Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но Рэйчел настояла, что дело, с которым она пришла, не терпит отлагательства ни на один день и если Джоселин не изволит позвать Лоретту, ей придется это сделать самой. Уступив натиску, Джоселин с большой неохотой пошла наверх, и спустя несколько минут в холле появилась Лоретта. Пожалуй, впервые за время их знакомства она предстала перед Рэйчел не столь безукоризненной, как обычно. Старшая миссис Гири походила на картину, краски которой слегка выцвели, из обычно безупречной прически выбилось несколько прядей, а одна из подведенных бровей размазалась.

Велев Джоселин приготовить им чаю, Лоретта пригласила Рэйчел в столовую.

— Наступило страшное время, Рэйчел, — сказала она.

— Да, знаю.

— Кадм очень слаб, мне нужно быть рядом с ним, поэтому, пожалуйста, постарайся побыстрей рассказать мне, что тебя сюда привело.

— Помните, у нас с вами здесь был разговор вскоре после смерти Марджи.

— Конечно, помню.

— Вы оказались правы. Митч недавно был у меня в квартире, и мне показалось, что он не совсем в здравом рассудке.

— Что он натворил?

— Вы просите меня быть краткой, но, боюсь, мне это не удастся, — сказала Рэйчел. — У Марджи была тетрадь — не знаю, откуда она взялась. Словом, тетрадь эта оказалась у меня. Не важно как. Все дело в том, что в ней содержались какие-то важные сведения о Барбароссах.

Лоретта ничем не выказала своего волнения, пока не заговорила.

— Стало быть, дневник Холта у тебя? — спросила она, не в силах справиться с дрожью в голосе.

— Нет, у Митчелла.

— О боже, — выдохнула Лоретта. — Почему ты не принесла его мне?

— Я не знала, что он такой ценный.

— Зачем, скажи на милость, я просиживала столько часов у постели Кадма, прислушиваясь к каждому слову, ненароком сорвавшемуся с его языка?

— Вам тоже нужен этот дневник?

— Конечно. Я знала, что он у него. Он рассказал мне об этом много лет назад. Но никогда не давал даже взглянуть на него...

— Почему?

— Полагаю, не хотел, чтобы я узнала о Галили что-нибудь помимо того, что уже мне было известно.

— Не слишком лестный портрет. По крайней мере, по словам Холта.

— Так ты, выходит, читала дневник?

— Не до конца. Но достаточно, чтобы получить представление. В частности, о том случае, который свел Галили с Холтом... О боже, как только такое возможно?

— Что именно?

— Как Галили мог жить в 1865 году?

— Ты задаешь вопрос не по адресу, — ответила Лоретта. — Что касается «как» и «почему», тут я нахожусь в таком же неведении, как и ты. Но в отличие от тебя уже довольно давно отчаялась получить ответы и перестала даже думать об этом.

— Если вас больше не тревожат эти вопросы, зачем тогда вам так нужна тетрадь?

— Сначала ты приходить ко мне за помощью, а потом начинаешь подкалывать, — сказала Лоретта и, отведя глаза в сторону, глубоко вздохнула. — Будь любезна, дай мне сигарету, — наконец, нарушив затянувшееся молчание, попросила она. — Они на буфете.

Рэйчел встала и, достав серебряный портсигар с зажигалкой, положила их на стол. Когда Лоретта закуривала, в комнату вошла Джоселин и принесла чай.

— Поставь сюда, — сказала Лоретта. — Мы разольем сами. И еще, Джоселин, будь любезна, поднимись к мистеру Гири и проверь, как он там.

— Я только что к нему заходила, — ответила та. — Он спит.

— Заглядывай к нему время от времени, ладно?

— Конечно.

— Она просто находка, — сказала Лоретта, когда за Джоселин закрылась дверь. — Никогда ни на что не жалуется. Так о чем мы говорили?

— О Галили.

— Забудь о нем.

— Однажды вы мне сказали, что он всегда находился в сердце всех и вся.

— Неужели? — сказала Лоретта, глубоко затягиваясь. — Наверное, я тогда себя жалела. — Она выпустила кольца серо-голубого дыма и добавила: — Видишь ли, его любила не ты одна. И если тебе в самом деле хочется разобраться, что происходит с нами, перестань рассуждать о нем со своих позиций. Каждый из нас испил свою чашу разочарований, Рэйчел. Каждый потерял свою любовь и остался с разбитым сердцем. Даже старик.

