Подумав так, Брес попытался удержать ее стремительно ускользающий образ. Его рука потянулась к ней, но не достигла своей цели. Он потерял сознание, как долбаный слабак.

Несмотря на вечность, отпущенную ему, Брес всегда понимал, что его жизнь — сценическая бутафория. Из времени, проведенного им на земле, можно было вычленить отрезки сроком по несколько месяцев, и вот если сложить эти отрезки в сумме получится приблизительно года три — эссенция его жизни, самая ее суть. Потому что Айрис ходила под одним с ним небом, ага.

Теперь? Рабство ожидания встретило его с распростертыми объятьями, хохоча: наивный недоумок думал, что скидывает цепи в последний раз. И, черт, нет, он не соскучился.

Брес предполагал очнуться в госпитале, среди стерильности и мучающей зрачок белизны. Надо же, все так и вышло. Потому теперь он лежал на больничной койке, оглушенный обезболивающим и еще сотней лекарств, названия которых даже не стоит пытаться выговорить с первого раза. Хотя изображать из себя живого мертвеца, вышедшего из кошмаров Стивена Кинга, заставляла не анестезия, а осознание: их пути вновь разошлись. Он по-прежнему жив. Она снова мертва. Захватившее его мысли отчаянье было апофеозом всей той безысходности, которой он захлебывался ранее.

Кардиомонитор отмерял тиканье его сердца, ритмичное, спокойное, одинокое. Уже успевшее порядком поднадоесть. Пошевелив рукой, Брес попытался убрать к чертям опутавшие его провода.

— Стойте! Что же вы делаете?! Не шевелитесь! Вам необходим покой, а еще это очень дорогая аппаратура.

Как глупо с его стороны надеяться, что его оставят в покое хотя бы в реанимационной палате. В поле зрения возникла медсестра, нижнюю часть лица которой закрывала стерильная маска. Она принялась усиленно колдовать над приборами, время от времени возвращая взгляд к нему.

— Вы чудом выжили, мистер Эохайд. Шансы были практически нулевыми.

Чудом выжил? Как будто у него был иной выход.

Медсестра заговорила об операции и хирурге, который ее проводил. Он выхватил из ее отчета главное — кома продлилась почти неделю.

Пришлось заставлять себя думать об этом: он хотел знать, как умерла Айрис. Как будто ему станет легче, если он узнает, что женщина отошла в мир иной тихо и безболезненно. А что если это не так? Ее смерть… была ли она мгновенной? Или мучительной и долгой? Господи, он проходил подобное неоднократно, но это вовсе не значило, что он привык. И мысли о том, что в тот беспечный, как будто обычный день Брес видел ее в последний раз… в последний раз прикасался к ней, слышал ее голос, говорил с ней… эта мысль провожала его в преисподнюю.

Во любом случае, все то, что он испытывает теперь, он заслужил.

— Знаете. — Медсестра наклонилась к нему, словно хотела что-то сказать по секрету. — У нас в госпитале еще никогда не приходило столько народу навещать пациента. За этими дверями стоит около полусотни ваших знакомых. Некоторые приходят сюда каждый день, просто чтобы узнать о вашем самочувствии. Так что если вы хотите, я сообщу, что вы очнулись. В качестве исключения, я даже могу устроить вам встречу… с кем вы хотите увидеться? Мы с девочками составили целый список…

Пусть все идут к черту.

— Ни с кем. — Женщине пришлось читать по его пересохшим губам.

Кажется, она растерялась, получив такой ответ. Выпрямившись, медсестра поправила маску на лице, после чего, как будто даже против своего желания, проговорила:

— Одна девушка… она буквально жила здесь с тех пор, как вас привезли. У нее был нервный срыв, и мне пришлось пообещать, что как только вы очнетесь, я позволю ей вас увидеть. Кажется, вы ей очень не безразличны.

О, как медленно смысл слов доходит до него.

— Как… как ее зовут?

Медсестра уставилась на него так, словно пытаясь понять: не является ли его вопрос показателем амнезии. Нет, ему просто нужно задушить надежду (он вдруг допустил сумасшедшую мысль, что за этими дверями, среди безразличной ему полусотни находится Айрис) или проснуться.

