– Ты спишь, мам? – спросила Люси без особого интереса. Она вытащила «Плавание» и вместо него поставила новый диск группы «Бойзон».

– Нет, – сказала я, – я расслаблялась.

– Что, слушая это дерьмо?

«Бойзон» принялись радостно петь, что они любят меня так, как я их люблю. Похоже, они были очень счастливы. Я снова закрыла глаза и попробовала расслабиться под нежный голос Ронана Китинга. Ничуть не хуже, чем «Плавание», и никаких ассоциаций с курсами для беременных.

– Экзамен прошел кошмарно, – спокойно сказала Люси, бросившись на диван и сунув в рот сразу две шоколадки.

Я в ужасе села, все мысли о релаксации немедленно рассыпались в прах.

– Экзамен! Я же… я не забыла… у меня просто… столько всего…

– Не волнуйся, мам. – Дочь смахнула со щеки крошки бисквита и положила ноги на ручку дивана. – Это было ужасно. Я все ответила неправильно.

– Ох, Люси!

– Но это не страшно. На следующей неделе будут еще три. Поскольку с ними я справлюсь лучше…

– Насколько лучше?

– Блестяще. После сегодняшнего безобразия я должна справиться с ними блестяще. А если не справлюсь, придется оставаться на второй год.

Она говорила, пожимая плечами и помахивая ногами в такт «Бойзон», но меня не обманешь. Люси смотрела прямо перед собой, на фотографию, где были сняты обе мои дочери вместе. Я проследила за ее взглядом. Две беленькие малышки; рука старшей лежит на плечах младшей, поворачивая ее лицом к камере. Я до сих пор слышу слова Виктории, как будто это было вчера: «Посмотри на мамочку, Люси. Смотри в камеру, Люси. Улыбнись, как я, Люси, вот так. Ну же, Люси, делай, как я».

Делай, как я. Трудно избавиться от комплекса младшей сестры, не быть в тени Виктории, не делать, как Виктория. Виктория поступила на работу, как только закончила школу. Люси пошла в колледж. Не то чтобы она хотела быть лучше Виктории – она просто хотела быть другой. Это понятно. Она должна была преуспеть.

– Ты справишься, Люси, – ласково сказала я, поднимаясь с пола и усаживаясь на ручку дивана, рядом с ногами дочери. – Ты пройдешь, я точно знаю…

– Да ты ничего не понимаешь! – огрызнулась она, вскакивая на ноги, так что диван качнулся под моим весом. – Ты представления не имеешь, как это сложно! Лучше бы я никогда не брала этот курс! Я его не понимаю! Я так не могу! Я провалю все экзамены! С тем же успехом я могу сдаться сразу! Уйти сейчас же!

Она с грохотом поднялась вверх по лестнице и хлопнула дверью своей комнаты. Точно так же она вела себя примерно пятнадцать лет назад, когда я отказалась купить ей очередную игрушку.

– Что это с ней? – поинтересовалась Виктория, возникнув в дверях в тот самый момент, когда весь дом содрогнулся от того, как Люси захлопнула дверь в спальню.

– Нервничает из-за экзаменов. Просто оставь ее в покое, – ответила я.

– Я ее и не трогаю.

Виктория горестно посмотрела на меня. Нижняя губа у нее дрожала, глаза были полны слез.

– В чем дело? – спросила я, делая к ней шаг.

– Ни в чем. – Дочь всхлипнула, слезы уже катились по ее носу.

– Ты не хочешь сказать? – настаивала я.

– А как ты думаешь, в чем дело?! В мужчинах. Я их ненавижу! Всех до единого! Никогда ни с одним не буду разговаривать, пока жива! Я стану монахиней! Лесбиянкой! Девственницей! Все они свиньи!

И она протопала вслед за сестрой вверх по лестнице, и дверь ее спальни захлопнулась хоть и тише, но гораздо жалобнее. «Рис, – подумала я, – присоединился к Даррену и всем остальным, помещенным в папку „Бывшие“».

Я выключила «Бойзон», которые пели какую-то совершенно неуместную песенку о том, что любовь всегда длится вечно, и пошла на кухню чистить картошку. «Плавание» подождет. Похоже, у всех моих домашних стресс был гораздо сильнее, чем у меня.

Я потратила выходной на обучение Люси методике сдачи экзаменов и на советы Виктории относительно жизни без любви, а попутно обзванивала клубы здоровья. И, скажу я вам, тут-то меня и поджидал шок, да не один.

