Леди Марджери сидела в ногах кровати, напоминая какую-то зловещую птицу. Джульетту охватил леденящий душу страх. Только сейчас она поняла, что лежит в кровати не одна. Но дыхания второго человека не было слышно, потому что он был мертв. Чуть повернув голову, Джульетта разглядела рядом фигуру Лемура, лежащего с перерезанным горлом в луже собственной крови.
Джульетта скатилась с кровати и бросилась к двери, но пожилая леди преградила ей путь. На ее испещренном морщинами лице застыла безумная улыбка.
— Тебе не уйти, — жизнерадостно сказала старуха. — И не думай меня победить. Я очень сильная. Мне было так просто убить твоего мужа и притащить сюда его тело! Он и не подозревал, что мирная пожилая леди вроде меня может оказаться такой опасной.
— Но чего вы хотите от меня?
От улыбки леди Марджери у Джульетты бежали по телу мурашки.
— Я думала, ты будешь мне благодарна. Не трудись искать тот нож, что ты прихватила с собой, — я забрала его. Я сделала за тебя твое дело. И, должна сказать, это доставило мне удовольствие. Никогда раньше не убивала человека, а твой муж этого заслуживал. Решил, что ему можно шантажировать меня!
Сама мысль об этом явно приводила пожилую леди в ярость. В комнате пахло смертью — и сумасшествием.
— Чего вы хотите от меня? — снова спросила Джульетта.
— Твой муж о многом рассказал мне, прежде чем умереть. Он сказал, что ты любовница моего сына, а я не могу этого допустить. Фелан не должен принадлежать никому, кроме меня! Я делала все возможное, чтобы избавиться от его брата. Пока у меня это не вышло, но я как раз еду закончить начатое. И я не позволю женщине встать между сыном и матерью.
— Но я не собираюсь вставать между вами! Мой муж солгал. Фелан считает, что я…
— Фелан? — эхом отозвалась леди Марджери. — Так ты называешь его Фелан? — Она покачала головой. — Тебе придется пойти со мной, дитя мое.
— Зачем?
Леди Марджери на секунду задумалась.
— Думаю, рано или поздно я тебя убью, — сказала она. — Но пока что мне нужна твоя помощь. Мне пришлось ударить Барб, здешнюю служанку, чтобы добраться до твоего мужа, и, боюсь, я ударила ее слишком сильно. Ханниганы — крепкая порода, но даже они сделаны не из камня. Придется тебе поработать вместо нее моей горничной.
— Ханниганы? — переспросила Джульетта.
— Да. Ханниганы. Замечательная семья! Не знаю, что бы я делала без них. Я стольким им обязана. Кстати, вот куда мы отправимся. Не в Хэмптон-Реджис и не в Саттерз-Хед. Да, как видишь, мне прекрасно известно, где скрываются мой сын и этот ублюдок — его братец. Мы поедем в маленькую деревушку в нескольких милях отсюда. Там я и решу, что делать дальше. Там живут только Ханниганы — и они встретят нас с распростертыми объятиями.
Джульетта вспомнила Ханнигана с его доброй улыбкой и преданностью хозяевам, и надежда снова забрезжила перед ней.
— Хорошо, — сказала она леди Марджери. — Я готова ехать с вами.
— Моя дорогая! — радостно произнесла леди Марджери, поигрывая окровавленным ножом. — У тебя в любом случае нет другого выхода.
Вэл не мог вспомнить, были ли в его жизни дни хуже тех, что последовали за отъездом Джульетты. Фелан запретил ему появляться в городке, пока он не договорится об отплытии во Францию, и Вэл предпочел с ним не спорить. Он так устал от юбок, что его понадобилось бы впихивать в них силой… или просто сказать, что он срочно необходим мисс Софи де Квинси.
Вэл понятия не имел, как идут дела у Софи. И не собирался ехать узнавать об этом. Да, девушка была больна, когда он привез ее домой, но не так уж серьезно. Миссис де Квинси — известная паникерша, из тех, кто способен из-за обычной простуды продержать свое единственное чадо в постели целую неделю, не уставая ставить ей горчичники и поить разными отварами. Но сейчас Софи уже наверняка выздоровела. И то, что она никак не давала о себе знать, тревожило Вэла.
