Дрю приподнимает подбородок, пока легкий румянец заливает его щеки.

- Мне никто не нужен. Я в порядке.

И снова медсестра использует на нем свою не-спорь-со-мной улыбку.

- А я не хочу, чтобы вы вернулись сюда, мистер Бэйлор. Дайте себе время привыкнуть к костылям, прежде чем останетесь дома одни.

Румянец Дрю становится насыщеннее, а его руки сжимаются в кулаки. От того что парень кривится, становятся видны его зубы. Я видела раньше этот взгляд. Прямо перед тем, как он порвал со мной. Я делаю шаг в их сторону.

- Я позабочусь о Дрю.

Его сердитый взгляд режет меня, словно острая коса.

- Нет.

Звук эхом раздается в воздухе, резко и неестественно. И моя спина напрягается что есть мочи, так что позвоночник ощущается, будто стальной стержень.

- Да.

Ноздри Дрю расширяются.

- Я не хочу твоей жалости, - если бы его слова были когтями, они бы вонзились в меня.

Я глубоко вдыхаю.

- Все в порядке. Грей, вычеркни жалость к Дрю из моего списка дел, ладно?

Грей задыхается от смеха, а тренер Смит вдруг проявляет повышенный интерес к своей обуви. Глаза Дрю прищуриваются, и какое-то время я уверена, что он заорет, но его рот просто искривляется.

- Я же говорил тебе, что она умница, - говорит он Грею.

- Хах, - Грей чешет затылок, - я мог бы поклясться, ты говорил, что она "заноза в заднице".

Медсестра выбирает именно этот момент, чтобы прервать их.

- Так мы все готовы?

- Я подгоню машину, - говорю я. Достаточно уже того, что Дрю придется выехать отсюда на инвалидной коляске. Мое присутствие рядом с ним во время этого не даст ничего хорошего.

- Анна...

Я перебиваю Дрю, прежде чем он сможет возобновить свои анти-жалостные возражения.

- Если бы я была на твоем месте, - говорю я, - разве ты не сделал бы того же?

Все смолкают. Если вы думали, что до этого все было неловко, то вы очень недооценили понятие неловкости. Потому что, а что если сейчас он скажет "нет"? Что если, он не хочет больше быть со мной? Что если, он не чувствует ко мне ничего?

- Да, - он говорит это так нежно и с такой уверенностью, что мое дыхание замирает. Его темные глаза смотрят прямо в мои. - Да.

И вдруг все вокруг нас уходит на задний план. Есть только мы.

- А если бы мне нужна была помощь, но я не хотела о ней просить? - спрашиваю я.

Его грудь приподнимается от вдоха, когда Дрю смотрит на меня.

- Я бы никогда тебя не оставил.

Мне больно сглатывать, а голос звучит более грубо, чем должен.

- Тогда и меня не проси об этом.

Когда он кивает, то не встречается со мной взглядом, но я знаю, что это лишь потому, что в комнате слишком много людей.

- Пригони машину.

Я НИКОГДА НЕ был так рад оказаться дома. С тех пор, как погибли мои родители, я не испытывал такого облегчения, входя в свой дом. Здесь тепло, тихо, пахнет кожей, а все вещи аккуратно стоят на своих местах. Я хромаю в гостиную, ударяя своими костылями по отполированному деревянному полу. Останавливаясь на полпути, я разворачиваюсь к Анне, интересуясь, кто удалил то пятно на стене.

- Ты здесь убиралась, - весь дом сияет.

Она пожимает плечами.

- Кому понравится возвращаться в грязный дом?

- Анна, ты не должна была...

- Если ты скажешь мне, что я не должна помогать тебе еще хоть раз, то я... - ее милый носик морщится, когда она смолкает на полуслове.

- То ты что? - дразню я. - Ударишь меня? Врежешь мне по яйцам?

Ее рыжая бровь вздымается, когда Анна смотрит на меня, а ее взгляд останавливается на моей груди.

- Я зажму твои соски в тиски.

Я фыркаю, но в моей груди разгорается жар. Христос, сама идея того, что Анна щипает мои соски возбуждает меня до чертиков.

- Я ведь могу вернуть тебе эту услугу, Джонс.

Как я и надеялся, она краснеет.

- Извращенец.