— Неужели Луиза Брукс?

— Именно. Да, безукоризненная Луиза Брукс. Но это было еще во времена Китти. Мне не довелось быть свидетельницей его любовных воздыхании по Луизе, как бы она ни была красива. А она, поверь мне, действительно была хороша, — Лоретта стала разливать чай. — Хочешь чаю?

— Нет. Спасибо.

— Он, скорее всего, не протянет больше суток, — сказала Лоретта. — А когда его не станет, вся ответственность за нашу семью и ее имущество ляжет на меня. Такова его последняя воля.

— Вы читали завещание?

— Нет. Но он клятвенно обещал. Если это правда, мне придется заключить своего рода соглашение с Гаррисоном и Митчеллом.

— А если нет?

— Если нет? — Прежде чем ответить, Лоретта отпила чаю. — Тогда, возможно, нам будет не обойтись без Галили, — тихо сказала она. — Как тебе, так и мне.

Глава VII

Этажом выше в своей спальне Кадм пробудился от очередного сна и, помимо холода, ощутил в глубине своего живота странную пустоту, вызванную отнюдь не голодом. Он повернул голову к тусклой лампе, что стояла рядом на столике, надеясь отделаться от преследовавших его мрачных теней: пребывая в их власти во сне, он не желал, чтобы они досаждали ему в реальном мире.

В этот миг дверь комнаты отворилась, что заставило его приподнять голову с подушки.

— Лоретта?

— Нет, сэр. Джоселин.

— Где Лоретта? Она обещала со мной посидеть.

— Она спустилась вниз, сэр. К ней пришла жена Митчелла. Не желаете чего-нибудь поесть, сэр? Может, немного супа?

— Пришли сюда Рэйчел.

— Не поняла, сэр?

— Все ты прекрасно поняла. Пришли ко мне Рэйчел. И пусть она принесет бокал бренди. Ну, иди же.

Когда Джоселин удалилась, Кадм снова опустил голову на подушку. Какой бы холод ни пронзал его тело, одна мысль о том, что Рэйчел была внизу и что он сможет ею недолго полюбоваться, согрела ему сердце и скрасила его жалкую участь.

Славная девушка, она всегда была ему по душе, и, хотя стараниями Митчелла Рэйчел утратила свою былую чистоту, равно как и веру в добродетель, тем не менее она оказалась сильной натурой и сумела выстоять. Кадм потянулся к ящику стоящего по соседству шкафчика и выудил из него пачку жевательных резинок. Хотя ослабевшие мышцы челюстей давно заставили его отказаться от жвачки, а чистка зубов превращалась в сущую пытку из-за множества покрывавших его рот язвочек, он хотел встретить Рэйчел со свежим дыханием — вдруг она сядет рядом с ним. Непослушными пальцами он достал из пачки пластинку и, положив ее на пересохший язык, принялся тщательно сосать.

С улицы донесся чей-то восторженный крик, и ему нестерпимо захотелось выбраться из своей холодной постели и выйти из дома, чтобы еще разок взглянуть на небо. Неужели он просит слишком многого?

В лучшие времена он любил гулять, и не важно, какая была погода — хорошая или плохая, неважно, где и когда возникало это желание, он просто выходил из своего лимузина и гулял. Он помнил и холодные зимние утра, и полуденную августовскую жару, и весенние дни, когда он, словно счастливый студент, сбежавший с занятий, возвращался домой, и теплые летние вечера, когда, будучи в легком подпитии, шел и пел песни, ощущая себя королем.

Больше этого не повторится. Из его жизни безвозвратно ушли и улица, и небо, и песни. Впереди его не ожидало ничего, кроме тишины. И приговора. И как он ни пытался подготовиться к грядущим испытаниям, неизвестность продолжала его путать.

Оконная рама слегка задребезжала — должно быть, на улице поднялся ветер, от очередного порыва которого пришли в движение тяжелые шторы. Неудивительно, что ему холодно! Чертова сиделка, вероятно, забыла закрыть окно. Еще один порыв, и занавеси расправились, как паруса; на сей раз Кадм явственно ощутил сквозняк, довольно сильный, ибо зашевелилась отброшенная лампой тень.

Внутри живота у него точно что-то оборвалось, и он почувствовал странный трепет. Не понимая, что происходит, Кадм приподнял голову с кровати, тщательно вглядываясь в развевающиеся шторы.

130
{"b":"2628","o":1}