Насколько он помнил, Софи впала в забытье после его далеко не дружеского поцелуя. Конечно, Софи была невинной девушкой, но даже она могла догадаться и наверняка догадалась, что женщины не целуют друг друга таким образом. Кроме того, она могла почувствовать его проросшую щетину… Тот факт, что Софи ни разу не заподозрила его, не льстил мужскому самолюбию Вэла. Она должна, должна была почувствовать всю силу его влечения к ней!
Впрочем, хорошо, что этого не произошло. Это только напугало бы Софи и поставило бы под угрозу его безопасность. Все равно они с Феланом покидают Англию — Вэл не в силах был больше сопротивляться. Они вернутся на родину через много лет, если вообще вернутся. И для Софи лучше вспоминать уехавшую, не попрощавшись, эксцентричную подругу, чем влюбленного в нее мужчину.
Фелан заперся в библиотеке и там просидел все эти дни. Он запретил упоминать имя Джульетты, и Вэл, прекрасно понимавший состояние брата, не нарушал его покой. Джульетта была далеко, они никогда больше не увидятся, и Вэл старался убедить себя в том, что она действительно последовала за мужем по доброй воле. Ведь даже его брат отказывался признаваться, что мысль об этом разрывает его на части…
Вэл быстро скакал вдоль берега, холодный ветер трепал его волосы. Когда они доберутся до континента, он немедленно отрежет эти ненавистные белокурые кудряшки! Никогда в жизни не будет больше бриться, будет ходить грязным и вести не подобающий джентльмену образ жизни. Он будет пить и волочиться за каждой юбкой, просто чтобы напомнить себе, что он мужчина!
Проблема состояла в том, что Вэл никогда и не сомневался в этом. Хотя традиционными мужскими достоинствами всегда считались умение перепить всех вокруг и завоевать как можно больше женских сердец, Вэл давно понял, что дело не в этом. Ценность настоящего мужчины — в его достоинстве. И в способности любить и защищать своих любимых.
«Прошло уже три дня с отъезда Джульетты, — подумал Вэл, подъезжая к дому, — а я все никак не могу успокоиться. Может быть, все-таки следовало догнать ее и вернуть?..» И он сам, и его конь вспотели от бешеной скачки. Проходя через кухню, Вэл сдернул с себя рубаху и бросил ее на ходу Ханнигану.
— Где мой брат? — спросил он Дульси, стащив по дороге с противня горячий пирожок с малиной.
— В библиотеке. Страдает, как всегда. — Дульси шутливо ударила Вэла по руке. — А ты так и собираешься ходить по дому полуголый?
— Нет, дорогая, — улыбнулся Вэл, — я собираюсь снять с себя еще и бриджи и ходить по дому с голым задом.
— Ну тебя! — со смехом отмахнулась от своего любимца Дульси. — Это приличный дом, не забывай, проказник.
Вэл стащил, смеясь, еще один пирожок и направился к лестнице. Но улыбка тут же покинула его лицо, когда он понял, что Дульси его больше не видит. Еще один день — бесконечный, унылый день ожидания! Мысли о Софи, воспоминания о ее комнате, о том, как она лежала на своей широкой кровати… Лучше бы он никогда не видел этого! Фантазии его и без того были достаточно мучительны, но теперь, когда он представлял ее себе наяву — воздушную и розовую, среди оборочек на мягких белых простынях, — это было настоящей пыткой.
Окна его комнаты выходили на море, и, уходя, Вэл оставил их распахнутыми. Сейчас он остановился у окна, глядя на освещенный солнцем берег, и тут до слуха его донесся звук голосов. Вэл с ужасом понял, что слышит именно тот голос, который так мечтал и так боялся услышать. Голос несравненной Софи де Квинси!
Вэл быстро захлопнул ставни, и комната погрузилась во мрак. Затем он кинулся к двери и прислушался. Фелан спорил с кем-то этим своим ужасным, высокомерным тоном. А Софи, его дорогая Софи явно ничего не желала слушать.
— Если она больна, я тем более должна увидеться с нею, — настаивала она. — Мы расстались при… довольно странных обстоятельствах.
— Но она действительно не хочет никого видеть, — не сдавался Фелан, однако голоса спорящих постепенно приближались. — У нее болит голова.
— Меня она примет, — твердо заявила Софи.
По звуку ее голоса Вэл понял, что девушка уже поднялась по лестнице. Теперь ее можно было остановить только силой, а Фелан наверняка не стал бы этого делать. Его брат отлично знал, что Вэл выскочит из своей комнаты и разорвет его на части, если он посмеет прикоснуться к Софи.
