— Девушка была здорова? — догадалась Рэйчел.

— Девушка была здорова.

— Совершенно?

— Да, все язвы до единой исчезли бесследно. На теле Джеруши не осталось ни пятен, ни шрамов. Кожа ее вновь сияла белизной. Пропал даже след от первого укуса.

— А речной человек?

— Разумеется, он тоже исчез,— беззаботно заметил Галили, словно это обстоятельство представлялось ему не стоящим упоминания.

Но Рэйчел думала иначе.

— Так он принес себя в жертву, — вздохнула она.

— Думаю, именно это он и сделал, — подтвердил Галили. И продолжил свою историю:

— Отец Джеруши решил, что Бог хотел преподать ему урок, наказать за недостаток веры и поэтому послал страдания и муки его обожаемой дочери. Так Господь заставил вольнодумца понять, что никто из нас не может обойтись без помощи свыше.

— Иными словами, отец Джеруши считал, что Бог хочет заставить его молиться.

— Ты права.

И если намерение всевышнего воистину было таково, оно исполнилось, ибо отец Джеруши стал весьма набожным человеком. Он потратил все свои деньги на возведение храма у реки, на том самом месте, где Джеруша встретилась с речным человеком. Замечательный получался храм, не знающий равных. Он по праву считался бы восьмым чудом света, если бы строительство было завершено...

— Так храм был не закончен? Но почему?

— Видишь ли... у этой сказки несколько странный конец, — сказал Галили.

— Более странный, чем все остальное?

— Полагаю, да.

Дело в том, что отцом Джеруши овладела странная идея — он считал, что купель нового храма должна непременно наполняться речной водой. Местные церковные власти были против этого, ибо полагали, что воды реки не являются священными и не могут служить для крещения младенцев. На это отец Джеруши ответил... ты догадываешься, что он ответил. Он сказал, что нет более священных вод, чем эти. Именно эти воды испилили его дочь, и нет надобности шептать над ними молитвы по-латыни, дабы они обрели священную силу. Епископы не замедлили пожаловаться в Рим, и Папа пообещал лично разобраться в этом вопросе.

Тем временем в соборе кипели работы по проведению труб в неф, где стояла великолепная купель флорентийской работы.

Надо заметить, дело происходило ранней весной. Той зимой в горах выпало много снега, и, когда наступила пора таяния, вода в реке поднялась небывало высоко, старожилы, не помнили, чтобы она бурлила так сильно. Шум реки заглушал голоса людей, работавших в храме, так что им приходилось кричать что есть мочи. Все эти обстоятельства объясняют то, что произошло...

— И что же произошло?

— Как-то раз отец Джеруши осматривал собор и приблизился к купели, именно в тот момент, когда кто-то из рабочих — как видно, позабыв о полученных распоряжениях, — впервые попробовал наполнить ее речной водой через трубы.

Гул стоял такой, словно разразилось землетрясение. Весь собор содрогался от основания до шпиля. Каменные плиты, скрывавшие, трубы, — а каждая из этих плит весила не меньше тонны, — под мощным напором воды взлетели, точно игральные карты.

Перед глазами Рэйчел с изумительной ясностью встала эта кошмарная сцена, в ушах ее раздавался оглушительный грохот. Она видела, как сотрясаются стены, слышала отчаянные крики людей, метавшихся по храму в поисках спасения. Еще до того, как Галили заговорил вновь, она знала, что спастись не удалось никому. Все эти люди были обречены на смерть.

— А когда вода наконец достигла купели, она обрушилась в нее с такой силой, с такой яростью, что купель тут же разлетелась на куски, — продолжал Галили. —Тысячи каменных кусков наполнили воздух...

Об этом Рэйчел не подумала...

— ...Точно пули. А некоторые из них не уступали по величине пушечным ядрам.

Рэйчел воображала, что обвалится крыша, что рухнувшие стены погребут людей под обломками, но она не догадывалась, что основная опасность таится именно в купели...

— И подобно смертоносным пулям, эти осколки крушили черепа, пронзали сердца, ломали руки и ноги. Все это произошло в течение нескольких секунд.

