Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Не понимаю, о чем ты.

— Верю, что не понимаешь. Наконец-то, хоть слово правды. Еще бы ты понимал! Ты был слишком далек от семейных передряг. Куда тебе в них разобраться! — Он покачал головой. — Ну, говори, зачем на самом деле ты ко мне пожаловал?

— Погоди. Давай вернемся к Марджи. Я хочу кое-что уяснить.

— Я сказал все, что тебе следует знать. Теперь твоя очередь. Итак, я повторяю: зачем ты пришел?

— Поговорить.

— О чем?

— Не важно о чем. О том, что ты захочешь мне сообщить. Мы с тобой были прежде близки и...

— Хватит, хватит, — прервал его Кадм. — Терпеть не могу слушать этот вздор. От него меня еще сильней трясет. Спрашиваю в последний раз: зачем пришел? Либо ты ответишь мне честно, либо уйдешь совсем. — Он откинулся на подушку. — Ты меня знаешь: я слов на ветер не бросаю. Дорога в мой дом будет раз и навсегда для тебя закрыта.

— Ладно, — кивнув, тихо пробормотал Митчелл. — Собственно говоря... все очень просто. Я хочу узнать, как найти Барбароссов.

— Наконец мы перешли к делу, — казалось, впервые за время всего разговора Кадм был доволен. — Продолжай.

— Гаррисон сказал, что есть какая-то тетрадь...

— Прямо так и сказал?

— ...нечто вроде дневника. О нем он узнал от твоей первой жены.

— Китти всегда страдала одним недостатком. Никогда не умела держать язык за зубами.

— Значит, дневник и впрямь существует?

— Да. Существует.

— Я хочу его получить. За этим и пришел.

— У меня его нет, сынок.

Митчелл наклонился над дедом, будто хотел разглядеть его ближе.

— А где же он? — спросил он. — Ну скажи мне. Ведь я с тобой был откровенен.

— И я плачу тебе той же монетой. Любезностью за любезность. Поверь, у меня его нет. Но даже будь он у меня, я ни за что не отдал бы его тебе.

— Почему, черт побери? Почему ты не хочешь отдать его нам? Боишься, что мы начнем действовать? Предпримем что-то по отношению к этим людям?

— Под словом «мы» ты, должно быть, подразумеваешь семью? — Старческие глаза сощурились, и из них выступили слезы. — Уж не собираешься ли ты начать с ними войну, Митчелл? В таком случае лучше оставь эту затею. Ты даже не представляешь, во что хочешь ввязаться.

— Насколько мне известно, Барбароссы в некотором смысле имеют над нами влияние.

— И не просто влияние, — сказал Кадм. — Мы целиком в их власти. Скажу даже больше: нам повезло, нам крупно повезло, что они оставили нас в покое на долгие годы. Вздумай они нас домогаться, мы не имели бы ни единого шанса выстоять против них.

— Они что, мафия?

— Если бы так. Господи, лучше б они были мафией. То есть обыкновенными людьми с оружием в руках.

— Так кто же они такие?

— Не знаю, — ответил Кадм — Но боюсь, узнать истину мне придется лишь в свой смертный час.

— Не говори так.

— Что, щекочет нервы? — спросил Кадм. — Да, полагаю, так и будет, — слезы вновь заволокли ему глаза. — От этой правды может съехать крыша. Поэтому ради твоего же блага не лезь ты в это дело, сынок. Не позволяй Гаррисону тебя вмешивать. Пойми, у него нет другого выхода. Он по уши увяз в дерьме. Но ты... ты еще можешь спастись, если захочешь. Ради всего святого, уходи. Господь свидетель, для нас с твоим братом это уже невозможно. Мы не можем взять и уйти. Слишком поздно. Так же, как твоя жена...

— Но она никакого понятия не имеет об этом.

— Она их заложница, — сказал Кадм. — Равно, как и все наши женщины. Порой мне кажется, только благодаря им наш род продолжает жить. Только благодаря тому, что Галили питает слабость к женщинам нашей семьи. А женщины клана Гири весьма неравнодушны к нему, — прикоснувшись пальцем к губам, он отер слюну. — В свое время мне пришлось отдать ему Китти. Я лишился ее задолго до того, как у нее обнаружился рак. Потом потерял Лоретту. Это было трудно принять. Я любил их обеих, но, увы, этого было недостаточно.

Митчелл схватился руками за голову.

