Из душа выбрались только через пол часа, уставшие и довольные. У Карины приятно подгибались ноги, а Глеб втихаря ощупывал больное плечо. За три недели оно то успокаивалось, то снова проклятый ушиб давал о себе знать, заставляя глотать обезболивающее. Врач твердил свое: надо приостановить тренировки, но кто же будет слушать такие советы? Кое-как смазывал мазью и до следующего приступа боли забывал о проблеме.

— Глеб Викторович, а с каких это пор вы после секса стали разваливаться? — игриво поинтересовалась девушка, заметив уставший вид любовника.

Тот в ответ нацепил на лицо хищную ухмылку и одним движением опрокинул строптивицу на кровать.

— Еще раз назовешь меня Глебом Викторовичем, отшлепаю! — прорычал на ушко.

— Мужчину, который мне безумно нравится, зовут Глеб, а вот начальничек тут один, постоянно скрывающий свои секреты, зваться по имени не заслуживает.

Булавин вопросительно уставился на нее.

— Это ты о чем?

— Глеб, почему я должна догадываться, что у тебя плечо болит по случайно обнаруженному тюбику с кремом или по взгляду, несчастному-разнесчастному?

Он не понимал. Смотрел, слушал и не понимал. Ну, плечо. Ну, болит, а ей то что?

— Карин, я сейчас совсем не понял, как мое плечо касается того, что ты на меня обиделась, — Булавин задумчиво почесал затылок. — Вот не понимаю…

— Что, совсем? — девушка изумленно смотрела прямо ему в глаза. — Бывает же… Волнуюсь я за тебя, дурень железный!

Сказать, что он удивился — это ничего не сказать. С минуту обалдело смотрел на девушку, словно она ересь какую-то сказала, потом рассматривал собственные ноги, трогал больное плечо и все равно не понимал.

— Ой, как все плохо… — протяжно простонала она. — Ладно, одинокий волк, садись есть, и так ужин остыл. После еды плечом займемся!

От шока мужчина даже забыл о том, что ужинать не собирался. Только когда котлета и салат удобно расположились в недрах желудка, предательская мысль о диете всплыла в сознании. Но было уже слишком поздно!

Карина довольно кивнула и забрала пустой контейнер. Спецзадание бабы Нюры выполнено. Теперь и плечом можно было заняться. Мазь, найделнную еще неделю назад на полке под умывальником, она принесла сама. Ловко стянула с Булавина майку и принялась нежно, аккуратно смазывать ушибленное место. Мужчина сидел смирно, периодически косился на их отражение в зеркале и медленно-медленно дышал, словно боялся, что видение растает.

— Всё, пациент, можете расслабиться, — девушка поцеловала любимого в висок и спрыгнула с кровати. — Утром повторим, а сейчас рекомендую сон.

— Мне поработать надо… — Булавин указал на включенный ноутбук. — В офисе завал, через два дня ехать в город придется. Могу тебя к родителям на побывку свозить?

— С папой познакомиться поближе? — девушка исподтишка наблюдала, как мгновенно напрягся мужчина. — Глеб, я пошутила…

Тот нервно сглотнул, но ничего не ответил. Не знал он, что ответить. И дело даже не в суровом подполковнике, видали и покруче нравом. Он сам уже не первый день бился над пониманием, какие отношения связывают его с Кариной. Пока ответа не было, но связь явно простиралась дальше кровати и работы.

Девушка натянула на себя одеяло до подбородка и закрыла глаза. Засыпать под мерное стрекотание клавиш ноутбука за последнее время ей было не впервой. Вначале было сложно, то свет отвлекал, но попросту пялилась на полуголого мужчину в общей кровати, а потом прошло, стало частью повседневной жизни, как совместный душ или нежные объятия поутру.

Глеб два часа дотошно изучал отчеты, составлял список задач для секретаря, лазил в интернете, но сон так и не шел. В другой раз он бы, не задумываясь, разбудил Карину и потратил время с большим толком, но сегодня не хотелось. Смотрел, как она сладко спит, еле слышно посапывая, как изредка подергиваются ресницы, и не мог понять самого себя. Что-то было не так, неправильно или непривычно.