— Сейчас. — Она стала шарить по карманам, выискивая тот самый список, — Ее имя похоже на какой-то остров, как мне сказала одна коллега…

— Каролайн Атолл… — Его хриплый голос перекрывал участившийся звуковой сигнал кардиомонитора.

Нет, мать твою, даже не думай об этом. Невозможно. Неужели ты ничему не учишься?

— Точно. — Женщина запихала бесполезный список обратно в карман. — Так мне позвать ее?

Прямо, мать твою, сейчас!

— Да.

Ее бахилы зашаркали по кафелю и остановились лишь у самых дверей. Обернувшись, женщина видимо решила, что после его «да» у них есть еще вечность на поболтать.

— Эта девушка… она ваша племянница?

Ага. В точку.

— Она моя жена.

После всего пережитого, Кэри хотела наградить мужчину хотя бы улыбкой и приличным видом. Чтобы его взгляд немного порадовался, глядя на нее. Мечты так и остались мечтами, мистеру Эохайду пришлось удовлетвориться ее помятой, несвежей одеждой и зареванным лицом. Каролайн выглядела так, что ее в пору было называть пациентом, а не посетителем.

— Не плачь. Не плачь. — Повторял едва шевеля бледными губами Брес, смотря на нее и, кажется, боясь даже моргнуть. Словно все еще не веря.

— Думала, что ты… я думала, что ты… — Неуклюже вытирая рукавами слезы облегчения, Каролайн сгорбилась на стуле. — Меня не пускали все это время. Я чуть с ума не сошла. И эта полиция… боже, как я испугалась… как же я испугалась…

— Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

Что тут скажешь, для преподавателя зарубежной литературы его лексикон бедноват. Но Брес почти сумел в этих словах уместить снизошедшее на него благословение. Когда он увидел ее, и теперь, когда он на нее смотрит, убеждая себя в том, что это не иллюзия… странно даже, что его не беспокоят причины этого чуда. Ему просто достаточно смотреть на нее, слышать ее голос, ощущать прикосновение ее холодной руки к своей.

— Сэр, вам нужен отдых. — Напомнила о себе следящая за их свиданием медсестра.

Ее холодный тон указывал Кэри на дверь.

Но, ради бога, она не видела его целую неделю, даже не зная, очнется ли он. Эта дамочка могла хотя бы попытаться войти в ее положение.

— Я п-приду завтра. — Неразборчиво проговорила Каролайн, продолжая попытки осушить глаза. — Боже, то что произошло…

Да, насчет этого. Миранда покончила с собой, покупая тем самым билет в один конец. Противоположный тому, в который она должна была отправиться по задумке Эохайда. И тем не менее…

— С днем рождения. — Прохрипел Брес, ненавидя свой непослушный голос. Вряд ли поздравление прозвучало должным образом.

Она покачала головой, тихо улыбнувшись.

— Едва ли я думала об этом. Знаешь, я… — ее голос звучал очень тихо, только для него: — я бы не выжила, если бы с тобой… что-нибудь случилось. Надеюсь, нам больше не придется испытывать нечто подобное, потому что… я вела себя, как истеричная дура. Хорошо, что ты меня не видел. — Она горько усмехнулась, закрывая лицо ладонями. — Как же мне плохо без тебя. Я так скучаю.

Формула полного счастья? Эти самые слова, озвученные любимой женщиной. Возможно, если бы над ними не стояла медсестра и он был чуть более отличим от овоща, Брес бы поцеловал эти дрожащие, искусанные губы.

— Поскорее поправляйся. — Говоря это, Каролайн выглядела такой милой, отчего он невольно улыбнулся еще сильнее. — Весь университет на голову встал, когда это случилось с тобой и… Мирандой. О тебе все переживают, так что… — Она отвернулась в сторону, тихо проговорив: — …возвращайся ко мне, потому что я люблю тебя больше жизни.

Что он там ляпнул про полное счастье?

Это чертовски уязвляло его гордость, сказать по правде, но как он мог ей отказать? особенно после того, что она испытала. Для ее спокойствия его гордость готова заткнуться.