Того самого сердца, которое умеет любить по-настоящему, которое любит его. И больше не нужно запрещать или отпускать. Она его, и так будет всегда.

Все слова, что заготовил для встречи, растворились в жгучих эмоциях. Лишь редкие «никогда больше», «милая» и «люблю». Карина не верила своим ушам. Такого просто не могло быть. Иллюзия, сон, больное воображение — все, что угодно, только не правда. Его любовь… Она хотела этого больше всего на свете и уже попрощалась со всякой надежной.

Девушка робко, словно в бреду, отвечала на поцелуи, а по щекам текли соленые слезы.

— Я приехал за тобой, — Булавин на секунду оторвался от ее губ. Это было нелегко.

— Нет… — Карина отстранилась. — Это сумасшествие. Я не могу…

— Милая, я люблю тебя, — в этот раз слова прозвучали громко и ясно. Слишком дорого они стоили обоим, чтобы мелочиться на шепот. А перед ней и душу обнажить не так уж страшно. Только перед ней.

С видом загнанного зверя девушка смотрела на любимого. Внутри все переворачивалось от смеси боли и радости, отчаяния и надежды.

— Глеб, не играй со мной, пожалуйста.

— С тобой невозможно играть. С тобой только по-настоящему, — он снова приблизился. — Карина, выслушай меня.

— Я не могу… Не сейчас. На поляне меня ждут пятнадцать мальчишек, — ее трясло. — Им я по-настоящему нужна, за них я несу ответственность.

— Карина, пожалуйста, — Глеб чувствовал ее обиду и злость, но давить не хотел. Слишком сильно ей досталось по его вине. — Я готов подождать. Когда ты освободишься?

— Поздно вечером. Но я не обещаю, — девушка смахнула с лица выбившуюся прядь волос. — Все так…

— Знаю, родная, знаю, — мужчина тяжело вздохнул.

Даже смотреть на любимого не было сил, а уж после сказанного — и подавно. Карина аккуратно вытерла непрошенные слезы и бросилась к полянке. Дико хотелось оглянуться, убедиться, что это был действительно он, но сдержалась. Поверить в счастье бывает сложнее, чем принять беду.

— Я дождусь! — вслед ей крикнул Булавин.

На полянке полным ходом продолжался день кота. Мальчишки, позабыв о воспитательнице, вплотную приступили к знакомству с Ролексом. Кот активно отбивался когтистой лапой, но успеть за таким количеством рук, даже при его сноровке оказалось делом невозможным. Помощник воспитателя глупо улыбался, но детворе не мешал. Все шло по плану.

Не вмешиваясь, Карина оперлась спиной о дерево. Как после такого придти в себя? Одно «люблю», и мир меняет краски. Слезы так и норовили снова политься из глаз, а на губах уже играла предательская улыбка.

Как это обычно и происходит перед выпиской, медицинский обход растянулся на полдня. Для больного Алексея Воронова это были крайне утомительные полдня, минуты тянулись неимоверно долго, в который раз подтверждая справедливость выражения «нет ничего хуже, чем ждать и догонять». Сегодня Лешка ждал.

В палату трижды заглядывала Аленька, но пациент быстро от нее избавлялся. Дважды, узнать, не нужно ли чего, заходила Варвара Николаевна, и по разу справиться о самочувствии зашли все лечащие врачи. Все, кроме одной.

Как предполагал сам больной, очаровательный травматолог, видимо, забыла дорогу к его вип-палате. И это после всех невероятных открытий! Медленно, но верно, ожидание превращалось в пытку, и он, не выдержав, решил самостоятельно отправиться на поиски. Однако, стоило лишь доковылять до входа, как дверь распахнулась. За ней с ворохом бумаг под мышкой стояла Катерина Сергеевна, собственной персоной.

