Они спустились по многочисленным виткам узкой темной винтовой лестницы в глубь подземного каземата. Элен приветливо кивнула стражнику, стоящему возле окованной железом двери. Его звали Роджер. Дома, в Суссексе, по нему скучала жена и росли двое маленьких сынишек. Элен не хотелось, чтобы они осиротели.

— Я пробуду внизу час или больше… Так как со мной Генри, то ты, Роджер, можешь подняться наверх и еще поспеть к ужину.

Солдат с надеждой посмотрел на Генри Блуэ.

— Ступай, парень, — согласился тот. — Но смотри, возвращайся назад, не качаясь.

Элен отвернулась, чтобы факел не осветил ее лицо. Она боялась выдать себя. Пока все удавалось ей на удивление легко. Люди ей доверяли, и она их дурачила. А самым большим глупцом будет выглядеть Ричард.

Ее дрожащие руки наскоро обследовали ранения шестерых уэльсцев, лежащих пластом на грязной сырой соломе. Одни бредили, другие были без сознания или притворялись таковыми. Элен выполняла свою работу с притворным равнодушием.

— Нам еще предстоит взглянуть на Рыжего Лиса. Ему надо сменить повязки.

Генри потупил голову:

— Миледи, я не осмелюсь…

Элен не ожидала, что ложь так легко будет литься из ее уст.

— Ричард разрешил. Если ты мне не веришь, поднимемся наверх и спросим у самого лорда.

Она затаила дыхание, ожидая, какое решение примет Генри. Позволить ему уйти из подземелья она уже не могла.

— Мы зайдем в нору к Лису вместе. Коль ты боишься, что я передам узнику какие-то секреты, то я буду говорить с ним только по-английски, чтоб ты все понял.

Последний довод окончательно сломил нерешительность Генри. Его совсем не манило утомительное путешествие наверх за подтверждением приказа милорда.

— Вы уж извините меня, леди, если вам показалось, что и веду себя непочтительно. Конечно, я вам полностью доверяю.

Слова его обожгли Элен, как удар хлыста. Милый, преданный, доверчивый Генри!

Генри отпер камеру Дилана, и они вместе проникли в тесный каменный мешок. Тусклый свет падал вниз сквозь забранное железной решеткой отверстие в потолке. В молчании Элен встретила взгляд неукротимого уэльсца и поморгала ресницами в надежде подать ему знак. Она опустила корзинку с лекарственными снадобьями на пол у входа и присела возле раненого.

Дилан сразу же задал ей вопрос по-уэльски, но она мотнула головой, указала на Генри и приложила палец к губам.

Потом занялась врачеванием, чтобы усыпить бдительность своего спутника.

Тишина подземелья давила на всех троих. Элен разматывала повязки. Дилан смотрел на нее выжидающе. Генри возвышался над. ними, переминаясь с ноги на ногу, ощущая некоторое беспокойство.

Элен встала и направилась к оставленной у двери корзинке. На дне ее был заранее припрятан кинжал. Сердце ее стучало так, что было удивительно, почему мужчины не слышат этих глухих ударов.

Узкая полоска стали зловеще блеснула в сумраке подвала. Элен шагнула, замерла у Генри за спиной, готовя себя к поступку, которому противилось все ее существо. Былую отвагу, дерзость и способность убивать она, вероятно, утратила после того, как в ней проснулась женщина. Лишить человека жизни ей стало невмоготу — особенно Генри, доверившегося ей.

Элен рванулась вперед, левой рукой схватила Генри за колючий, небритый подбородок, а правой приставила острие к его горлу.

— Брось меч! — приказала она с неожиданным хладнокровием.

Генри прорычал проклятие и попытался извернуться, но Элен словно прилепилась к нему. Ей стоило больших усилий не порезать пульсирующую артерию на горле мужчины, но все же теплая кровь оросила ее пальцы.

— Не будь дураком! Еще раз шевельнешься и отправишься на тот свет. Никому не нужна твоя храбрость. Не вынуждай меня, Генри, убивать. Я не желаю твоей смерти — Отдай оружие!!

Нескольких английских слов, произнесенных им сквозь стиснутые зубы, она не поняла. Вряд ли это было комплиментом в ее адрес. Они оба обливались потом в ледяном подземелье, вены бешено пульсировали от прилива крови, сердца бились почти в унисон.

