- Анна, - я целую уголок ее губ, а затем второй. - Я не заслуживаю тебя.

Она сжимает мои щеки, ее большие пальцы прикасаются к моему подбородку.

- Вероятно, нет, - говорит она, еще раз целуя меня. - Я могу быть еще той занозой в заднице.

- Всегда шутишь, - шепчу я, прежде чем углубить наш поцелуй и приподнять свои бедра достаточно, чтобы головка моего члена нашла ее влажный вход. Со стоном я погружаюсь в нее. Так туго. Так совершенно.

Озноб пробегает по моему позвоночнику. Я двигаюсь легко, занимаясь с ней любовью с таким обожанием, от которого содрогаюсь и потею. Ее руки ласкают мою спину, мою задницу, осторожно исследуя, пока она издает тихие звуки, которые разжигают потоки вожделения в моих жилах. Это идеально. Я поглощаю ее мягкий рот и медленно двигаюсь внутрь и вне ее теплого тела. Здесь и сейчас я целостен. Выздоровевший. Если бы только это могло продолжаться вечность.

Но ничто не вечно. И вскоре становится очевидно, что хотя Анна отвечает на мои прикосновения, она ведет себя ненормально.  Я начинаю чувствовать ее напряжение, то, как она сдерживается. Это напоминает мне о тех днях, когда я пытался ее поцеловать, а она уклонялась от этого. Мои внутренности становятся холодными и тяжелыми, и я приподнимаю голову.

- Что не так?

Здесь слишком темно, чтобы разглядеть ее выражение лица, и я ненавижу это. Ненавижу то, как она сильнее закрывается от меня. То, как она слишком долго молчит. Когда Анна наконец-то начинает говорить, ее слова кажутся натянутыми и фальшивыми.

- Ничего... Дрю... - ее грудь прижимается ко мне, когда она вдыхает. - Я просто устала.

Ком становится поперек моего горла.

- Тебе следовало так и сказать. Ты должна была меня остановить.

Ее глаза мерцают в полумраке. Скрытая в них грусть сжимает мою грудь.

- Все не так плохо, - говорит она, дотрагиваясь до моей щеки. Но я увидел достаточно. Я пытаюсь слезть с нее, но это не так легко, моя грудь падает поверх ее груди, а моя сломленная нога зацепляется, посылая волну боли в мое бедро и в кончики пальцев. Я сдерживаю проклятия, даже когда Анна пытается самостоятельно выбраться из-под меня. Все так неуклюже, но в конечном итоге мы рассоединяемся.

- Я не хочу, чтобы ты со мной трахалась из жалости, - шепчу я, перекатываясь на свою половину кровати и садясь.

Рука Анны едва касается моей спины, словно она тянется ко мне, но затем прикосновение исчезает, и ее голос, словно хлыст режет темноту.

- А я не хочу, чтобы меня постоянно обвиняли в этом.

Я не собираюсь извиняться. Я уже и так достаточно извинялся за сегодняшнюю ночь. Я провожу рукой по своим волосам и встаю с кровати.

- Забудь.

- Куда ты собрался?

- Я не могу спать, - я хватаю ранее сброшенные шорты. Надену их в гостиной. Черт меня подери, если мне придется прыгать здесь, пытаясь натянуть их. - Ложись спать.

- Дрю.

- Пожалуйста, Анна, - мой голос надломлен, отчаян. - Я не могу сделать это еще раз сегодня.

Я не жду ее ответа, убегая в безопасное место, в другую комнату, где царит тишина и свобода от любых ожиданий. Впервые с тех пор, как я познакомился с Анной, я гадаю, было бы лучше, если бы я справлялся с этим в одиночку.

ЧЕМ-ТО НУЖНО ПОЖЕРТВОВАТЬ. Дрю больно внутри, и я не могу ему помочь. Как и не могу просто сидеть на месте и игнорировать это. Напряжение, возникающее в результате этой ситуации раздувается словно воздушный шарик, натягиваясь и грозясь лопнуть. Я так боюсь неизбежного разрыва, что не смею его трогать. Но единственная вещь, которую я когда-то избегала, принесла мне несчастье.

Лежа в кровати, я наблюдаю за тем, как утренний свет проникает сквозь щель в занавесках, дотягиваясь своими бледными пальцами до потолка. Мое сердце - тяжелый камень в моей груди. Мне нужно рассказать Дрю о своих чувствах. Это будет отнюдь не приятно. Гордость Дрю - могущественная штука. И он гораздо более чувствителен, чем я себе представляла.