— Гаррисон сказал, что они не такие, как мы, — тихо произнес он.

— Он прав и не прав. Думаю, они больше похожи на нас, чем не похожи. Но в некотором смысле до них нам очень далеко, — слезы текли по его щекам. — Боюсь, для меня это единственное утешение. Порожденная им страсть не оставляла мне ни единого шанса. Что бы я ни делал, как бы ни лез из кожи ради своих жен, им всегда чего-то недоставало. Стоило ему положить на них глаз, как его власть над ними становилась безграничной.

— Не плачь, — попытался утешить его Митчелл. — Пожалуйста.

— Не обращай внимания. Теперь слезы у меня льются постоянно.

Митчелл приблизился к кровати и тихо, но твердо произнес:

— Расскажи мне. Пожалуйста. Знаю, ты считаешь меня засранцем... но... меня можно понять. Ведь я ничего не знал. Никто не удосужился мне объяснить. Что еще мне оставалось делать, кроме как притворяться, будто меня ничего не интересует? Это была маска. На самом деле я хочу, слышишь, дед, хочу знать, кто они. Хочу заставить их страдать так, как страдал ты.

— Нет.

— Но почему?

— Потому что ты мой внук, и я не хочу брать на себя ответственность, посылая тебя на верную гибель.

— Почему ты их так боишься?

— Потому что мои дни сочтены, сынок. И если человеческая душа в самом деле бессмертна, то моей сейчас грозит большая беда. Вот почему я не желаю лишний раз обременять свою совесть. Хватит с нее того, что накопилось за мою жизнь.

— Ну, ладно, — глубоко вздохнув, Митчелл встал со стула, собираясь уходить. — Больше вопросов у меня нет. Ты получил ответ на свой вопрос. А я — на свой.

— О, Христа ради, образумься, сынок, — взмолился Кадм. — Это не просто неудачная сделка. На карту поставлены все наши жизни.

— Разве не ты нам вечно внушал, что дело прежде всего, а, дедушка? — напомнил ему Митчелл. — Разве не ты учил отца, а отец нас, что сначала дело, а удовольствие и все остальное потом?

— Я был не прав, — сказал Кадм. — Хотя ты никогда больше не услышишь от меня этого признания, поверь мне, я глубоко ошибался.

Приблизившись к двери, Митчелл на мгновение остановился и, устремив взор на прикованного к кровати деда, сказал:

— Спокойной ночи, дедушка.

— Постой, — остановил его Кадм.

— Что еще?

— Сделай мне одолжение, — попросил Кадм. — Подожди, пока я умру. Поверь, уже недолго осталось ждать. Прошу... потерпи, пока меня не станет. Пожалуйста.

— Я не против, но при условии...

— Что, еще одно дельце?

— При условии, что ты скажешь, где эта тетрадь. Смежив веки, Кадм погрузился в долгие раздумья, а Митчелл, не зная, как расценить его молчание, не решался покинуть комнату. Наконец старик тяжело вздохнул и сказал:

— Хорошо. Раз ты настаиваешь, будь по-твоему. Я отдал дневник Марджи.

— Гаррисон так и думал. Но ничего у нее не нашел.

— Тогда спроси у Лоретты. Или у своей жены. Возможно, Марджи отдала дневник кому-то из них. Но главное, помни: я не хотел, чтобы ты влезал в это дело. Я тебя предупреждал, пытался уберечь, а ты сам не стал слушать.

— Теперь, дедушка, я вполне уверен: место на небесах тебе обеспечено, — сказал Митчелл. — Спокойной ночи.

В ответ Кадм вновь тихо, почти беззвучно заплакал, и Митчелл не нашел приличествующих случаю слов утешения. Как сказал ему дед, все старики плачут, и ничего с этим не поделаешь.

Глава XIV

1

Подобно тому как звезды неизбежно зажигаются в небе, тайное рано или поздно становится явным. То, что жена Гаррисона произвела на свет чернокожего ребенка, было правдой только отчасти. Он так и не родился — на пятом месяце беременности у Марджи случился выкидыш, и о том, что ее мертвый плод оказался черным, стало известно лишь нескольким людям, которым щедро заплатили за молчание. Гаррисон, естественно, решил, что отцом ребенка был Галили. И это было, наверное, самой большой ошибкой в его жизни, он принял слишком близко к сердцу то, кем был, точнее, кем со временем должен был стать этот не родившийся ребенок.

118
{"b":"2628","o":1}