– Вы хотите сказать, – спросила я юное существо, которое ответило на мой звонок в «Планету фитнеса», – что я не только должна отдать полторы тысячи фунтов за годовой абонемент, но и платить каждый раз, когда я приду и захочу воспользоваться оборудованием?

Честно говоря, я не вполне понимала, что такое оборудование, но зато отлично знала, что такое наглое надувательство – в гимнастике или вне ее.

– Это верно, мадам, – щебетала Сэмми-Джо, или Билли-Бо, или как там еще она назвалась. – Но в первый месяц у вас будет особый инструкторский тариф, благодаря которому вы будете получать бесплатные советы, а за вашим здоровьем проследит личный инструктор по фитнесу.

– По-моему, за такую цену он должен каждый вечер приглашать меня ужинать.

– Мне очень жаль, мадам, хотя вы можете поесть в нашем диетическом баре, но ваше членство не включает…

– Забудьте об этом, – вздохнула я и повесила трубку.

Следующий звонок был в центр плавания и досуга под названием «Уэсли-Мэнор гольф энд кантри клаб».

– Что именно вы называете досугом? – с нежностью спросила я у молодого человека, представляя себе огромный телевизор, кожаные кресла, открытый огонь и, возможно, небольшой бар с богатым выбором закусок.

– Олимпийский бассейн, сауна, джакузи…

– И?..

– Поле для гольфа с восемнадцатью лунками…

– И?..

– Корты для сквоша и тенниса…

– И?..

– Полностью оборудованный центр фитнеса для занятий гимнастикой и тренировок сердечно-сосудистой системы.

– А бара нет?

– Диетический бар, мадам.

И сколько же стоит это чистилище, этот ад на земле, эта мечта мазохиста?

– Годовой абонемент – семьсот фунтов, мадам, плюс оплата поля для игры в гольф, плюс оплата кортов для сквоша и тенниса, плюс плата за вход в бассейн и…

– А скажите, это клуб или бордель?

– Прошу прощения, мадам?..

– Извините. Но мне кажется, что вы насилуете своих клиентов в особо извращенной форме.

Но не меня. Даже если бы у меня было семь сотен фунтов; даже если бы я знала, как это выглядит, каково это – держать такую сумму в руке или иметь ее на банковском счете; даже если бы деньги не разлетались во все стороны сразу после их получения, я бы никогда в жизни не потратила их на этот кошмарный клуб здоровья. Я бы скорее поехала в отпуск. Или заплатила бы за ремонт своей проклятой машины. Я бы скорее купила полный гардероб новых вещей, в которые я буду влезать. Хоть саронгов. К тому времени, когда я проработала весь раздел клубов здоровья и фитнес-центров в «Желтых страницах», я почувствовала, что у меня еще сроду не было такого стресса и мне нужно прилечь с «Плаванием», чтобы успокоиться. Но поскольку при этом я каждый раз впадала в панику от воспоминаний о родах, это упражнение показалось мне совершенно бесплодным, и я налила себе стаканчик джина. Тут позвонила Беверли.

– Ну что, завтра на работу? – весело спросила она.

– Нет. Ты можешь себе представить, доктор дал мне еще три недели! – жалобно призналась я. – Не знаю, что на него нашло. Кажется, он решил, что у меня какая-то серьезная проблема.

– И что же такое ты ему сказала, если он так решил? – подозрительно спросила она.

– Ничего! А ты что думаешь? Зачем мне говорить ему нечто такое, чтобы он считал, что я слетела с катушек? Все, чего я хочу, – это вернуться на работу. Особенно теперь, когда они взяли вместо меня девицу, которая считает, будто справляется с моей работой лучше меня. Скорее всего, как раз сейчас она пишет моему начальнику с просьбой принять ее на постоянную работу! Она наверняка портит мои файлы, уничтожает нужные данные в компьютере и пытается добиться, чтобы все выглядело так, словно я никогда ничего не могла сделать как следует, не говоря уж о том, что она испортила мне отношения со всеми остальными сослуживцами и вычеркнула мое имя из списка дежурств по варке кофе…

– А ты не думаешь, что у тебя паранойя?

– Нет! Так и есть, Бев, говорю же. Ты знаешь, как меня ненавидят Гундосая Николя и Сопливый Саймон. А теперь я не могу даже поехать на работу на машине, потому что эта проклятая развалина стоит в гараже, а у меня нет денег, чтобы починить ее. – Я глубоко вздохнула.