Звук крушения из гостиной подрывает меня с кровати в один момент. Я натягиваю халат и бегу на шум.

Дрю сидит на корточках над разбитым стаканом. Сгибаясь под неудобным углом, он пытается подмести осколки.

- Сядь, - говорю я, подходя к нему, - позволь мне.

- Я могу сделать это самостоятельно, - его тон резок, словно он прогоняет меня.

Я выпрямляюсь, наблюдая за тем, как он убирает беспорядок. Грозовые тучи сгущаются в его выражении лица. И когда я подбираю отлетевший осколок стекла салфеткой, буря разражается.

- Иисус, - кричит он, - я же сказал, что могу это сделать. Ты можешь перестать парить надо мной, словно пчела?

Приняв удар, я пытаюсь сохранить выражение своего лица нейтральным, когда выбрасываю осколок.

- Ты пропустил один осколок, а я увидела его. Это не чрезмерная опека.

- О, нет? - его темные брови приподнимаются с недоверием. - То есть ты не носишься со мной как с писаной торбой все время?

Останавливаясь, я делаю вдох. Спокойствие. Мне нужно успокоиться.

- Если мне приходилось носиться с тобой, то это лишь потому, что ты постоянно рьяно рвешься в бой.

Упрямо он поднимает подбородок, но не встречается со мной взглядом.

- Возможно, это потому, что ты постоянно ожидаешь, что я оступлюсь.

- Возможно.

От этих слов он вздрагивает, его взгляд нацеливается на меня.

Я не отвожу глаз.

- Возможно, я хочу отыскать того Дрю, в которого влюбилась. Потому что, если ты меня спросишь, скажу, что он однозначно не здесь.

Краска заливает его лицо, но я вижу, как закрутились колесики у парня в голове. Знаю, он собирается избежать этого разговора, притвориться, что все хорошо, что проблема в моей голове.

Постепенно его выражение лица расслабляется.

- Анна...

- Не, - я делаю шаг вперед, указывая пальцем в его направлении, - на фиг, "Аннай" мне. Этим ты меня больше не успокоишь.

Его брови хмурятся.

- Чего ты хочешь от меня? Я пытаюсь не ссориться.

- Меня не волнует, если мы поссоримся, если это будет означать, что ты осознаешь тот факт, что погряз в проблеме, которая все нарастает внутри твоей головы, - сейчас мое сердце бьется в бешеном ритме. Я ненавижу конфликты. Конфронтация с Дрю вызывает у меня отвращение.

Мышцы на его шее напрягаются, а его румянец приобретает более насыщенный цвет.

- Господи, да, что с вами всеми? - он пробегает рукой по волосам, а затем хлопает себя по здоровому бедру. - Вы можете отпустить эту тему? У меня нет проблемы, чтобы вы ее решали.

- О, чушь.

Его брови приподнимаются.

- Прости, что?

- Ты слышал меня. Все это полнейшая херня. Ты чертовски хорошо знаешь, что если бы подобное случилось со мной, Греем или еще кем-то из твоих друзей, ты бы поступил точно так же. Так что, не начинай снова эту песню "почему вы не оставите меня одного".

Дрю шагает задом наперед, пока его зад не ударяется о стойку.

- Я даже не знаю, почему ты так волнуешься.

- Конечно, я волнуюсь! Почему бы мне не волноваться?

- Разве не будет лучше, Анна, если я никогда больше не буду играть? А? - он с трудом делает шаг в мою сторону. - То есть, ты же хочешь, чтобы я не был больше квотербэком. Ты не хотела иметь со мной дело поначалу. Ты посмотрела на меня и решила, что я просто какой-то накаченный спортсмен, который не достоин твоего времени.

- Это не справедливо. Ты знаешь, что я не хотела желать тебя...

- Ну, сейчас есть разница. Я захотел всю тебя в тот момент, как увидел тебя впервые. Но ты была так чертовски закрыта, что я не знал, как к тебе и подойти.

- Почему ты вообще поднимаешь это сейчас? - мне ненавистно, что я ранила его так глубоко собственными страхами, ненавистно, что он не может отпустить это.

- Почему? - он невесело смеется. - Тебе неприятно вспоминать о том, что ты хотела от меня лишь случайного траха?