— Фелан… — очень серьезно начал Вэл, но старший брат поднял руку, жестом призывая его к молчанию, и Вэл увидел на косточках пальцев кровоподтеки, которые появились не в ходе этой драки, а явно раньше.

— Достаточно, — сказал Фелан. — Можешь надрывать свое бедное сердце, сокрушаясь по поводу моей несчастной судьбы или по поводу моей глупости — как тебе больше нравится. Но согласись: если человеку предстоит быть повешенным, лучше не иметь ни перед кем обязательств. А ведь повесить вполне могут и меня. Кроме того, я все равно не собираюсь иметь детей, и нет у меня маленькой зануды, по которой я страдаю.

— У тебя есть Джульетта. Если бы ты только понимал это.

— Джульетта уехала со своим мужем. — Фелан наклонился, чтобы собрать рассыпавшиеся со стола бумаги. — И к тому времени, когда мы вернемся в Англию, у них, возможно, будет целый выводок детишек.

— А мы вернемся?

— В конце концов, думаю, да. Леди Марджери ведь не может жить вечно. А лорда Гарри не слишком любили в родных краях. Лет через десять-пятнадцать можно будет попробовать объявиться. Но не исключено, что к тому времени любовь твоя к этому месту поблекнет и ты поймешь, что тоже полюбил жаркие страны.

Вэл покачал головой:

— Никогда. Это мой дом. Рано или поздно мне придется… — Он вдруг осекся, взглянув на Фелана. — Что случилось?

Фелан с обескураженным выражением лица смотрел на поднятый с пола альбом с эскизами. Затем он, словно очнувшись, поднял голову.

— Ничего. Ничего особенного.

— Ты знаешь, Фелан, иногда ты просто невыносим!

— Я знаю. — Он кивнул головой, складывая бумаги в стопку.

— Ты, должно быть, устала, дорогая, — тихим голосом, от которого Джульетту всегда пробирала дрожь, сказал Лемур. — Не жди меня. Ложись.

Джульетта поглубже забралась в кресло. Был уже десятый час, и она действительно страшно устала: ведь ей пришлось не спать всю прошлую ночь, а сегодня ехать почти весь день под дождем. Но Джульетта знала, что ожидает ее наверху. Лемур, разумеется, придет к ней, не думая о том, что кругом люди, — ведь он научил Джульетту не издавать ни единого звука протеста или боли. Однако сегодня мысль об этом была особенно непереносима. Джульетте требовалось время — хотя бы еще одна ночь, — когда душа и тело ее будут принадлежать только Фелану. Завтра она примет безропотно свою судьбу. Но сегодня ей хотелось остаться наедине со своими воспоминаниями.

— Я не устала, — солгала она Лемуру, с трудом подавив зевок.

Бесцветные глаза его недоверчиво сверкнули.

— Ерунда. Я же вижу, что ты вот-вот свалишься. Поднимайся наверх и не жди меня рано. Я сегодня задержусь.

Для Джульетты блеснул лучик надежды. Но она знала, что не стоит задавать лишних вопросов, и поэтому молчала, понимая, что рано или поздно он сам захочет поделиться своими хитроумными планами.

— Я отправил свою визитную карточку леди Ромни, — сообщил Лемур, слишком довольный собой, чтобы заставлять ее ждать. — Думаю, ей интересно будет узнать, где находятся ее сын и его жена.

— Ты ничего ей не скажешь! — в ужасе воскликнула Джульетта.

— Отчего же? Разумеется, скажу. Я не собираюсь упускать такую замечательную возможность. И не надо выглядеть такой испуганной — не исключено, что она сама знает, где они, и едет их повидать. Мы всего в двадцати пяти милях от Хэмптон-Реджис. В таком случае я только поинтересуюсь, что она думает о тебе.

— А почему она должна что-то обо мне думать? — недоуменно спросила Джульетта.

— Потому что я собираюсь рассказать ей, что ты любовница ее сына. Что ты покинула постель своего мужа и изменила мне с Феланом Ромни под одной крышей с его очаровательной женой. — Лемур зловеще захихикал. — А ты думала, я не понял, чем ты тогда занималась?

Все похолодело у нее внутри. Она поняла, что не будет ей пощады сегодня ночью.

— Но почему ты думаешь, что леди Ромни есть до этого дело?

— Я вовсе так не думаю. Но имя этой семьи и без того уже запятнано скандалом, так что вряд ли она упустит возможность замять еще один. К тому же ей наверняка не захочется, чтобы властям стало известно, где находится ее сын.

— Ты собираешься шантажировать ее?