- Я предпочитаю, чтобы меня называли "эгалитарный развратник", - я иду дальше и плюхаюсь на диван, поставив свои костыли рядом. Кожа прогибается подо мной, и знакомое чувство комфорта поглощает мое тело. Я ожидал, что Анна последует за мной, что будет оберегать и бояться, что я могу споткнуться. Но вместо этого, она неподвижно стоит у двери и смотрит на меня со странным выражением на лице, ее рот изогнут в нервной полуулыбке.

- Что? - я немного ерзаю на своем месте, устраивая сломанную ногу на кресле напротив.

Сейчас, когда мы остались одни и нас не отвлекают больничные мониторы, снующие медсестры и моя сильная боль, между нами возникает некое чувство неловкости. Она разбила мне сердце, и я поклялся освободиться от нее. Эта клятва распалась на песчинки, в ту секунду, как Анна зашла в мою палату и посмотрела на меня так, будто я имел огромную значимость в ее жизни. Несколько месяцев я ждал этот взгляд. Однако он не стирает все наше прошлое.

- Ничего, - говорит она, все еще наблюдая за мной. - Я просто скучала по твоему юмору.

А я скучал по очень многим вещам с ее стороны.

- Большинство людей не очень-то понимают мой юмор, - вместо этого говорю я.

А затем она широко улыбается.

- Могу в это поверить.

Наконец-то она заходит в дом, закрывая за собой дверь. И тут я замечаю в ее руке маленькую сумку. Она краснеет, осознавая, куда я смотрю.

- Я подумала, может быть, я могла бы... - ее румянец покрывает все лицо. - Ну, возможно, ты бы предпочел компанию кого-то еще.

Что ж, она довольно неуверенная. Мне следует спросить у нее прямо сейчас, чего она ожидает от меня. Если Анна хочет вернуться к нашим прежним взаимоотношениям, то это меня убьет. Я не могу вернуться к этому. Но она ведь должна это понимать. К тому же Анна оставалась со мной в больнице, когда могла убежать в любом другом направлении.

Мгновение тянется, пока она переминается с ноги на ногу, а ее выражение лица искривляется, пока кожа бледнеет, словно девушка боится, что я откажу ей, скажу уйти сейчас же. Такого не случится.

- Я хочу тебя, Анна, - говорю я низким голосом. - И всегда хотел. Если ты хочешь остаться, то должна знать, что я тоже этого хочу.

Ее ресницы опускаются, скрывая от меня ее глаза, когда Анна активно кивает.

- Это то, чего я хочу, - ответ едва ли громче шепота, но я слышу его, и мое тело откликается жаром, заливающим мои щеки румянцем и удовлетворением.

- Хорошо, тогда... - я не знаю, что еще сказать. Тащи свою сладкую попку сюда и садись мне на колени, вероятно, звучит крайне неловко, даже если я и правда этого хочу. Черт, прошло больше месяца с тех пор, как я по-настоящему к ней прикасался.

Однако у Анны совсем другое на уме.

- Ты хочешь чего-нибудь поесть?

Только сейчас я осознаю, что кроме обычного запаха дома здесь пахнет чем-то пряным и сладким.

- Здесь был Грей?

Она фыркает, двигаясь в сторону кухни.

- То есть ты думаешь, что это Грей здесь готовил. Что ж, да, он тоже здесь был.

Я представляю Анну и Грея в своем доме вместе и хмурюсь. Пока доктора собирали меня в кучу, они продолжали жить. Ни ее, ни его жизнь не развалилась на куски. И разница между ними и мной болезненно очевидна.

Анна смотрит на меня искоса, не подозревая о нарастающей во мне тревоге.

- Тебе следовало мне сказать, что у тебя есть личный шеф-повар. Я бы не стала беспокоиться.

Я поворачиваюсь на своем месте, чтобы хорошо ее видеть.

- Ты готовила для меня?

- Не делай такой шокированный вид. Я готовила для тебя и раньше, - сейчас она хмурится.

- Я благодарен тебе за каждый раз, Анна.

Моя честность вознаграждается ее румянцем.

- На самом деле не совсем я готовила. Этим занимался Грей. Он сварил бобовый суп, - ее губы искривляются. - Он сказал, что болеутоляющие препараты могут "засорить" твой организм, так что тебе потребуется грубая пища.

- Вот же мудак.

Она смеется.

- Что? Разве тебе это не нужно?