Устав, в конце концов, от борьбы с бессонницей, оделся и вышел на крыльцо. Звезды ярко освещали небольшую полянку возле здания. На опушке, как и всегда, горел фонарь, подсвечивая крылья самолета, ангар и остальные коттеджи. Его вотчина! Сколько сил, средств и времени вложено во все! Рискованные проекты, взятки высокопоставленным чиновникам, строгий расчет и отчаянная вера в себя. Не покалечься он тогда, ничего бы и не было.

Его аэроклуб — самое любимое место на земле, и оно принадлежит только ему. Независимый состоявшийся мужчина, преуспевающий бизнесмен, спортсмен, может пока не лучший, но упорный… Чего еще желать?

За спиной тихонько приоткрылась дверь, послышались легкие шаги. Еще не видя лица своего ночного гостя, он знал — это Карина. Губы сами расплылись в счастливую улыбку.

Со следующего дня Булавин все-таки отказался от ужинов и, как все остальные спортсмены, перешел на усиленные тренировки. Карина видела его либо в воздухе, либо в кровати. Все разговоры свелись к короткому «Привет» рано утром, а ласки — к легкому поцелую в щетинистую щеку перед сном. Засыпал он на ходу, стоило лишь выползти из душа да упасть в койку.

Отставив опустевшую кружку, Кузьмич уселся на деревянную ступеньку и потрепал за ухом растолстевшего бульдога. Тот, как всегда, верно нес вахту возле кухни.

— Что, Дольфушка, бесхозным стал?

— Кушай, мой любимый мальчик, — баба Нюра вынесла псу большую тарелку еды. — Совсем тебя хозяин забросил.

— Где эта морда мохнатая сейчас спит? — поинтересовался мужчина. — У нас в коттедже я его храпа не слыхал.

— Так он с Лешкой ночует! — баба Нюра весело усмехнулась. — Все местные барышни ему черной завистью завидуют.

— Мда. Ферзя не узнать…

— А в последние дни тем более, — глаза кухарки злобно сверкнули.

— Нюра, если ты намекаешь на диету, то это только во благо!

— Чего ж ты Федьку какого или Стаса на силос не переводишь? Шефа то с Лешенькой за что?

— Стас с Федькой и без того тощие! — проворчал инструктор. — Им бы нарастить чего-нибудь, чтобы центр тяжести появился! Болтаются в воздухе, как сосиски.

— Так у Глеба Викторовича и Лешки как раз все есть, зачем им мордовать себя?

— Нюра! — не на шутку разозлился Кузьмич. — У Булавина за два дня на три секунды скорость улучшилась! Уж не знаю, от голодной злости, от потери пары кило или еще от чего, но моя система работает. А Лешке… Скис он без Ритки, никаких трудностей в жизни не осталось.

— Ирод ты безжалостный! — пробурчала недовольная кухарка. — У наших голубков только все налаживаться стало!

— Кстати… — уж что-что, а информацией баба Нюра владела, как никто. — Как у них… шуры-муры продвигаются?

— Как-как… — женщина присела рядышком на ступеньках и задумчиво всмотрелась в голубую высь. Там, под облаками, самолет со спортсменами, а на земле, возле ангара суетится молодая девушка. Она вся в делах: собирает расписки с новичков, делает записи в журналах, но глаза, раз от разу, обеспокоенно поглядывают в высоту. — Пока вроде держатся. Она ему в салаты мясо подмешивает да в суп двойную порцию курятины кладет, чтобы не отощал. Высыпаться дает и мозги не компостирует, а что еще для счастья Булавину надо?

— То-то я у себя в похлебке мяса три дня не видел, — Кузьмич, как всегда воспринимал информацию выборочно.

— Ух, будь моя воля, сидеть тебе, Иван, на хлебе. Что шеф, что Настя с Лешкой вот-вот на людей кидаться начнут. Прыгают без роздыху, а кушают, как птички.

Но Кузьмич ничего не ответил, разгладил пышные усы и поднялся. Что ему с глупыми бабами болтать? Им лишь бы желудки мужикам набивать, у него же цели глобальнее — чемпионат страны!

Булавин думал также, не обращая внимания на легкие вспышки злости и усталость. В конце концов, босс он здесь или не босс? Работники и спортсмены тихо терпели барские причуды, с ностальгией вспоминая те дни, когда Глеб Викторович допуска в небо не имел. Не коснулась его раздражительность только помощницы. При Карине Булавин старался держаться, делал свое дело и не ругался. Остальные только блаженно наблюдали, как парочка украдкой с нежностью поглядывает друг на друга.