— Хуан, нам пора, — бросил Эдди в трубку и прервал раз­говор.

Макс уже стоял на ногах.

— Сколько времени это займет?

— Оставьте мне телефон, я позвоню. Через час… может, два. Мы с Кайлом немного побеседуем, а затем я пропишу ему успо­коительное.

Макс колебался, переводя взгляд с двери спальни на пси­хиатра.

— Доверьтесь мне, мистер Хэнли, я знаю, что делаю.

— Ладно.

Макс черкнул свой номер на клочке бумаги. Вместе с Эдди они дошли до лифтов в вестибюле. Позади раздался щелчок: Дженнер захлопнул блокиратор на ручке двери.

— Давай перекусим, я угощаю.

— Не отказался бы от чего-нибудь итальянского, — выдавил смешок Макс.

— Прости, дружище, сегодня только китайская кухня.

"Орегон" рассекал воды Средизем­ного моря на двадцати узлах,

что было далеко не пределом его возможностей, но необходимо было соблюдать маскировку, пока вокруг снуют другие кораб­ли. Сидя в кают-компании, Кабрильо практически не ощущал движения, и, если бы не гул магнитно-гидродинамических дви­гателей, можно было представить, что он расслабляется в феше­небельном ресторане в Париже.

На Хуане был легкий спортивный пиджак поверх сшитой на заказ рубашки, запонки в форме крошечных компасов и бо­тинки из итальянской кожи. Напротив сидела Линда в мешко­ватых штанах и черной футболке. Даже без макияжа ее щеки заливал приятный румянец, и в свете свечей проступали мило разбросанные по лицу веснушки.

Хуан вежливо кивнул ей и пригубил бокал вина.

— Раз уж Морис со своими ребятами приготовил столь изы­сканный ужин, можно было хотя бы одеться поприличней.

— Я росла среди братьев, — парировала Линда, намазывая еще теплый хлеб маслом. — Я приспособилась есть наспех и как только у нас появлялась еда. А то так и померла бы с голоду.

— Даже так?

— Смотрели передачи о кормежке акул или как стая вол­ков загоняет оленя? Старший брат, Тони, бывало, даже рычал на нас.

— А мои родители всегда настаивали на соблюдении правил этикета. За локти на столе — домашний арест.

— У нас было только одно правило: вилкой тыкать в пищу, а не в соседа.

— Уверена насчет завтрашнего? — Хуан вернулся к работе. Даже в столь пышной обстановке сложно было забыть об их истинной профессии.

— Весь день зубрила матчасть. Может, стать их новым ли­дером я не смогу, но вот не выдать себя в разговоре с одним из них — без проблем. Должна признать, чем больше я о них узнаю, тем странней они кажутся. В голове не укладывается, как кто-то может всерьез верить во влияние некоего инопланетного разума из параллельной вселенной на нашу жизнь.

— Что ж, каждому свое, — заметил Хуан. Он всегда считал, что покуда это не задевает других, во что верить, а во что нет — личный выбор каждого и он не вправе судить остальных. — По­сле нашего проникновения они будут держать ухо востро.

Она кивнула:

— Это да. Возможно, они меня даже не впустят, хотя игра стоит свеч.

Хуан собирался было ответить, как в дверях возникли че­тыре фигуры. Джулия была в своем неизменном халате, а вот стоявшие по бокам от нее Марк и Эрик приоделись — оба в лег­ких пиджаках и галстуках; правда, подол рубашки Мерфи пре­дательски торчал из-под пиджака. Несмотря на армейскую вы­правку, Стоун в этой одежде чувствовал себя неловко. А может, ему не давал покоя четвертый человек в их группе.

Джулия развязала шарф, закрывавший глаза Джани Даль. Хуан смягчился и позволил ей на время покинуть надоевший лазарет, но настоял на повязке на глаза. Джани была во взятом напрокат из «Волшебной лавки» платье, и, невзирая на ее бо­лезненное состояние, Хуан вполне мог понять волнение Мар­ка и Эрика. Привлекательная и утонченная, он не оставила бы равнодушным даже самого безразличного мужчину. Бледность после болезни сошла на нет, и к Джани вернулся здоровый сму­гловатый цвет лица. Черные как смоль волосы свисали на ого­ленное плечико.

Как только они приблизились, он вскочил:

— Вы восхитительны, мисс Даль.

— Благодарю, капитан Кабрильо, — неуклюже ответила она, все еще пытаясь сориентироваться в помещении.