Отец Джеруши стоял ближе всех к купели. Ему повезло — он умер первым. Огромный осколок, на котором был вырезан херувим, увлек его в реку. Тело его так и не нашли.

— А остальные?

— Ты сама можешь представить, какая участь их ожидала.

— Они погибли.

— Все до единого. Для всех, кто работал на строительстве собора, этот день стал последним.

— А где была в это время Джеруша?

— В доме отца. Кстати, с тех пор как началось возведение собора, дом этот впал в величайшее запустение.

— Значит, она не погибла.

— Да, она и несколько слуг остались жить. Среди слуг, между прочим, был мальчик, в обязанности которого входило чистить камины.

Тот самый, что некогда привел речного человека к постели умирающей Джеруши.

Тут, к разочарованию Рэйчел, Галили смолк.

— И что же дальше? — нетерпеливо спросила она.

— Это все. Случилось то, что должно было случиться. А чего ожидала ты?

— Не знаю... чего-то еще... — в замешательстве протянула Рэйчел. — По-моему, это сказка без конца.

— Мне очень жаль, но я ничего не могу изменить, — пожал плечами Галили. — Я рассказал все, что знал.

Рэйчел чувствовала себя слегка обманутой, он умело разжигал ее любопытство, искушал загадками и намеками, но вот история его завершена — по крайней мере, сам он утверждает, что это так, — а таящийся в ней смысл до сих пор не ясен.

— Это всего лишь сказка, — заметил Галили.

— Но у каждой сказки должен быть конец.

— Я лишь повторю то, что уже сказал: если хочешь, можешь придумать конец сама.

— Я тоже повторю то, что уже сказала: я хочу услышать ее конец от тебя.

— Но мне он неизвестен, — покачал головой Галили и бросил взгляд в окно. — Думаю, мне пора.

— Куда?

— Надо возвращаться на яхту. Она называется «Самарканд». Стоит на якоре у берега.

Рэйчел не стала допытываться, что заставляет его спешить; во-первых, она рассердилась, что его рассказ обманул ее ожидания, а во-вторых, не хотела подавать виду, что нуждается в нем. Однако она все-таки не удержалась и спросила:

— Но ты вернешься?

— Это зависит от тебя, — откликнулся он. — Если ты хочешь, я непременно вернусь.

Он сказал это так просто, так доверчиво, что все раздражение Рэйчел улетучилось без следа.

— Конечно, я хочу, чтобы ты вернулся, — сказала она.

— Значит, так и будет, — ответил он и скрылся за дверью.

Она напрягла слух, чтобы услышать звук его шагов по лестнице, но ей не удалось разобрать ни малейшего шума. Тогда она вскочила с кровати и бросилась к окну. В эту минуту луну и звезды скрыла плотная завеса туч, лужайка потонула во мраке. И все же она сумела разглядеть его стремительно удалявшийся к берегу силуэт. Она провожала его глазами, пока он не растаял в темноте. Потом она вернулась в постель и в течение часа лежала без сна, прислушиваясь к мерному рокоту волн, к учащенным ударам собственного сердца и задаваясь праздным вопросом, не сошла ли она с ума.

Проснувшись с первым проблеском рассвета, Рэйчел поспешила на берег. Она рассчитывала увидеть стоящий на якоре «Самарканд» и, если повезет, разглядеть на палубе Галили, но ее надежды не оправдались. Бухта была пуста. Сколько Рэйчел ни вглядывалась в горизонт, она не увидела ни единого паруса, ни единого суденышка. Черт побери, куда же он делся? Ведь она недвусмысленно дала ему понять, что ждет новой встречи, и он обещал вернуться. Неужели он обманул ее лишь для того, чтобы избавить себя от ненужного прощания? Если так, то он трус.

Повернувшись к океану спиной, Рэйчел побрела по песку в сторону дома. Пройдя несколько ярдов, она наткнулась на остатки ночного костра — груду обгоревших головешек и пепла, разносимого по берегу легким ветерком. Она присела на корточки около черного круга, все еще проклиная непостоянство кострового. От тлеющих в золе уголков исходил горьковато-сладкий аромат: едкий запах дыма смешивался с остатками того благовония, что минувшей ночью преследовало ее до самого дома, от которого кружилась голова и возникали странные видения.