— Ты сильнее меня, Генри, но сила тебя не спасет. Убедись сам. — Она слегка нажала, и острие вонзилось глубже. — Каждый вздох твой может стать последним.

В течение нескольких секунд, полных напряжения, мужчина был неподвижен. Элен уже решила, что план ее провалился, когда о каменный пол зазвенел меч Генри.

— Ты правильно поступил, Генри! Теперь встань на колени. Ради всего святого, подчиняйся… сохрани себе жизнь. Ты нужен Ричарду.

— Те же уста, что лгали мне, смеют произносить его имя. Бог свидетель — нет народа подлее уэльсцев, а ты — худшая из них!

Слова падали на Элен, как тяжелые камни. И все внутри ее словно окаменело. Но все же она пыталась возражать:

— Я сожалею, Генри, но не могла поступить иначе. Теперь на колени!

Он медленно опустился на колени. Элен проделала то же самое. Убрав левую руку от ею подбородка, она по-прежнему держала в правой кинжал, отстоящий на волосок от его шейной артерии. Пошевелись он, и лезвие само бы сделало работу. Завладев кинжалом, принадлежавшим Генри, она дотянулась левой рукой до веревок, опутывающих Дилана, и вслепую, на ощупь, принялась их разрезать.

— Я знал, что ты это сделаешь! — вскричал Дилан с торжеством. — Я в тебя верил…

Он подался к ней ближе, как мог. натягивая веревки на запястьях. Внезапно путы спали. Дилан выхватил у нее кинжал. Она услышала, как он со свирепым рычанием избавляется от веревок на ногах.

Его прыжок с соломенной подстилки был стремителен, сак у хищника. Затем последовал молниеносный выпад. Кулак Дилана обрушился на Генри, и тот распластался на полу. Дилан замахнулся кинжалом.

— Нет! Не трогай его!

Дилаи обернулся. На лице его застыло изумленное выражение.

— Свяжи и заткни ему рот, он я запрещаю тебе его убивать, — сказала Элен.

Генри приподнял голову и плюнул ей на подол платья.

— Уэльская шлюха!

Дилан злобно ударил его сапогом в живот, и англичанин зашелся воплем. В ответ Дилан взревел.

— Откуси себе язык, падаль!

— Нет, Дилан, нет! — Но Элен никто не слушал.

На лице Генри можно было прочитать все то, что ждало ее в будущем. Ярость и презрение — слов не хватит, чтобы описать чувства, которые воины Ричарда, его слуги и друзья будут испытывать к ней. Преданная жена не помогает врагам мужа, а преданность для англичан — это почти что религия.

Может быть, преступление ее более тяжко, чем ей казалось раньше, но пути назад не было. Ей удалось докричаться до Дилана:

— Этому человеку мы больше не нанесем вреда, Дилан! Уэльсец посмотрел на нее с презрением. Неужели ее презирают все?

— Как пожелаешь, Элен, — произнес он, опуская кинжал. — Но я тебя не узнаю. Ты размягчилась, как воск.

Используя обрывки веревок, Дилан умело связал Генри, стянув его руки и ноги. Оторвав от его туники лоскут, он сделал кляп.

— У меня в корзинке одежда с гербом Ричарда, — сказала Элен. — Стражник на лестнице отправился ужинать, так что путь наверх для тебя открыт. Большинство людей сейчас в холле. Держись бокового коридора и уходи через заднюю дверь. Шанс у тебя есть, не упусти его.

— Я знаю дорогу. Бывал тут и раньше, — мрачно отозвался Дилан. — Только тогда я уходил, оставив здесь Гриффильда.

Элен вздохнула. Напоминание о прошлом причинило ей новую боль. Но она готовилась к еще большим страданиям. Поэтому Элен не могла не задать Дилану вопрос:

— Правда, что ты в Бофорте вырезал всех до единого?

— Да, я это сделал. И намерен поступить так же со всеми англичанами по всему Уэльсу.

Она ужаснулась. Вплоть до этого мгновения Элен не верила и не хотела верить…

— …Там же были дети, Дилан! Матери с младенцами! Как же ты не пожалел их?

— Они погубили мою Энид, — сурово возразил Дилан. — Тебе ли мне напоминать об этом?

— Энид умерла, рожая ребенка! — вскричала Элен. — Ее не убивали хладнокровно ножом или мечом, как ты, учиняя звериную расправу в Бофорте.

— Все равно, Энид умерла по вине англичан. Не рыдай по ним, Элен! Они лишь уплатили долги.