— Прошу прощения за необходимые меры предосторожно­сти.

Он ухмыльнулся про себя, глядя, как за спиной Джани Эрик с Марком боролись за почетное право выдвинуть для дамы стул.

— Я обязана вам и вашей команде жизнью, капитан. Я бы ни в коем случае не стала оспаривать ваше решение. — В ее го­лосе неуловимо сквозила чарующая нотка, моментально пле­нившая присутствующих мужчин. — Я рада, что могу хотя бы размять ноги.

— Как самочувствие? — поинтересовалась Линда.

— Гораздо лучше, спасибо. Доктору Хаксли удалось усми­рить мою астму, так что приступов больше не было.

Эрик победил в схватке и с гордостью занял место но левую руку от Джани. Марк же с досадой направился к свободному стулу рядом с Линдой.

— К сожалению, между нашими поварами возникло неко­торое недопонимание. — Из кухни строем вышли возглавляе­мые Морисом официанты с подносами. Старший бортпровод­ник винил в оплошности Хуана. — Непонятно почему, — Хуан многозначительно взглянул на Мориса, — они решили, что вы не из Норвегии, а из Дании. Хотели предложить вам родные вам блюда, но в итоге мы будем наслаждаться изысками датской кухни.

— Это так мило с вашей стороны, — с улыбкой ответила Джани. — Они все равно похожи, я даже не почувствую раз­ницы.

— Слыхал, Морис?

— Сделаю вид, что нет.

— Полагаю, у нас тут сельдь, — расписывал Хуан, — то есть традиционное начало любой трапезы, затем фискеболлер… я так понимаю, это рыбные шарики. Также жареная свинина с краснокочанной капустой и картофелем, ну и на десерт на ваш выбор: блинчики «пандекагер» с мороженым и шоколадом или риз.

— Это такой рисовый десерт, — с улыбкой объяснила она остальным, — с вишневым соусом. Мое любимое блюдо. У нас оно тоже есть.

— Вы из Осло? — поинтересовалась Линда, когда блюда уже стояли на льняной скатерти.

— Я переехала туда после смерти родителей, но родилась я на севере, в небольшой рыбацкой деревне Хённингсвёге.

Что ж, это объясняет ее смуглость, подумал Хуан. У корен­ных саамов, как и у эскимосов на Аляске и туземцев в Гренлан­дии, темная кожа служит защитным механизмом от неумолимо­го солнечного света, отражающегося от льда и снега.

У дверей маячил Хали. Волосы торчали клоками, и даже издалека были видны темные круги под глазами: создавалось ощущение, словно его плоть соскальзывает со скелета. Хуан вы­шел из-за стола.

— Прошу меня простить.

Он направился к Касиму.

— Неважно выглядишь.

— Чувствую себя не лучше, — дернул плечом Хали. — Вы просили передать результаты очистки записи, как только что-то обнаружится. Вот. — Он протянул Председателю листок бума­ги. — Пришлось даже задействовать диджейский пульт Марка. Старался как мог, уж извините. Числа в скобках — количество времени между отрывками.

Я НЕ… (1:23) ДА… (3:57) НАСЧЕТ ДОННЫ СКАЙ… (1:17) ЗА­ПУСКАЙТЕ… (0:24) КЛЮЧ… (1:12) ЗАВТРА (3:38) В ЭТОМ НЕТ (0:43) ЗА МИНУТУ… (6:50) ДО ВСТРЕЧИ (1:12)

— И все? — хмыкнул Хуан, стараясь не выдавать разочаро­вания.

Так точно. Некоторым едва различимым звукам компью­тер дает не более 10% вероятности… Черт, да имени Донны он дал лишь 40%! Но в нем я уверен.

— Сколько длился разговор Мартелла с Сэверенсом после того, как тот включил генератор помех?

— Двадцать две минуты шесть секунд.

Кабрильо перевел взгляд обратно на листок.

— Мы видим четыре ключевые фразы: Донна Скай, неко­торый ключ, а также обрывки eel и lef. Что там выдал ком­пьютер?

Хали часами корпел над этими данными, и лишний раз за­глядывать в блокнот ему не пришлось.

— 61%. У ключа 92%.

— Eel, lef и ключ упоминались вместе в пределах сорока пяти секунд, и бьюсь об заклад, что они связаны между собой. Раз­говор о них зашел спустя минуту после имени Донны, а значит, немудрено, что она как-то в этом замешана.