— Какое резкое выражение! Я просто хочу позаботиться о нашем будущем финансовом благополучии.

— Так, значит, если она заплатит тебе, ты ничего никому не расскажешь о Фелане Ромни? — с надеждой спросила Джульетта.

Лемур улыбнулся. Его мелкие острые зубы при свете свечей напоминали клыки.

— Разумеется, расскажу! Но его пожилую матушку я постараюсь убедить в обратном. Ты вышла замуж за умного человека, девочка! Чертовски умного, хитрого и осторожного. Хотя ты, вероятно, еще не поняла этого. Ты думала, что просто выполняешь предсмертную волю Черного Джека и найдешь во мне еще одного отца, готового потакать твоим прихотям. Но я удивил тебя, не так ли? И поверь: во мне есть еще много такого, чему тебе предстоит удивиться!

— Да, ты удивил меня, — тихо произнесла Джульетта. — Отец, будь он жив, тоже удивился бы. Ведь он думал, что позаботился о моем будущем, поскольку считал тебя порядочным человеком и своим лучшим другом.

— Не совсем так, — усмехнулся Лемур. — Видишь ли, я сказал ему, что у нас роман, но ты стесняешься ему в этом признаться.

— Не мог он в это поверить! — с жаром воскликнула Джульетта.

— Ты забываешь, что твой отец был при смерти. В полубреду. Но все же ему не очень нравилась идея выдать тебя за меня. Пришлось добавить аргументов. Я сказал, что ты ждешь от меня ребенка.

— Ты чудовище, — прошептала Джульетта. Глаза Лемура сузились.

— Поднимайся наверх и жди меня в постели, Джульетта. Моя беседа с леди Ромни продлится недолго. — Он снова улыбнулся своей зловещей улыбкой. — И можешь не раздеваться. Пожалуй, будет забавно овладеть тобой в мужском платье.

Джульетта вышла из комнаты грациозной походкой настоящей леди, несмотря на то, что на ней был мужской костюм, и принялась подниматься по лестнице. В складках ее куртки был спрятан незаметно взятый со стола нож.

Если бы кто-то сказал Джульетте, что в такую ночь она сумеет заснуть, девушка ни за что бы не поверила. Спальня, которую она должна была делить с мужем, была тесной и бедно обставленной — лучшие апартаменты определенно достались леди Ромни. В комнате были лишь стул с прямой спинкой и продавленная кровать, так что можно было оставить надежду отсрочить мучения, свернувшись калачиком в кресле. Джульетта легла на кровать поверх покрывала и закрыла глаза, спрятав руку с ножом под подушку. Она не могла избежать того, что должно произойти. Разве что выпрыгнув в окно. Но этот выход трусов был не для дочери Черного Джека Макгоуна. У нее не осталось ничего в этой жизни, кроме гордости, но и ею она готова была пожертвовать ради Фелана Ромни. Вот только и эта жертва была ни к чему… Что ж, значит, надо просто придумать что-нибудь, чтобы ее мужу стало не до Фелана. Если не поможет нож, найдется другой выход.

Джульетта так устала! Ей казалось, что она не спала лет сто. Она все отдала бы сейчас за несколько часов сна, но спать нельзя было ни в коем случае. Она должна была быть готова к сражению, а для этого требовалось сохранять ясность мысли.

Джульетта вслушивалась в звуки старой гостиницы — в скрип половиц, в голоса, доносившиеся снизу, в свист ветра за окнами. В какой-то момент она услышала в ночи тихий сдавленный вскрик… но больше ничто не потревожило ее безмятежного сна. Она спала — и ей снился Фелан.

Джульетта проснулась только в серой предрассветной мгле. Проснулась, чтобы взглянуть в лицо смерти.

Девушка застыла, словно зачарованная, глядя в смотревшие на нее глаза — небольшие, темные и, несомненно, сумасшедшие. Склонившаяся над ней женщина была очень старой и очень странной, Джульетта явно видела ее впервые, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять: перед ней мать Фелана.

— Спишь, моя маленькая красавица? — проворковала леди Марджери. — Я давно жду здесь, когда ты откроешь свои хорошенькие глазки. Ты так крепко спала, а это очень опасно. Я ведь могла перерезать тебе горло прямо во сне. И ты бы так ничего и не узнала. Кровь вытекла бы из твоих жил раньше, чем тебя нашли бы… — Она провела скрюченным пальцем по лезвию ножа, который сжимала в руке. — Не очень хороший нож, зато все произошло бесшумно и относительно быстро. Твой муж не успел издать ни звука.