Глаза мужчины нахально прошлись по фигурке в белом халате и остановились на стройных ножках. Аккуратные, идеальные коленки, красивые лодыжки, туфли на высоком каблуке — словно сами просились их потрогать, пройтись пальцами до самых бедер и убедиться, что на женщине именно чулки, а не какие-нибудь банальные колготки.

— Воронов, слюнки подотри! — чудесный доктор была в своем репертуаре.

— Катюша, боюсь, при виде тебя мне не только слюнки скоро подтирать нужно будет, — Лешка галантно махнул рукой, приглашая ее пройти. — Проходи. Заждался уже.

— Хм… — она быстро осмотрела комнату. Взгляд остановился на мусорном ведре. — А почему у тебя цветы там? Поклонница не приняла, а передарить не додумался?

Парень задумчиво почесал затылок.

— А вот ты приняла бы от меня цветы?

— Нет, конечно! — доктор даже плечиками передернула, словно ей предложили какую-то гадость.

— Вот, так и я подумал, потому выкинул заранее, — Лешка виновато развел руками. — Решил избавить нас обоих от излишних телодвижений.

Как она ни старалась, а улыбку спрятать не удалось.

— Это так благородно с твоей стороны. Такой жест!

— Да ладно, Катюша. Это ведь не я из-за тебя невесту бросал, а ты из-за меня… жениха.

В палате повисла напряженная, звенящая тишина. Оба пристально смотрели друг на друга, сверля взглядами. Лешка не выдержал первым и, опираясь на костыли, подошел к женщине вплотную.

— Кто? — спросила она.

— Что кто?

— Рассказал тебе об этом кто?

— Не важно, — он отставил один костыль и обхватил Катерину за талию. Та не сопротивлялась. — Главное, что теперь я знаю. Катюш, прости…

— Воронов, — женщина холодно прервала его душеизлияния. — А что тебе еще рассказали мои доброжелатели?

— Не понял…

— О, Господи! Воронов, — она ловко вывернулась из навязчивых объятий. — Ну, ты и индюк! Ты всерьез подумал, что я из-за такого как ты брошу жениха?

Именно так Лешка и думал, но теперь… Картинка трехлетней давности повернулась под другим углом. Неожиданным для него углом.

— А, так я был предсвадебным загулом? Отрывом перед серой, монотонной семейной жизнью? Браво, доктор! Надеюсь, я Вас не подвел, все было по высшему разряду?

— Дурак! — она уже готова была выйти из палаты, когда мужские пальцы резко схватили за руку и дернули на себя.

До сих пор не привыкший до конца к гипсу на ноге, Лешка не рассчитал силы, и оба с грохотом упали на пол. Ударился он больно, но это не имело значения. Женщина сверху — вот это взволновало неожиданно сильно. Та сопротивлялась, изо всех сил, лупила его кулачками по груди, плечам, ругалась и угрожала. Все зря. Не занятые костылями, мужские руки легко парировали любой удар. Шансов у Катерины не было, как ни вертись.

Наконец, обессилив, она стихла.

— Катюша, — грубые ладони мужчины легли на поясницу и нежно погладили через накрахмаленный халат. — У меня есть такое ощущение, что кто-то что-то очень сильно недоговаривает.

— Это все твоя мнительность, — сквозь зубы, злобно процедила она. — Отпусти меня сейчас же!

— Отпущу, как только перестанешь притворяться, что я для тебя пустое место.

— Нет! Ты точно сумасшедший с манией величия в запущенной форме.

— Тогда поцелуй меня. Давай, детка, тебе же все равно! — он провоцировал все сильнее. — Один поцелуй и я тебя отпущу.

— Да пошел ты!

И он сам дотянулся до ее губ.

Варвара Николаевна резко открыла дверь. Не нравился ей шум в вип-палате, и пациент этот, молодой да наглый, ей тоже не нравился.

Увидев на полу целующуюся пару, женщина чуть не обомлела.

— А ну, паразит, отпусти ее! — взревела она не своим голосом. — Да что ж это творится! Катя!